Перелистывая страницы закрытой книги под названием "Александр Числов", понимаю, что жизнь ему давалась с трудом. Не та, которая заключалась в завтраках, обедах и ужинах, съемках в фильмах и застольях, а другая, которой он боялся.
Его жизнерадостность, невежественная самонадеянность и удача, долго сопровождавшая его, придавали сил.
Они помогали бороться ему со страхами. Одним из этих страхов была планета по имени Женщина.
Еще молодой, он не знал, как к ней подступиться, неуверенно обхаживал ее, как музейную ценность, касался робостью своего страха и обжигался. А вздорная мать лишь закрепила в нем это. И тогда забивался в темные закоулки застольных вечеринок, набирался опыта и знаний в пьяных беседах мужских компаний о женщинах. И снова выходил к свету, чтобы коснуться неведомого. И снова обжигался.
Он любил жизнь. Свою. И в ней любил себя. Очень сильно любил. Этой любви все время не хватало ему. И женщины тоже хотели любви. Но ему самому не хватало! а неизвестная планета, пугающая его своей ненасытностью, предвещала лишь опасности, обещала сердечных терзаний и, как следствие, пьяных безрассудных загулов. Пока молодой. Пока вся жизнь впереди. Он часто завидовал мужчинам, которые с легкостью обращались с женщинами, манипулировали ими, делали их зависимыми. Он бы тоже хотел так. Он хотел быть тем мужчиной, который может стукнуть рукой по столу. Но он боялся ударить женщину. И не понимал своих друзей, размашисто унижавших жен, любовниц, сестер...
В его квартире многие годы жила кошка. Он любил ее. Ругал и беседовал с ней, рассказывал о своих женщинах, пока не приходило время ехать на любимую работу, сниматься в кино. Если бы не кино и водка, он, наверное, давно бы повесился. Еще в молодости. Но неожиданно пришла к нему Дама по имени любовь, размашисто пробила ему ногой самую грудь и, добравшись до сердца, предъявила права. Она не была женщиной. Она нашла его испуганного и замученного непониманием планет, она швыряла его по прихоти своей из стороны в сторону, от мужчины к мужчине.
Усталость пришла быстро. Опьянение усиливалось и уже не спасали ( не радовали) роли в кино, кинофестивали... Нет, конечно, он продолжал улыбаться, но и бояться: хотелось спрятаться ему за граненным стаканом с крепким напитком от непонимания женщин, от неудач с мужчинами, от болезней и от одиночества. Он прижимал к груди своего единственного друга - кошку. Она умерла. Потом появилась собака. Пропала. Потом снова загулы. Время от времени он кидался к женщине, хватал ее так, что готов был проглотить. Одинокие покупались на его пьяное отчаяние, которое означало лишь месть за свой многолетний страх. Потому что он больше не любил женщин. Он больше никого не любил. Он не любил уже даже себя. Устал.
Его жизнерадостная улыбка с его уже пьяным взглядом не выражала ничего, кроме знаков приличия. Когда он узнал о о своей болезни (ВИЧ), стал прощаться с близкими. Близкие были рядом, но не могли справиться с его вздорным характером. Он был не управляем.
К нему снова вернулся страх
Бравируя, он шутил о приближающейся кончине, даже называл сроки, но ничего не делал для своего выздоровления, так как боялся позора, а невежество его к этому подстегивало. У него в квартире было очень много книг. Он собирал их с детства и перевез из Грозного, когда бежал со своей семьей от войны. В небольшой московской квартире эти книги занимали много места. Но он не читал их. Он собирал их по привычке советской обывательской недалекости, полагая, что количество книг будет означать его статус среди окружающих. Его жуткое невежество и страх перед осознанием того, что о его болезни узнают в среде кинематографистов закрыло для него путь к спасению. Он не лечился. Не верил и не знал, что современная медицина способна помочь одолеть этот недуг, загасить, чтобы можно было продолжать преодолевать свои страхи, наслаждаться радостями и удачами. Думаю, что ханженство и недружелюбность к вич-инфицированным в нашем обществе тоже подлили масла в огонь. Он уже практически не снимался и продолжал скрывать свой диагноз.
Помогали только самые близкие. Племянница. Друг из Питера и унылая и ненадежная надежда. Но она оказалась несбыточно, словно, свидание с Аллой Пугачевой, которую он обожал до безумия и сильно меня этим злил по молодости. Повзрослев, я стал понимать, что нельзя оспаривать надежды.
На его похороны пришли единицы. Хоронили не как звезду ( какое пошлое слово, но как же обожал он его!). Самые близкие и самые знакомые пришли. С ними он пил в последнее время, жаловался на жизнь и мучил своей вздорностью, болезнью, безумием и последними вздохами.
Он оставил после себя сыгранные роли в фильмах. Более 166 ролей!
Оставил после себя виновато растерянную улыбку, в которой спрятался страх перед планетой по имени Женщина.
Если вам понравилось чтиво, ставьте лайки. Пишите комментарии.
Подписывайтесь.
Будет интересно!