Объем: 51 web-страница
Дух корабля умирает вместе с кораблем
Начну с того, что «Легенда о пианисте» - даже не короткий рассказ, а описание театрализованного действа. Лично для меня это настолько очевидно, что я представляла себе исключительно театральные декорации: три танцевальных зала трех классов корабля; тридцать три года бесконечного плавания до единственной попытки изменить свой мир, но не себя; три ступеньки трапа в углу сцены, по которым Герой так и не сошел вниз.
Безусловно, все это можно подать очень метафорично и трогательно. На сцене. Но скажу откровенно, буквенный вариант данной истории меня совершенно не впечатлил. Чтобы разыграть этот сжатый кусок текста нужны артисты, причем, артисты, понимающие, что они хотят донести до зрителя. В таком виде эти зарисовки – интересный полуфабрикат, который можно предложить режиссеру для доработки, потому что в противном случае каждый Читатель видит в книге только отражение собственной беспомощности, не обогащаясь, а лишь трактуя размытые намеки Автора в меру своего опыта и убеждений.
Жизнь по «Легенде пианиста» есть музыкальный рассказ. Но джаз ли она, основанный на импровизации или продуманный до мелочей план, как то падение картины, взбудоражившее Героя? Появление на корабле второго гениального музыканта с земли – противопоставление внутреннего и внешнего, социального и индивидуального, и у Барикко, увы, не находится компромисса для столь важных сфер, по сути составляющих единство человеческой жизни. Автор предлагает выбрать внутреннее, но это тупиковый путь на дно, если ты заперт в корабле и страшишься выйти наружу.
Сам же Новеченто безлик. Безлик настолько, что каждый легко увидит в нем самого себя, запертого в пределах надежной скорлупы, которую носит по кругу океан мироздания, неспособного изменить ни что-то в мире, ни в самом себе. Эта убежденность в предрешенности бытия, свойственная глубоко религиозным людям, красной нитью проходит через все повествование. Лично я кричала: «Парень, давай! Иди! Не стой на этом трапе!». Но что бы произошло, если бы он не вернулся на корабль? План Бога был бы разрушен? А это невозможно. Не в этой книге.
«Нет, не безумие это, братишка. Лишь геометрия»
Соглашусь, что текст музыкален. И соглашусь, что это текст не для чтения с листа. Здесь слишком мало букв, чтобы Автор успел доложить, о чем он вообще повествует! Читателю предлагается некая внешняя канва, из которой следует самостоятельно определиться с внутренним содержанием. Но, как я уже писала выше, на мой взгляд, такое разделение невозможно, ибо внешнее и внутреннее не просто неразрывно связаны, они не могут существовать отдельно.
И, возможно, талантливая театральная постановка компенсирует отсутствие моральных ориентиров и устремлений основного персонажа в книге, но, имея дело с печатным текстом, нам придется режиссировать внутренний мир Героя самостоятельно.
Некоторые моменты (опять же лично для меня) оказались сложны в расшифровке. Например, имя главного Героя. Почему 1900? Что это за точка нового отсчета? Отсылка к Христу? В контексте 33-его года жизни и попытки сойти, наконец, с корабля это предположение кажется верным, но даже если все начиналось с Иисуса, то на Голгофу он не взошел, то есть это фактически альтернативный путь миссии, не имеющего собственной воли, исход которого, конечно, предрешен.
С Барикко у меня не складывается. Сначала «Мистер Гвин», пытающийся нарисовать душу словами, теперь Новечете, пытающийся исполнить душу на рояле. Похоже, душа не так уж и не осязаема, раз каждому персонажу Автора удается отрезать от нее кусочек и подать с гарниром.
Так или нет, но лично в моем восприятии, глубокого погружения не вышло ни с первой, ни со второй книгой. Язык не поворачивается сказать, что «это плохо» или «не доделано», потому что в текстовом плане оба произведения хороши (по крайне мере в русскоязычном переводе) и, безусловно, обладают некой гуманистической идеей, пусть и для меня слишком обожествленной и прописанной весьма условно.
На основании моего знакомства с Барикко, создается впечатление, что главный Герой – один и тот же человек. Богатство внутреннего содержания без ярко-выраженного содержания внешнего. Излишняя одухотворенность до сюрреализма, цель который, кажется, состоит лишь в прославлении самой себя, а после в уничтожении своего носителя.
