Когда-то казалось что свидетелей войны еще много. А вот нынче оглянул село и оказалось, что нет их почти в живых. Тяжелобольной Тимофей Брагин, призванный в 1945, да и несколько тружеников тыла. Только на кладбище со скромных деревенских надгробий смотрят на меня овальные портреты стариков с медалями на пиджаках. Кто-то из них выглядит чуть моложе, кто-то ушел в Бессмертный полк в старчестве. Множество могилок, обидно что некоторые из них заброшены - родственники или разъехались или померли, вот и некому приглядеть за солдатами.
Иногда возникает щемящая сердце мысль - на погосте то знакомцев уже становится больше, чем тех кто в деревне остался. Старушки бабушкины подруги, отцовское поколение, парни и девушки которые были постарше лет на 10, есть там и мои одноклассники и много тех кто младше меня был. Все тут на горе между сосен, вся история посёлка, от маленького лесзаготпункта выросшего в крупный поселок до статуса умирающей деревни...
Особенно впечатляют меня могилы именно фронтовиков, ведь они победив в страшнейшей войне потом еще и подняли с колен убитую экономику страны. А вот теперь снова наступающее запустение и даже кажется, что старики смотрят на нас с укором. И всё таки даже среди тех могил есть у меня одна, которая вызывает особый трепет. Это маленькая могилка под лиственницей, фото выцвело, а на железке выгравировано имя на башкирском - Ахметшина Сафия Салауат-кызы. Но для многих моих односельчан он была просто Мамой Софой. А некоторые и вовсе называли её мамой, хотя никакого родственного отношения не имели. А всё началось со времен войны...
1941 год, с запада на Урал и в Сибирь идут поезда, переезжают заводы и едут эвакуированные. Маленький башкирский район стал временным домом для уроженцев Москвы, Ленинграда, беженцев с Украины, Прибалтики и Белоруссии. Но не только оборонные заводы уезжали на восток, перевозили вглубь страны детские дома и интернаты для больных детишек. Стучали колеса по Транссибу и множество детишек гибли в вагонах без надлежащего ухода, примерно раз в сутки сгружали маленькие тела умерших детей на многочисленных станциях. Начальники подвижного состава видимо тоже не испытывали особой радости от того, что им приходится сопровождать поезда смерти. И видимо поэтому на небольшой станции Кропачево с поезда сгрузили всех детей ехавших из Брянска, то были дети детского сада-интерната принадлежащего Брянскому паровозостроительному заводу, сам завод эвакуировали в Красноярск.
Детей девать было некуда, тем более многие дети уже сильно болели и даже не могли ходить от слабости. Подводы пришли из башкирских деревень, детей на телегах везли в райцентр, а оттуда разбирали по семьям. Ахметшина Сафия сама еще была ребенком, ей шел 17-й год, но война заставляет рано взрослеть, от комсомола ей было поручено устроить детишек по деревни, но как заставить в голодные военные годы взять в семью лишний рот? Кто мог итак забрал к себе детишек, но еще оставалось почти 20 маленьких несмышленышей. И Сафия забрала их к себе в дом который остался ей от бабушки и в котором она рассчитывала жить со своим женихом ушедшим на фронт после войны.
Мне трудно представить, что пережила эта маленькая девушка когда пыталась укрыть этих детишек от трудностей войны. Она и сама не любила вспоминать как рыдала от того, что не может до сыта накормить детей, как приходилось не спать ночами дежуря у кровати заболевших, и как горько было хоронить двух не переживших зиму девочек. Сафия не знала их фамилий и поэтому за кладбищем стоит бугорок с воткнутым камнем, на котором синей краской выведена надпись "Салаватова Лена. Салаватова Оля. 1942г", фамилии она им дала по имени своего отца.
В октябре 1943 года детишек забрали, а через неделю пришла весть что её жених Тагир погиб где-то под Ленинградом. Так Сафия осталась совсем одна. Уже в 60-е с ней связались её воспитанники которые продолжали называть её Мамой и Мамой-Софой, так называли Сафию Салаватовну и деревенские. Шли годы, она так и не вышла замуж, приемные дети приезжали все реже, она не обижалась, понимала что жизнь то как река - идёт бесконечно. Новые поколения уже не поймут как это сгребать хлебные крошки со стола и есть коренья лопуха. Да и дай Всевышний такой жизни, чтобы никто этого не познал больше.
Мама Софа померла в 2001 году, и я видел её "детей" на похоронах. На похоронах не говорили торжественных речей и не было представителей власти. Простые скромные похороны. Но вот что врезалось в память, так как это один из уже пожилых её воспитанников подошел к камню где покоятся Лена и Оля и произнёс:
-Девочки, мама к вам ушла...
Я закрываю просевшие ворота кладбища и спускаюсь домой. На душе светло и в то же время горестно.
Мы здесь росли, оставив след,
По деревням, которых нет.
И стерты лица.
Но в этом, брат, не их вина.
На обелисках - имена.
И в небе - птица.
И в небе птица, как душа,
Парит над нами, не спеша.
Тень - по поляне.
Поднимем на берег плоты.
Поправим камни и кресты
И всех помянем.