- Расскажи мне, как умирает любовь? – она легким ветерком ворвалась в мой кабинет. Я не сразу понял, чего она хочет. Я был там, в другой мире, на бумаге чертил узоры иных пространств и времен. Я посмотрел на нее внимательно, она же невинно улыбнулась:
- Прости, что отвлекаю!
- Что ты сказала? Повтори, пожалуйста?
- Я хочу знать: как умирает любовь!
- Почему именно как умирает, а не как рождается? – удивился я.
Она задумчиво покачала головой:
- Как она рождается, я примерно представляю.
Подул сильный ветер и колыхнул плотную штору. Я вздрогнул. Отчего-то стало страшно. Этот вопрос нарушил какую-то едва ощутимую грань между мирами, и мне показалось, что скоро реальность начнет плавиться и сбиваться с курса, заданного мной. С трудом мне удалось подавить страх, я попытался расслабиться и вымученно улыбнулся:
- Почему ты считаешь, что я знаю об этом лучше, чем ты?
Он наклонилась ближе:
- Ты же у нас писатель. Вот фрагмент из твоего рассказа, здесь, как мне кажется, ты описываешь именно ее, смерть любви.
Она начала читать:
«Я смотрел на твое лицо и не мог понять, каким образом я полюбил тебя. Тогда, давным-давно, ты казалась мне такой необычной. Совершенно необычной, загадочной, интересной. Я сразу, слету, с размаху записал тебя в ту самую, редкую категорию любви, которая меняет все существо.
Да и сейчас я не буду отрицать того, что ты не банальный, простой человек, но я очень быстро изучил и увидел то, на что способна твоя душа. Ты всегда предавала свою любовь ко мне, движимая необъятным самолюбием и желанием властвовать, ты пыталась подавить меня. Ты контролировала каждую мою мысль, каждую эмоцию, и везде и всюду искала мнимых соперниц. Ты перекрывала мне кислород, заставляя видеть и слышать только одну себя. Ты убивала во мне всякое творческое начало, всеми доступными способами пыталась препятствовать моему раскрытию. Эти бесконечные сцены, скандалы, истерики по самым ничтожным мелочам! О, если бы ты знала, какую боль ты причиняла мне тем самым. Но я терпел, все терпел, прогибался под тебя, потому что верил: ты можешь измениться. Каждый раз я слышал: «Да! Прости, я была не права. Я изменюсь». Но то были только слова. В конечном итоге, моя любовь стала исчезать, растворяться. Ты убивала ее своими же руками. Я пытался удержать в себе это чувство и твердил: « Нет, это неправда, это та самая, настоящая любовь, да еще и взаимная».
Как страшно признаваться себе в том, что все прошло, что ты остыл, охладел, что чувство не дотягивает до того, что ты выдумал о нем. Ужасно. Вдруг становится стыдно. А расстаться нет сил – боишься причинить боль человеку, который, не смотря ни на что, стал для тебя родным, которого ты все-таки любишь, но уже по-другому, как близкого друга, и кажется – ближе не бывает. Так образуется пустота, внутренний вакуум.
Ну а ты, ты понимала, что происходит со мной, но, так же как и я, не признавалась себе в этом. Я ждал, как узник, заключенный в клетку, когда же все это кончится?!»
- Так. И что? – спросил я, когда она закончила читать.
- Именно так умирает любовь? В таких страшных муках разочарования?
Я вздохнул. В последнее время мне тяжело говорить с людьми и трудно подбирать нужные слова. Но с ней я могу найти общий язык.
- Это очень старый рассказ, - я поморщился. - Как там что умирало, я, честно говоря, не помню.
- От тебя ничего путного не добьешься. Расскажи хотя бы о том, что происходило тогда!
- Ничего особенного не происходило. Та, которую, я полюбил, уничтожила все мои идеалы и представления о взаимной любви. Она уж слишком сильно пыталась привязать меня к себе, хотела владеть моей душой без остатка. Хотела, чтобы я был лишь приложением к ней, к ее жизни. Я не имел права заводить друзей, не имел права даже просто пойти прогуляться без нее, не имел права заниматься любимым делом, так как оно отнимало меня у нее. Два года я терпел. Потом не выдержал.
-Так ты любил ее? – она никак не могла успокоиться.
- Не знаю, - я пожал плечами, - Сначала думал, что любил, потом, что – нет. Это были первые отношения, юношеские страсти. Никто теперь не сможет дать ответа.
- Значит, ты не можешь точно сказать, что именно таким образом умирает любовь?
- Ты водишь меня по кругу! Почему ты спрашиваешь одно и то же?! – вскипел я.
- Прости, прости! – она рассмеялась и совершенно неожиданно убежала прочь.
Да, видимо, мне не удалось дать ей удовлетворительный ответ на вопрос: «Как умирает любовь?», я только запутал ее. Я подошел к окну, отодвинул штору и с грустью посмотрел в сад. Она сидела на скамейке и что-то быстро-быстро писала в маленьком блокнотике. Она живая, настоящая, и, наверное, влюблена в кого-то.
Странные сюрпризы подкидывает нам судьба. Я, честно говоря, рад, что нахожусь здесь не один. Хорошо, что у нас завязались дружеские отношения. Она воспринимает меня как учителя. Забавно. Но самое странное заключается в том, что я сейчас как раз работаю над рассказом, где пытаюсь свести все свои размышления о любви в единое целое. Я понимаю, что спустя много лет, мои представления и убеждения изменились, кое-что прояснилось и обрело четкую форму. Но она своими вопросами возвращает меня в прошлое, в то самое время, когда я как одержимый гонялся за призрачными ответами. Она путает меня, и я теряю свое осознанное виденье.
Я не заметил, как она подошла к окну:
- Как ты думаешь, смерть любви можно изобразить на холсте?
Мне снова стало страшно. В глубине сада я почувствовал странное шевеление, брожение, будто из самых недр земли, струясь сквозь кустарники и деревья, наружу пытается выбраться нечто, нечто, пробужденное ее словами.
Я видел ее ищущие, безумные глаза, они пыталась проникнуть в глубину моей души, в самые темные и страшные ее подвалы, они пытались раскрыть тайну: увидеть то, как умирает любовь.
Мы стояли в оцепенении, глядя друг на друга, и молчали, а там, в саду, пробуждалась нечто.
С тех самых пор она, любовь, стала демоном, преследовавшим нас. Мы будто бы негласно сговорились думать о ней. По ее глазам я читал – она размышляет об этом, по ее нервным жестам и взглядам понимал – она ищет объяснение, и ее душа терзается нравственными мучениями.
На следующий день она догнала меня, когда я совершал свою традиционную прогулку вдоль берега моря:
- Послушай, теперь я расскажу тебе, как умирает любовь!
Ее лицо было суровым и ожесточенным, вся детскость куда-то исчезла, а в глубинах глаз мерцали два бездонных, наполненных болью озера. Она была решительна как никогда, разгулявшейся ветер мешал ей говорить, унося окончания резких слов. Она схватила меня за рукав и остановила, чуть ли не крича от досады:
- Мы убиваем любовь сами, когда понимаем, что она причиняет слишком много боли! Так?
Она говорила быстро и сбивчиво, пристально глядя мне в лицо, и не давала возможности ответить на свои же вопросы:
- Да, да, иногда боли бывает слишком много! Она переходит через край, разливается, топит, топит, топит, и ты задыхаешься в ней как в соленой воде. И эта боль уже не приносит тебе радости, уже не пробуждает твое вдохновение, и ты понимаешь, что должен избавиться от любви. И ты выдираешь ее с корнем, с мясом, швыряешь на помойку, и топчешь, топчешь, топчешь ногами, рыдая и умирая от боли. А потом, потом приходит освобождение, перерождение, пустота и ты заполняешь ее чем-то….Чем угодно…
Она стояла и размахивала руками, сильный ветер трепал ее длинные волосы, она была похожа на разъяренную колдунью, служительницу темных сил.
- И что делать дальше? Почему любовь не может длиться вечно? Скажи, раз ты такой умный, скажи? Почему она умирает или почему мы должны сами ее убивать? И почему мы в силах убить ее?
Она схватила меня за пуговицу пиджака и притянула к себе, требуя немедленного ответа.
- Послушай, успокойся, пожалуйста, - сказал я примирительно и осторожно взял ее за руку. - Я сейчас не хочу говорить на эту тему. Мне надо подумать, сосредоточится, привести мысли в порядок.
- Зачем думать? Зачем? Я хочу знать сейчас? – она небрежно отдернула руку и посмотрела на меня с вызовом.
Тревожно загудело темно-серое холодное море, и из его глубин пробуждалось то самое нечто, что я почувствовал в саду. В воздухе еще острее запахло солью и горечью. Ну зачем ей все это? Зачем она думает об этом?
Мне захотелось противостоять тому, что творилось вокруг, тому демону, чьи тонкие, невесомые щупальца пытались проникнуть в мою реальность. Я начал говорить монотонно, без выражения, как лектор, которому вконец надоел до одури заученный текст:
- Ты задаешь мне какие-то глупые, детские вопросы. Откуда я могу это знать? Тысячи, миллионы людей во все времена пытались найти ответы, но безуспешно. Признаюсь, раньше я думал, что знаю многое, но теперь понимаю, что не знаю ничего. Когда-то я был циничен и считал, что душа человека, как книга. Если книга нас увлекает, мы продолжаем читать ее и дочитываем, как правило, до конца. Что мы делаем потом? Ставим ее на полку. Или же перечитываем заново, но тех самых свежих чувств, первых эмоций уже не вернуть. Такова же, размышлял я, и сама любовь – чем больше ты познаешь душу человека, которого любишь, тем яснее он становится. Поначалу ты восхищаешься его внутренним миром, потом свыкаешься с ним, а затем он становится тебе привычным и понятным. Чем острее твой взгляд, тем быстрее ты увидишь и почувствуешь дно души.
Иногда зоркость – становится бичом, если бы ты был менее зрячим, то любил бы сильнее и дольше. Где найти такого человека, чей внутренний мир постоянно бы менялся, искрился, взрывался фейерверками огней? Где найти такого человека, который бы постоянно развивался, и душа его не была бы статичной, а динамично преображалась, удивляя тебя каждый раз? Выход один, думал я, смириться с тем, что ты будешь любить год, два, от силы три. И каждый раз – по-новому, разных людей. Новый человек – новая история. Но теперь все эти размышления кажутся мне всего лишь нудным плачем разочарованного и слабого существа, которое пыталось прикрыть свои раны показным цинизмом.
- Ты считаешь, что ты был когда-то циничным? – неожиданно она дерзко рассмеялась, - Ты был циничным?
- Я тебя не понимаю! Откуда тебе знать, каким я был? – такой резкий поворот в нашем разговоре немного разозлил меня.
Она ничего не ответила и пошла прочь. Что она вообще о себе думает? Пристает ко мне с нелепыми вопросами, а потом уходит. Зря я ей дал почитать свои рассказы.
***
Ночью поднялся сильный ветер, я слышал плеск волн, они шумно разбивались о берег. Голова кружилась, и мне казалось, что я на корабле, в большой каюте, пахнущей свежесрубленным деревом. Я видел маленьких светляков, круживших около меня. Я так и не смог понять: настоящие они или нет. Мне не хотелось ловить их. Не хотелось разбивать иллюзии или наоборот удостоверяться в истинности происходящего.
- Мне снился страшный каменный лабиринт. Пахло затхлостью, тленом и смертью, - за окном я услышал ее голос.
Я не стал откликаться. Она так странно говорила: напугано, тихо, почти шепотом:
- Я бродила по нему и не могла выбраться. Помню, как меня разрывало на части два противоречия: я хотела и не хотела выбираться. Я плакала от того, что не могу найти дорогу, но еще сильнее плакала от того, что мне нужно ее искать. А искать мне нужно ее было потому, что я осознавала, что это лабиринт. Ведь всегда из него нужно искать выход. Ведь так? Скажи? Скажи? Почему ты молчишь? Я знаю, ты не спишь.
Я приподнялся, сел и повернулся к ней. Ее бледное, встревоженное лицо освещал лунный свет.
- Да из лабиринта нужно найти выход. Нужно. Поиски выхода – оправдание всей системы лабиринта. Ты нашла выход в своем сне?
- Нет. Я не нашла его. Вместо этого упала на землю и зарыдала еще сильнее, а голос сказал мне: «Выход – это любовь».
Я вздрогнул - опять любовь.
Она почувствовала, что ее слова напугали меня и начала медленно пятиться назад, а затем быстрым шагом скрылась в саду. Но через несколько секунд она вернулась обратно:
- Сладких снов!
Лабиринт. Лабиринт. Светлячки исчезли. Лабиринт. Он снился мне вчера. Но я ничего не сказал ей об этом. Мой славный, славный лабиринт. Мой лабиринт – ты моя жизнь, я вечно плутаю по тебе, натыкаясь на стены. Иду за призраками, ослепляющими меня ярким светом иллюзий и уводящих меня все дальше и дальше от выхода. Иду за безумными мечтами, которые возвращают меня в одно и тоже место.
***
Она работала в комнате, отведенной под мастерскую. Я постучался к ней – мне хотелось поговорить. На душе было неспокойно и горько. Я захватил с собою бутылку вина. Она открыла дверь, отрешенность в ее взгляде исчезла, как только она увидела меня.
- Заходи, заходи! – радостно воскликнула она.
Пока я открывал вино, она усердно стирала краску с лица, потом засмеялась и бросила это занятие. Мы сели за маленький столик. Она пристально посмотрела на меня, затем отвела взгляд в сторону и робко бросила:
- В одном из твоих рассказов, я вычитала такое выражение: «любовь мистическая», что оно означает?
- Ты знаешь, я когда-то был совсем другим человеком, и уже не помню, что означает это выражение.
- Но судя по тому, что я прочла, ты жил этим! И жил много лет! Неужели можно забыть такое? Или ты не хочешь вспоминать?
- Послушал, - я поморщился и отпил вина, - Я действительно не хочу об этом вспоминать.
- Но подожди, - она не унималась, - Ты же писал об этом, ты не уничтожил этот рассказ, значит, он важен для тебя. А я же, как читатель, задаю тебе вопрос.
- Не всякий читатель может встретиться со своим писателем, - усмехнулся я, - Считай, что тебе повезло. Дай мне этот сборник. Так, сейчас найду. Если ты задаешь такие вопросы, значит ты не прочитала рассказ «Аврора». Вот слушай:
«Есть любовь, которая разрывает душу в клочья. Та самая, что в один момент меняет тебя безвозвратно. Когда она приходит, ты слышишь рокоты судьбы, страшные, поражающие своей силой раскаты грома, чувствуешь, как разверзается пропасть у тебя под ногами, и голос говорит: «Это все не просто так. Это на пересечении миров. С помощью этой любви ты станешь на ступень выше, с помощью нее ты окунешься в неизведанное, услышишь невнятное, но явственное звучание иных миров, которые уже давно дают тебе знаки». Но вот как-то так! Тебя устроил этот ответ?!
- Да. Но все эти «раскаты грома» и «рокоты судьбы» не слишком ли это пафосно звучит?
- Согласен! Вполне! Поэтому я и не хочу вспоминать об этом. Но в жизни некоторых людей такая история могла произойти, поэтому я и не отрекаюсь от этих рассказов!
- Теперь я тебя поняла. Выходит, ты так и не дождался своей «любви мистической». Прискорбно, - она усмехнулась, - А ты мог бы написать про обычную любовь? Вот, например, ты встречаешь человека и понимаешь, что просто хочешь быть с ним рядом, делить все печали и радости. Проводить с ним светлые вечера вдвоем, беседуя о разном, идти вместе к одной цели, осознавать, что его улыбка дарит тебе счастье, и ты искренне хочешь, чтобы он был счастлив!
- Это скучно, - ответил я невпопад.
- Скучно, да? Ты просто не знаешь цену настоящей жизни! Не знаешь! Ты потерялся в дебрях своей метафизики! Ты ищешь то, чего нет!
- Да ничего я уже не ищу! Ничего! – я взял бутылку и пошел в глубину сада. Умеет же она вывести меня из себя. Я сел за столик в беседке и начал пить прямо из горлышка. Зачем она перетряхивает мое прошлое?! Для чего?!
- Извини, - услышал я ее тихий голос. – Я не хотела тебя обидеть. Не думай, что я не понимаю твои рассказы. Я все прекрасно чувствую. Просто иногда ты злишь меня очень сильно.
- Чем же? – я тяжело вздохнул.
- Тем, что ты натягиваешь на свое лицо маску циника, которая некрасиво топорщиться, прилипая к твоей коже. Ты все отрицаешь. Отрицаешь свое прошлое, когда его просто нужно принять, а не копаться в нем, выискивая ошибки и просчеты, которых нет. Ты не мог поступить по-другому. Все это через страдания и боль ведет тебя к чему-то высшему. К тому, во что ты там сам призываешь других верить на бумаге, а на деле просто отрекаешься от своего пути.
- Я не хочу думать о своем прошлом, - я рассмеялся, - Ты сама копаешься в нем, заставляя меня вспоминать то, что я хочу забыть.
- Вот именно «хочу забыть», но ты не забываешь! Давно пора принять, отпустить и забыть. Тот рассказ, который ты здесь пишешь, он же о лабиринте, да?!
- Откуда ты знаешь?
- По-твоему я не слышу, как ты ходишь по комнате и бормочешь: «Лабиринт, лабиринт».
- Вот скажи, - я покраснел от досады, - Зачем тебе все это? Почему тебя так волнует мое душевное состояние?
- Через тебя я хочу найти ответы на свои вопросы. Никто мне их не даст, кроме тебя. Мы с тобой на одной волне, если ты еще не успел этого заметить, - усмехнулась она.
- Я все замечаю, не делай из меня слепого болвана. Дорогая моя, я вижу тебя насквозь, просто в отличие от тебя я молчу, потому что не хочу лезть в твою душу без спроса, потому что не хочу ранить тебя. Я прекрасно понимаю, что ты сама хочешь той самой «любви мистической»! Просто мы по-разному выражаем свои мысли! Я даю четкие определения, а ты – чувствуешь и все!
Я замолчал, наступила странная тишина. Она уставилась в одну точку, казалось, что в эту секунду она попала в какой-то другой мир и не очень-то хочет выходить из него. Я поерзал на стуле, закурил, повертел в руках книгу, а она все продолжала молчать. Я решил немного отвлечь ее и перевести тему.
- Знаешь, недавно я понял, что мы проживаем одновременно несколько жизней. Мы встречаем человека и думаем, что останемся с ним навсегда, мечтаем, воображаем, на что-то надеемся и живем совсем в другом мире, который не является реальностью. А потом реальность пожирает все мечты, мы пробуждаемся от крепкого сна и видим, что нужно учиться жить заново. Мы как птенцы, которые раз за разом умирают, рождаются, вылупляясь из скорлупы, но при этом остаются в том же самом гнезде.
- Да, я согласна, - она наконец заговорила. – Но как стать птицей и полететь, расправив крылья, навстречу другой такой же?
- Я не знаю, не знаю, - сокрушенно ответил я.
Она снова погрузилась в молчание, взяла мою бутылку и ушла тихим и скорбным шагом в свою мастерскую.
***
Я лежал на траве и смотрел в небо. Темнело. Мне пели ангелы. Тысячи ангелов улыбались мне. Я хотел к ним. Мне так больно жить на земле. Так больно осознавать, что любовь, есть небесный эфир, разъедающий защитную оболочку моей личности. Слезы выступили на глазах. Передо мной стоял ее образ, ее отрешенный взгляд целился мне в самое сердце. Сегодня я ее не видел, она не выходила из мастерской. А я закончил свой рассказ, где собрал воедино все свои размышления о любви, я назвал его «Лабиринт». Вот он здесь со мной, исписанные листы бумаги, прижатые к сердцу. От них исходит тепло, они греют меня.
- Ты не простудишься? Земля ночью становится холодной, - неожиданно я услышал ее голос и ощутил приятный аромат кофе. Как же я не услышал ее шагов?
Я быстро поднялся и сел на скамейку.
- Возьми, - она протянула мне чашку и улыбнулась так, будто немного жалела меня.
- Спасибо! Ты очень заботливая.
- Надо же мне как-то помогать тебе. А то ты бродишь как неприкаянный призрак! – она осторожно погладила меня по плечу, немного помолчала и добавила: - Поздравь меня! Я закончила картину!
- Поздравляю! А я закончил рассказ!
- Занятное совпадение, - она хмыкнула, - И как же он называется «Лабиринт»?
- Да, - я показал ей мою рукопись, она осторожно дотронулась до нее, но тут же отдернула руку.
- Пойдем, я покажу тебе свою картину!
- С удовольствием! – теперь я испытывал двойное удовлетворение, от того что сам завершил свою работу и от того, что она завершила свою. Творческий азарт и вдохновение неожиданно сошли на меня, и настроение улучшилось.
Мы в торжественном молчании отправились в сторону ее мастерской.
- Она называется «Лабиринт», - она ввела меня внутрь и подвела к мольберту. Я усмехнулся, снова занятное совпадение? Или она была под впечатлением от моего лабиринта? На холсте я увидел страшный каменный лабиринт, очертания которого терялись в черном тумане. А его коридоры были населены блуждающими призрачными душами. Они, покорно опустив некое подобие голов, куда-то грустно брели. А дальше, у самого выхода, стоял зловещий Минотавр. Его поза выдавала нетерпеливое ожидание. Казалось, картина говорила: что выберешь ты?
- Весьма недурственно, - подытожил я, - Но что же это получается? Твоя картина полна пессимизма. Ты нашла выход, но там стоит злобный страж.
- Все не так просто, как ты думаешь! Я нашла выход, но не в самом лабиринте.
- Я тебе не понимаю!
- Пойдем, я все тебе объясню! – она сняла картину с мольберта и вручила ее мне, - Неси!
- Но краски еще до конца не высохли! Я могу их смазать!
- Не страшно! – странно улыбнулась она.
Мы пошли к морю. И встали у самого берега. Маяк, находящийся неподалеку, освещал черную гладь моря. Неожиданно она забрала у меня картину и швырнула ее в воду. Быстрые волны тут же унесли ее, оставляя за собой следы от красной краски.
- Что ты творишь! – вскричал я.
- Лабиринт нужно уничтожить, а не шататься по нему. Лабиринт – только в нашей голове. Я потратила много сил на эту картину, испытала адскую душевную боль, когда пыталась найти выход. Но около него дежурит Минотавр. Потому я уничтожаю лабиринт, потому этот страж больше не страшен мне. А теперь, - она повернулась ко мне, в ее глазах вспыхнули странные огоньки, - А теперь кидай свою рукопись туда же!
- Ты сошла с ума! Ни за что на свете! – я прижал листы к груди.
- Разрушь свой лабиринт, похорони прошлое! – она медленно наступала на меня.
- Я не хочу! Там же все мои страдания, все мои поиски, там все мое!
- А ты нашел выход в своем рассказе?! – в ее голосе звучала угроза.
- Да! Выход – это любовь!
- Ты каждый раз так писал, в каждом своем рассказе. Думаешь, этот чем-то отличается?! В конце тебя ждет Минотавр, он сожрет твое сердце, ангелы подарят тебе новое, а демоны вновь толкнут тебя в лабиринт. И так будет продолжаться вечно! Пока ты сам это не остановишь! Пока ты не прервешь свои бесконечные размышления и поиски иллюзорного выхода. Уничтожь лабиринт! Он только в твоей голове.
Жгучая боль где-то в области груди пронзила меня. Черт возьми! Она права! Права! Я согнулся под тяжестью страшной ноши, рукопись стала казаться мне невероятно тяжелой, руки мои дрожали, а сознание путалось. Я с мольбой в глазах посмотрел на нее. Теперь она улыбалась и смотрела на меня с нежностью. Яркий, ослепительный свет залил мою душу, я почувствовал себя свободным. Свободным от всего, от мыслей, мелочных чувств, размышлений, страданий, свободным от самого себя. Я выпрямился и швырнул рукопись вслед за ее картиной. Волны так же быстро унесли ее, не оставляя мне больше шанса вернуться назад.
- Молодец! Пойдем обратно, и не оглядывайся! – ее лицо прояснилось, мрачные тучи, которые всегда висели над ее головой, развеялись.
Обратно мы шли молча, я не смотрел на нее, но видел, что она улыбается. Я ощущал, что неведомая сила привязала нас к друг другу, мы вместе совершили какой-то прорыв, вместе открыли место чему-то новому и светлому, что ожидает нас впереди. Я чувствовал ее поддержку, она душевно и духовно со мной, а я – с ней. Вместе - мы сила.
- Ты пришла и освободила мое сердце, - такая строчка вдруг пришла мне на ум, и я неожиданно для себя пробормотал ее вслух.
- Что ты сказал?
- Так, ничего!
Сияла ночь, и ангелы пели нам, пели и тихо, счастливо улыбались.
***
Истинной любви не нужны слова, она не поддается расщеплению на атомы и глубокому рациональному анализу. Она никогда не проходит. Ее невозможно убить. Она разрушает лабиринты, освобождает сердца, а не делает их рабами. Она не «мистическая» и не «обычная» для нее нет определений. Она – Любовь!