От истоков поэзии к грядущему расцвету
«Дайте русскому мальчику карту звездного неба, и на следующий день он вернет вам ее исправленной», — эти иронические слова из романа Достоевского «Братья Карамазовы», казалось бы, не относятся напрямую к поэзии, но они прекрасно демонстрируют ту важную черту русского национального характера, которая проявлялась и не единожды во многих областях человеческой деятельности: от подвигов первопроходцев и географических открытий до научных исследований и прорывов в сфере искусства. Выходить за пределы доступного, искать неведомое, постигать скрытое от взглядов — эти качества проявляли и многие русские поэты, особенно в эпохи «времен Очаковских и покоренья Крыма», первых русских кругосветных путешествий, Отечественной войны 1812 года и последующих постоянных войн за укрепление российской державы. Поэты всегда старались не отрываться от происходившего в стране, и, конечно, все это проявлялось и во время их странствий и путешествий по России и миру.
Однако в XVIII веке «поэтическое познание» мира делало в России только первые шаги, и дело заключалось не только в постепенном формировании русского поэтического языка, накоплении им богатств, опыта и традиций, но и в том месте, которое поэзия занимала в общественной жизни. Она еще не заняла то положение, которое подарил ей Золотой век русской поэзии, и оставалась в подчиненном, вторичном положении в культурном и общественном пространстве.
Занятия поэзией были не совсем профессиональными, в том смысле, что они, как правило, лишь дополняли основную деятельность поэтов, в большинстве своем служивших на государственных постах разного рода. И получалось, что поэзия оказывалась часто продолжением этой службы и в ней во весь голос звучали именно гражданские мотивы.
До 80—90х годов XVIII века в русской поэзии почти безраздельно господствовал классицизм, которому были свойственны идеи рационализма, превосходства разума, обращение к высоким общественно-воспитательным функциям искусства, к возвышенной истории, с игнорированием часто всего случайного, индивидуального и мелкого. Эта направленность подкреплялась следованием строгим канонам и определенным жанрам поэзии, имевшим конкретные признаки и четкую иерархию. К высоким жанрам относились ода, трагедия, эпопея, а к низким — комедия, сатира, басня. В ту пору почти отсутствовал жанр небольших по объему лирических стихотворений, посвященных переживаниям и впечатлениям поэтов в конкретное время и в конкретном месте. А отсюда вытекало, что, перебрав все, написанное поэтами XVII века, мы найдем очень мало стихотворений, посвященных конкретно тем или иным местам России, городам и весям, которые приходилось посещать русским поэтам. Географическая тематика неизбежно растворялась тогда в исторических одах, пафосных эпопеях или более легких комедиях и баснях.
Важно также понять, что география путешествий русских поэтов XVIII века не шла ни в какое сравнение с такой географией Золотого века, а тем более века XX. Заграничные путешествия были тогда большой редкостью, да и странствия в отдаленные части России: в Сибирь и на Дальний Восток, в южные и северные места были крайне редкими, если не считать переезды по служебным обязанностям.
Многое стало меняться в концу века, когда появляется сентиментализм, который провозглашал создание нового поэтического языка и боролся против архаического высокопарного слога, выдвинул на первый план чувства, а не разум, усилил интерес к конкретным переживаниям людей, в том числе во время их путешествий и знакомства с городами и весями России. Показательно, что принадлежностью к сентиментализму, который исчерпал себя к 1820 году, отмечено творчество Н.М. Карамзина и В.А. Жуковского, которые много путешествовали и не могли не отражать это в своих произведениях. Карамзин же вообще, по сути, своими «Письмами русского путешественника» открыл в России моду на литературу о путешествиях или, говоря по-современному на трэвелоги, хотя пока еще не поэтические, а прозаические.
Попробуем бегло взглянуть на то, как на протяжении XVIII века тема путешествий и поэтического отображения мест России звучала в творениях самых значительных поэтов того времени.
В становлении русской поэзии заметную роль сыграл Василий Кириллович Тредиаковский (1703–1769), он впервые в русском языке и литературе теоретически разделил поэзию и прозу и ввел эти понятия в общественное сознание. Родом из семьи астраханского священника, Тредиаковский был первым недворянином, получившим образование за границей, в Париже, где он познакомился с правилами французского классицизма, оказавшего серьезное влияние на развитие русской литературы.
Вернувшийся в Россию в 1730 году Тредиаковский был назначен секретарем в Императорскую академию наук. Одной из его обязанностей на этом посту было сочинение похвальных од и панегириков на разные случаи и торжественных речей на русском и латинском языках. Его эксперименты, научные изыскания в области литературы, споры с Ломоносовым и Сумароковым способствовали появлению отечественной критики и оригинальных произведений в разных жанрах. Он любил землю, на которой живет, и описывал ее также торжественно и величаво, как и царствующих особ в похвальных одах.
Послушаем, как пышно и восторженно звучит «Похвала Ижерской земле и царствующему граду Санкт-Петербургу» (1752):
Приятный брег! Любезная страна!
Где свой Нева поток стремит к пучине.
О! прежде дебрь, се коль населена!
Мы град в тебе престольный видим ныне.
Немало зрю в округе я доброт:
Реки твоей струи легки и чисты;
Студен воздух, но здрав его есть род:
Осушены почти уж блата мшисты. <...>
Преславный град, что Петр наш основал
И на красе построил толь полезно,
Уж древним всем он ныне равен стал,
И обитать в нем всякому любезно.
Этот возвышенный стиль будет сохраняться при описании российских городов и весей еще очень долго. Тогда в поэзии царил классицизм, и эпические поэмы были высшей формой стихотворчества. Вспомним, что славу замечательному русскому поэту Михаилу Матвеевичу Хераскову (1733–1807) принесли именно такие поэмы («Чесмесский бой», «Владимир Возрождённый», «Бахариана»), полномасштабный героический эпос «Россиада» (1778), посвященной взятию Казани русскими войсками Ивана Грозного, а также дидактические романы («Нума, или Процветающий Рим», «Кадм и Гармония», «Полидор, сын Кадма и Гармонии»). Однако пройдет время и такого рода произведения перестанут быть востребованы не только у писателей, но и у читателей, но это произойдет уже в XIX веке, когда на смену классицизму придет сентиментализм и романтизм, более современные и легкие жанры.
Но смена эпох — это смена эпох, а имя долговременного директора и куратора Московского университета, основателя Московского университетского пансиона, члена Вольного российского собрания, основателя первых московских театров, издателя литературно-просветительских журналов М.М. Хераскова все равно продолжает оставаться в числе тех, кто стоял у истоков российской словесности и прославлял историю своей страны. Еще раз подчеркнем, что именно XVIII век вошел в историю русской литературы как время, когда, перефразируя известное выражение, «поэтом можешь ты не быть, а служить Отечеству обязан», причем на самых разных поприщах.
Условия путешествий того времени были, конечно, не чета нынешним, быстрым и удобным, будь то авто или авиастранствия в пространстве. Вот послушаем, как поэт Николай Александрович Львов (1753–1803) сетовал в своих стихах в 1798 году о трудностях поездки всего лишь в Рязань по снежной дороге, превращающейся в лужи:
Любезный друг! нас сани
Довезли лишь только до Рязани,
А тут растаял снег,
И невозможно хуже,
Свершился бег
Наш в луже!
Пожалуй, поспевай
Туда, где дело.
Нет, дух, как ты ни погоняй,
Да тело
Ведь с тобой
Какою-то судьбой
Везти
Необходимо.
А как же везть, как нет пути?
Без тела б можно мимо,
Для духа путь всегда готов,
Везде ямские на подставе
Его не держат на заставе,
Не спросят: «Чин ваш? Кто таков?»
Да как уж к месту доберется,
С делами кой-как разберется...
Да, в те времена, чтобы делать «дело», приходилось «везти свое тело» даже там, где «просто нет пути», и не надеяться на «вездесущий дух», которому не страшны ямские правила. Любопытно в этой связи, что сам автор этих иронических строк — Н.А. Львов был не только поэтом, а также драматургом, архитектором, геологом, химиком и филологом, прекрасно разбирался в древнерусской литературе и фольклоре, то есть был знаковой личностью той эпохи становления российского просвещения и образования, которая начиная с рубежа XVII–XVIII веков подарила стране уникальные фигуры разносторонне и великолепно образованных людей: литераторов, ученых, политических деятелей. Его литературное творчество развивалось в русле песенной поэзии и в духе лирического творчества, перекликаясь с его архитектурной поэзией в камне, лучшие образцы которой радуют нас на протяжении веков, вызывая гордость и восхищение.