В гостях
Проснулся Валера рано. На улице было еще темно. Проснулся он от тихого разговора мамы, бабушки и деда. Дедушка разжигал печь. Бабушка замешивала тесто. Мама звонко пошла за водой с вёдрами на колонку. «Тише ты, Таньша, разбудишь ещё сыночка», - только и прошептала бабушка. – «Да пусть уж просыпается», - зашептал в ответ дед Иван, закуривая свою папиросу. Бабушка еще что-то прошептала. Мальчик не услышал, что она прошептала. Хлопнула дверь. Это мама вышла в сенцы. Спустя мгновение на улице захрустел снег: «Хруп, хруп, хруп». Хлопнула дверца в воротах. Мама вышла на улицу. Валера услышал, как загудел огонь в печи. Огонь был рядом. Вон за той побеленной стеной, перед которой, в метре от нее, и стояла кровать. На этой кровати ночью и спали мама и сын. Мама уже встала, а сыночек вот лежал, закутавшись в ватное одеяло. Ножки мальчика стали согреваться от зарождающегося тепла стены. Опять хлопнула дверца, захрустел снег: «Хруп, хруп, хруп», хлопнула входная дверь. Мама вернулась с водой. Вёдра она звонко поставила на табуреты, которые стояли слева от двери. Опять зашептала бабушка, ей в ответ прошептал дедушка, что-то и мама, их дочка, сказала-прошептала. Валера все это слышал и - видел, видел без всякого как будто. Не понарошку, а в самом деле. Так можно только в детстве. В пять лет. Столько лет было Валере.
Изба была небольшая. Только две комнаты, сенцы, чулан да веранда с крыльцом – вот и вся изба. Между комнатами висела занавеска, за которой и шептались бабушка, дедушка и мама. Валера все это видел по порядку: вот комната, где баба с дедой и мамой шепчутся, вот сенцы, где стоит у стены большой старинный сундук, в котором Валера не знал, что было, но очень хотел узнать, вот слева чулан, в котором ой как много всяких старинных вещей, не все ещё рассмотрел и изучил Валера вещи, только веретено да деревянные шкатулку и расческу, справа веранда, а вот и крыльцо. Какой воздух морозный! И снег похрустывает.
Теперь, как Валера вернулся в свою комнату, он вслушивался в шептальный разговор мамы и бабушки, бабы, как он называл бабушку Катю. От дедушки доносились только простые звуки: то «кхе», то «ооох» и «иыыых». От шептального разговора и покашливания и вздохов дедушки мальчику было хорошо. Хорошо было и спокойно. Детское сердечко билось тихо, отдаваясь в ухе. Валерушка просто заслушался, что задремал.
Зашевелилась занавеска, скрипнул пол, чиркнула спичка, загорелась маленькая свечка, потом опять скрипнул пол, но уже подольше, и зажурчал, зашептал ручеек. Валера приоткрыл глазки и увидел маму на коленочках. Она смотрит на Иисуса. Валерушка знал, что в имени Иисус надо говорить две буквы «и» и получится имя:
- И-и-сус. - Этому его баба научила.
Мама разговаривала с Иисусом. «Так можно?» – спросил себя Валера и ответил: «Можно. Мама же разговаривает». Он вспомнил, как встал на стул и взял с полочки икону Иисуса в руки, и потом долго смотрел в Его добрые глаза, но пока не разговаривал с Ним. Еще баба рассказывала, что Иисус Христос, наш Спаситель, наш Господь, наш Бог. Он каждый раз спасает людей от всего плохого, которое есть в людях. Валерушка пока этого не понимал, что же есть такого плохого у людей. У мамы? У бабы? У дедушки? Разве может быть что-то плохое у них, ведь они такие хорошие, добрые?
А мама что-то шептала-шептала, журчала ручейком. Валера, прислушавшись, ловил ее слова-капли: «Господи», «прошу», «помоги», «Слава Тебе», «Отче наш». От этого слушания становилось так хорошо и спокойно, как может быть только здесь, у бабушки и дедушки в гостях. «Как хорошо, что мы с мамой приехали к бабе и деде с ночевкой», - легко думалось Валере. Еще он думал, что не будет просыпаться, ну, для мамы. Так он, конечно, проснулся, но для мамы не будет. Будет смотреть на неё и прислушиваться к ее словам.
Мама шептала свои слова и смотрела на Спасителя. Лицо ее, как зеркало, принимало свет Спасителя, от Его доброго Лика. Так баба тоже научила Валеру. «У Спасителя не лицо, а Лик, Он Бог наш». - «Как хорошо это знать!» - думал мальчик, точно отвечая бабе.
Спаситель смотрит на мамочку своими добрыми-добрыми глазами и молчит. Только Валера вдруг понял, что Иисус не молчит, Он отвечает маме, отвечает глазами. В этих глазах столько тепла и любви, что мама, получая их от Спасителя, отдает Ему в ответ уже свою любовь и тепло. «И мне остаётся», - подумал он. Так же отвечает Валере баба, вспомнил он. Она обнимает его своими глазами. Вот и Спаситель обнимает маму и – Валеру. Валера это почувствовал всем своим тельцем, всем своим маленьким сердцем, которое радостно забилось.
Да, Валера теперь знал, что и глазами можно обнимать, даже крепче, чем руками. От такого объятия почему-то хочется плакать, но не так, как Валера плакал, когда потерял свой первый мяч, который ему подарила мама, а так, как он плакал от радости, когда наконец в большом магазине нашел маму, которую в нем и потерял.
- Ааа! ты не спишь?
-Да, мама, не сплю.
– Ну, вставай, мой милый, пойдем завтракать.
– Хорошо, мамочка.
– Ааа, там сынок встал! - Уже баба заговорила.
– Давно пора, - точно бабе ответил дед.
Занавеска отодвинута, на столе в тарелке лежат любимые Валерой, Валеры картофельные шанежки, в чашках дымится чай. Даже облизнулся и заторопился он:
- Баба! Деда! Мам! А я не спал! Я слышал, как ты, деда, печку разжигал, а ты, баба, тесто замешивала! Мам, как ты за водой ходила и как на коленочках с Богом И-и-сусом разговаривала я тоже слышал. Видел!
- Ах, ты какой молодец, сынок мой! — Это бабушка сказала.
– И-и-сус отвечал тебе, мама, да, да, отвечал! Глазами Он отвечал тебе и обнимал тебя - и меня!
- А ты, золотой мой! — Это уже мама ответила.
Валера посмотрел в другую комнату, занавески ведь уже не было. И он увидел глаза Спасителя, добрые-добрые, ласковые-ласковые, и, как может быть только в детстве, Валера услышал и слова Его:
- Хорошо, Валерушка, хорошо, сынок мой.
После таких слов Валера и ел, как едят только в детстве, чтобы успеть ещё и двор почистить и горку сделать. Так и сказал маме, бабе и деду:
- Поем и двор чистить пойду от снега! Хорошо, баба? И горку сделаю, мама! Деда, а ты мне поможешь?
- Помогу, сынок, помогу.
– Ешь милый, ешь, - говорила мама и почему-то плакала, почти незаметно она плакала, только редкие её слезинки, поблескивая светом Спасителя, выдавали маму, говорили Валере, что мама плакала.
– Ешь, сыночек мой, ешь, Валерушка. Поможет дед, поможет, - говорила баба, напевно, шёпотом.
- Ага, ага, сейчас поем… - Валерушка уже чистил двор большой деревянной лопатой и строил с дедом горку, и тут без лопаты не обошлись. Всё это он видел без всякого как будто, как можно видеть только в детстве.