Армяни

крупных армян сидели на скамейке на одном из московских бульваров. Один средних лет, второй - пожилой. Весь их вид выражал беспокойство, они то вставали поочередно, то снова садились. Вдруг у пожилого зазвонил телефон.
-Мама? Алло, мама?
После внезапно жаркого позднемайского дня, наконец, наступила прохлада. Ожили комары. Многочисленные отдыхающие поодиночке и группами сидели на скамейках и на траве в тени густой зелени, прогуливались или брели домой с работы. Проезжая часть по обе стороны бульвара заполнилась машинами. Незаметно вечерело.
-Мама, алло?
Они выделялись из уже по-летнему одетой массы москвичей. В одинаковых коричневых кожаных куртках, черных футболках и штанах, они напоминали двух ощетинившихся ворон, беспокойно озирающихся и прыгающих около деревянной скамейки.
-Мама, это ты? Как у тебя здоровье? Ты сейчас где? А, у Радика? Ну как там Радик? Скажи ему, чтобы больше не ездил к этим пастухам – нечего ему там делать! … Ну и что, что хорошо – сопьется он там с ними. Да, мама…
А у пастухов, действительно, хорошо! Куда ни кинь взгляд – широкие долины, покрытые зеленью душистых альпийских лугов, разделяют хребты кавказских гор. Кругом ни души, тишина. Живешь в сколоченной на лето времянке вместе с хорошими друзьями, выходишь пасти серых баранов, а тебе помогают пастушьи собаки – они мастерски выполняют свою работу и всё знают чуть ли не лучше тебя. Готовишь на костре или горелке еду, которую собрала для тебя дома жена, разламываешь хлеб и овощи и пьешь до одури крепкий самогон – и говоришь, говоришь, говоришь…  А когда слова иссякают, замолкаешь и слушаешь блеянье баранов, подставив вечному ветру почерневшее от горного солнца лицо. А когда приезжают внезапные гости, ты им всегда рад, запрыгиваешь с другом в грузовик, поднимаешься на пастбище и выбираешь хорошего барана. Привозишь его, пускаешь кровь, режешь, негодные куски бросаешь собакам, а для друзей жаришь жесткое мясо на костре. И угощаешь их самогоном. И говоришь, говоришь, говоришь… А потом слушаешь ветер…
-Мама? Да, я здесь, я здесь! Я не молчу, я задумался…
Он молчал и думал о родном Кавказе, пока мать лила свою речь в телефонную трубку… В Джермук сейчас медленно, туго приходит лето. Все в зелени. Ночи по-прежнему холодны, а днем можно даже снять старый свитер и остаться в одной майке. Неремонтируемые ветшающие санатории, оставшиеся с советских времен, привлекают минеральными источниками даже москвичей. Да, москвичей… Зачем я приехал сюда, в этот огромный, страшный, шумный город? Огромный, грязный, пыльный, шумный, страшный? Вот Радик – остался в Джермуке, пропадает с пастухами на пастбищах в горах и ни о чем не думает. И ему хорошо, я знаю. Я говорил ему, что он пропадет там, что там уже нечего делать, что нужно ехать в город, в Ереван – а лучше, в Россию, в Москву! Здесь кипит жизнь, здесь есть работа, деньги, развлечения. И все каменное, как каменный мешок…
А сейчас еще встреча с этим странным азербайджанцем Расулом – почему он до сих пор не идет? Он предложил провернуть это сомнительное дело: «Быстро все прокрутим – и вы с бабками. Можете ни о чем не беспокоиться». Да, почему я, старый дурак, ему поверил? Плохое у меня предчувствие. Вон Арсен – тоже волнуется, места себе не находит. Но он молодой. А я – я должен был знать. Внезапно он услышал раздраженный голос товарища:
-Армен, прекращай говорить! Тебе должен позвонить Расул.
Если Армен решился прервать его разговор с матерью – значит, волнуется он сильно. А мама сейчас так далеко… И уже совсем старая.
-Да, мам, мне нужно… да, я с Арсеном. Ну, да… Пока, не грусти, мам! … Ты же видишь, я говорю с матерью! – Не менее раздраженно ответил Армен. –  Не можешь подождать?
-Я-то могу, а вот Расул ждать не будет. Разве ты еще не понял?
-Зачем ему звонить? Он же обещал прийти. Как можно не выполнить обещания?
-Расул не придет, это я твердо знаю.