На очередной встрече Интеллектуального клуба «Светлана Алексиевич приглашает» режиссер-мультипликатор, создатель культового «Ежика в тумане» Юрий Норштейн говорил о настоящем искусстве и ненастоящем мире. Некоторые из мыслей Юрия Борисовича читайте ниже.
О чужой стране
Я живу в чужой стране, она захвачена. Сегодня у многих людей произошел сдвиг в понимании жизни, потерялась сама ее суть. Зачем нам искусство, религия? Для прикрытия подлости? У кого-то карманы уже не знают, куда оттопыриваться от денег, но эти люди продолжают говорить о гуманизме, о человечности. Когда висит плакат: «Газ — достояние народа», разве можно зайти еще дальше? Когда деньги совпадают с властью, а власть совпадает с карательными органами, мы и получаем наше «хорошее» будущее. Для него нам даже лагеря не нужны, надо просто не обращать внимание на человека. И эти люди думают, что смерть их минует, что они купят бессмертие. Поэтому я и говорю, что живу в чужой стране.
О пути денег
Сегодня Россия при деньгах, но процесс поставлен так, что получить деньги на правильные вещи не всегда возможно. Недавно Путин выделил миллиард рублей на авторскую анимацию — на мультфильмы, которые не вписываются в общую производственную фигуру. И мне говорят: «Ну, старик, ты скоро деньги получишь!» Я отвечаю: «Ребята, коридор длинный». Представьте, пока эти деньги пройдут по коридору, в котором еще и дверей много. Я вижу эту картину: идут деньги и из каждой двери — руки, руки, руки. И в конце концов дребезжит только какая-то мелочь, а тебе говорят: «Ну, возьми, веселись, мужичина». Как у Салтыкова-Щедрина.
О комфорте
Исказилось понятие смысла жизни. Ведь жизнь — это достаточно драматичное, сложное явление. Но некоторые не хотят видеть это. И следующая фаза — они не хотят, чтобы искусство об этом говорило. Им нужно, чтобы их услаждали. Ведь какое слово сегодня так часто употребляется? Комфорт. Вот что важно. Тебе комфортно, старик? Мне — некомфортно. Если мне показывают фальшивку, то мне будет сильно некомфортно. Потому что я понимаю, куда вгоняют меня, моих детей и внуков. У нас с женой Франческой — восемь внуков. Я смотрю на них и думаю, как они будут жить. Либо надо брататься с этой мафией — и тогда они перестанут быть людьми. Либо надо существовать отдельно, но тогда жить будет невероятно трудно.
Об искусстве в уединении
Искусство делается в уединении. Нужно уйти, нужно быть монахом. Оторваться от всего, а потом пуститься в загул — ничего страшного в этом нет. Ведь не случайно греки при всей своей классичности устраивали дионисийские игры. Нужно как-то сбросить непомерный накопившийся груз.
О минских корнях «Ежика в тумане»
Я оказался в Минске совсем молодым, мне был 21 год. Я чувствовал, что я здесь свой. В Минске в 1962 году я начал погружаться в мир кино. Мы жили в гостинице «Интурист» и утром ехали на студию. Но прежде заходили в кафе перекусить. Это было божественно: блинчики со сметаной, какое-то немыслимое варенье и чай. Такие маленькие детали. Но самая удивительная деталь, которая меня поразила и которая, полагаю, отразилась в «Ежике…», — вот какая: была осень, опускался густой туман, солнце, которое поднималось над городом, запечатлевало дальнюю сторону улицы. Домов не было видно, но сияние окон пронзало туман. Эта картина для меня была совершенно необыкновенной. Полагаю, что она отложилась где-то в глубине подсознания. Думаю, что идея взять «Ежика в тумане» (именно эту сказку Сергея Козлова) возникла во многом под впечатлением картины, которую я тогда увидел в Минске.
О советском времени
В советское время, когда у тебя мелькала какая-то новая идея, ты оформлял ее, потом ее принимал худсовет. Редкий случай, когда в «Союзмультфильме» не принимали какой-нибудь серьезный сценарий. Редкий случай, когда фильм закапывали. А сегодня сколько фильмов мы недосчитываем? Сколько талантливых людей ходит и ждет, когда им можно будет работать? Такого в советском кинематографе не было. Да, была администрация, были чиновники, но худсовет отстаивал права художников. Мой фильм «Сказка сказок» сначала приняли, а потом сказали отрезать треть. Я ответил: «Нет». Но фильм защищали. Во-первых, худсовет, и самое главное — Федор Савельевич Хитрук [прим. ред. — режиссер, художник и сценарист мультипликационного кино, режиссер «Винни-Пуха» и других культовых мультфильмов]. Все знают, что его фильмы — один к одному шедевры. Но о его поступках, которые достойны крупной личности, знают только те, кому он помогал.
О творческом сообществе
В деле важно сообщество. Беда, если сообщество разбито. А сегодня его разбивают всеми возможными способами. Деньгами, например. Одному могут платить одно, другому — другое. Или вообще скажут: «Не хочешь — уходи! У нас там за дверями еще стоят». Такая теперь позиция. Слава богу, что талант у людей еще не исчезает.
Сообщество, которое решает серьезные вопросы, должно состоять из порядочных людей. А когда в сообществе — паханы, то мы и получаем паханское общество. Тогда можно переделывать шедевры «Союзмультфильма». Тогда может прийти в голову, как Юлиане Слащевой [председатель правления киностудии «Союзмультфильм»], сделать «Ну, погоди!» в 3D. Она думает, что так фильм зазвучит в полную художественную силу. Или можно лупить новые серии о Простоквашино и говорить: «Какие мы молодцы, какие сочинители!» Они сами себя хвалят, а работают на них рабы-мультипликаторы, которые и слова им сказать не могут.
О Pixar и простой анимации
Я как-то выступал в Америке на киностудии Pixar. У меня был полный провал, в зале осталось только два человека, все остальные ушли. Но те, кто остался, задавали вопросы, и у нас получился интересный разговор. Я пришел туда со своей папкой и говорю: «Вот это мой Голливуд». Вынул карандаш и пинцет и сказал: «А это мой компьютер». Я им все показывал, рассказывал и при этом часто говорил: «Это очень просто!» Они при этих словах хохотали, но, когда я им показывал механизм, они удивлялись: и правда, просто. Я рассказывал ребятам о «Ежике в тумане». Они спросили: «А как вы сделали туман?» Я сначала положил фигурку Ежика, а затем незаметно подложил целлулоидный тонированный лист. Ребята смотрели на экран, а я стал поднимать к объективу эту матовую пленку. С ними случилась истерика, они хохотали. Один парень от хохота свалился со стула и говорит: «Покажите еще!» Они ждали, что сейчас начнутся конусы, синусоиды и прочие сложные вещи. Их удивила простота решения. Но на самом деле я всегда стараюсь найти сквозное простое решение. Потому что простое решение открывает тебе свободу в очень сложных изобразительных или драматургических моментах. Если ты не найдешь простое решение, то дальше не сможешь продвигаться, максимально усложнишь себе жизнь.
О настоящем
Сегодня мне говорят, что компьютер может все сделать. Он, конечно, сделает. Но сделает мертвое, он не сможет сделать живое. У компьютера нет божественной ошибки.
К своей книге «Снег на траве» я написал такой эпиграф: «Есть старый анекдот, который имеет отношение к мультипликации. Пациент психбольницы что-то пишет и пишет, а сосед по палате спрашивает его:
— Ты что делаешь?
— Письмо пишу, не мешай.
— А кому пишешь?
— Себе, себе пишу, отстань.
— А что ты себе пишешь?
— Не знаю, письмо я еще не получил.
Делать кино — это писать себе письмо, которое ты получишь после титра “Конец фильма”».
В материале использованы фрагменты встречи в Интеллектуальном клубе «Светлана Алексиевич приглашает»
Текст: Полина Лисовская
Фото: Сергей Шафран