Снится Мыслёнкину, будто он, устав от общения с людьми, решил пойти в зоопарк. В кассе он купил входной билет у кассира, которая была сущая лиса, рыжая, наглая, с пушистым, но уже порядочно потрепанным хвостом, которым она кокетливо обмахивалась будто веером, и вследствие этих манипуляций обсчитавшая его на пятьдесят рублей. На входе в зоопарк его встретили два охранника – матерых, злобных и вечно голодных волка, которые ощупали его карманы и чуть ли не насильно провели его через рамку металлоискателя и только после этого, фальшиво осклабясь, пропустили его на территорию зверинца, где Стократ Платонович обнаружил невероятно странную вещь: по его дорожкам мирно гуляли взрослые животные разных видов, пород и расцветок, а их «детки» резвились, бегая по земле, лазая по деревьям, купаясь во всех водоемах, невзирая на прохладный день. Удивление его достигло наивысшего градуса, когда он подошел к первому вольеру: там были люди, но отнюдь не как обслуживающий персонал, а как… живые экспонаты, на которых с любопытством смотрела небольшая группа маленьких обезьянок. Макаки с их вечными ужимками, нескромными движениями и дикими вскрикиваниями наблюдали за людьми, одетыми в домашнюю одежду, растерянными, нелепыми, но очевидно уже привыкшими к своему особому положению в новом экстраординарном сообществе. Тут Мыслёнкин, совершенно обалдевший от увиденного, обратил внимание на табличку, висящую на вольере: «Человеческая семья в бытовых условиях». Семья состояла из трех человек: мужа, жены и пятилетнего ребенка. Обстановка, в которой они обитали, была совершенно обычной и даже заурядной и состояла из небольшой кухни с холодильником, электрической плитой, стенкой и обеденным столом со стульями; просторной гостиной с телевизором, диваном и двумя креслами, а также спальни, дверь в которую была наглухо закрыта.
В данный момент семья находилась в гостиной: муж (мужчина лет 35, среднего роста, но с большим животом и лысиной на голове) лежал на диване и смотрел по телевизору футбол; жена – тридцатилетняя женщина в пендант мужу была очень худощавой и даже имела несколько изможденный вид, ее волосы были закручены в бигуди, она сидела на одном из кресел, держа в руках смартфон и водя пальцем по его экрану, который судорожно мельтешил как телевизор эпохи развитого социализма; сын, сидел на полу рядом с другим креслом и как будто решал, какой игрушкой теперь заняться в плане ее подробного «изучения» как изнутри, так и снаружи: часть игрушечных автомобилей была разломана, мягкие игрушки разодраны в клочья, детская железная дорога была местами разобрана и разбросана по всей комнате.
Между членами семьи происходил ленивый диалог, иногда переходящий в триалог, когда к разговору родителей вдруг подключался их сынок.
«Ну, что мы будем сегодня есть на обед, жабочка?» — спрашивал муж у своей супруги.
«Ты, скотина, сначала помой посуду после завтрака, потом обед из меня вытягивай», — хмуро отвечала жена.
«Вовка, а, Вов, ты уже большой или еще маленький? – обращается с надеждой в голосе отец к сыну.
«Если мыть посуду, то я маленький еще», — сметливо ответствовал отпрыск.
«А порцию за обедом тебе давать тоже маленькую?» — быстро нашелся папаша.
«Ну, ведь тогда я не вырасту, и вам придется кормить меня до старости!» — не остался в долгу сынишка, чем вызвал бурный восторг у макак, поднявших неистовый шум своими бурными «рукоплесканиями» и воплями.
Муж нехотя встал с дивана и поплелся на кухню, где включил кран с водой и стал «мыть» посуду, лениво подставляя к струе воды то тарелки, то чашки, то столовые приборы. Услышав шум болельщиков с трансляции футбольного матча, он разом бросил не соответствующее его жизненному статусу омерзительное занятие, затем стремительно выбежал с кухни и бросился к экрану телевизора, а потом с крайним разочарованием и ругательствами отпрянул от него: гол, оказывается, забили нашим. Тут из его расстроенных рук выскользнула пивная кружка и, ударившись об пол, разбилась вдребезги.
Сынок вместе с макаками восторженно приняли этот бытовой катаклизм, разразившись бурными аплодисментами и восторженно визжа.
Жена же, напротив, злорадно усмехнулась и изрекла с большой долей яда в голосе: «Теперь вместо пива будешь пить водичку из-под крана!»
«Обрадовалась! Я тогда на водку перейду!» — заорал вдвойне расстроенный муж.
«Заработай сначала на нее!» — в унисон провозгласили жена и сынок и наперебой начали с истерическими криками напоминать незадачливому отцу семейства о срочной необходимости купить то, купить другое, сопровождая все эти притязания воплями и киданием в расстроенного папашу предметов домашнего обихода. Так со стороны жены в него прилетела изношенная домашняя тапка, а сынок, нимало не церемонясь, стал обстреливать его разломанными и впавшими в негодность игрушками. Папаша завопил в ужасе и снова кинулся на кухню, а макаки неистовствовали от восторга и прямо-таки заходились в совершенно непостижимом экстазе.
Мыслёнкин же, увидав до боли знакомую картину и внутренне воскорбев от судьбы несчастного главы семейства, собрался было еще понаблюдать за будничной семейной драмой, как вдруг услышал громкое и протяжное ржание: у соседнего вольера стоял маленький табун лошадей, наблюдавших уже за другими людьми, опять-таки помещенными в клетку со всеми полагающимися удобствами. Донельзя пораженным уже новым зрелищем, Стократ Платонович туда и направился.