Смотрю на полку CD. Есть и Procol Harum, все13 альбомов за 50 лет с интересными бонусами и даже на немецком и итальянском языках. Причем разных изданий, включая интересное итальянское, на Salvo 2009 года. С фотографией кота, послужившего по одной из версий, названию группы. Издание давно готовил Chas Chandler, игравший на басу в Энималз. Тот самый, который и основал группу The Animals. С Эриком Бёрденом и Домом восходящего солнца, а также был продюсером Джимми Хендрикса и Slade.
Вернее, дисков больше. Ещё выпускались не издававшиеся в своё время студийные исполнения, по причинам тщательнейшего и строжайшего отбора, причем сами музыкантами. Издавались сольные их диски, а также диск с их симфонизмами, продюсером, которого стал Гари Брукер The Long Goodbye, с привлечением симфонических оркестров, хоров и Тома Джонса.
Без претензий на музыковедческую сторону, только впечатления мои и друзей-приятелей Юрия, Сергея и Николая. Это удивительный народ. Сначала об удивительных музыкальных явлениях в Таганроге. Поставщики дисков, представительства в Москве PolyGram, удивлялись, например, почему в Таганроге предпочитают Прокол Харум Майклу Джексону, а Андре Превина Герберту фон Караяну. Николай заявил, из-за их вульгарности. Но откуда знаешь? По музыкальным интонациям и акцентам в них. Оп-па! Ну, ладно Джексон певец, а Караян дирижер. Какая, интонация? Он передает палочкой свою вульгарность музыкантам? Вот это, да! Действительно, Елена Образцова рассказала по ТВ, что, когда Караян прислал за ней в Москву личный самолет, там были неприличные мужские журналы. Вот, те на! Ай, да Коля!
Сергей отличал через провода, электронные приборы записи и воспроизведения, технику оцифровывания, акустические системы, материал дисков и прошедшие 70 лет. Что бы думали? Чувства дирижера и ответственность Вильгельма Фуртвенглера (папу звали тоже Адольфом) при исполнении симфонии №9 Бетховена в присутствии Адольфа Гитлера и Германа Геринга летом 1942 года, до Сталинградской битвы, и после неё осенью 1943 года. Сергей, заказывая через меня диски, просил это учитывать. Ему нужны были оба диска. В то время, работая в фирме сантехником, я ещё подрабатывал продажей музыкальных дисков. Фирма PolyGram/Universal подарила Сергею, доставив из США лично ему, настоящий фирменный чемодан с уникальными коллекционными дисками и специальными каталогами. Где указывается даже чисто служебная и режиссерская информация, вплоть до типа применённых разъемов, количество сделанных проб (трэков), потраченного времени и кто присутствовал при записи. Вручая мне этот чемодан для передачи, спросили, что за город Таганрог, если там слесари сантехники на слух отличают таких дирижеров, как Бруно Вальтер и Даниель Баренбойм. Очень просто, во времена Вальтера ещё не было стерео.
Бывают и курьезы, которые, рождают не только байки, но и знаменитостей. Владимир Федосеев, ещё молодым человеком был назначен руководителем симфонического оркестра Всесоюзного радио и телевидения. Одним из первых, кто попал в его запись на пластинку (винил), в качестве дирижера названного оркестра, оказалось произведение Дмитрия Шостаковича. Федосеев очень готовился к этой записи, естественно с оркестром, и когда уже освоились, в зале появился автор (Шостакович) и заявил, дирижировать будет сам Арам Ильич Хачатурян, маститый, он всё уладил, а ты тут можешь посидеть и посмотреть, как это всё делается. Действительно вошел сам Арам Ильич и все в почтении дружно встали.
Уже шла запись, как вдруг Хачатурян прекратил дирижировать, оркестр пронесло ещё несколько тактов по инерции. И в студийной тишине он громко крикнул автору, Дима, а тебе не кажется, что я просто махаю палкой, а не дирижирую. Кажется! Они пошептались, и автор сказал, ты знаешь Вова, мы, пожалуй, пойдем водки попьём, а ты тут сам, я вижу, как-нибудь справишься. Запись прошла чудесно, все исполнители словно хотели что-то и кому-то доказать. Поскольку Шостакович всё уладил, все и думали, восхищаясь до самого тиража, как чудесен Хачатурян, открыв в себе ни виданный дотоле талант. В последний момент исправили для пластинки, что оркестром дирижировал всё же молодой Федосеев, исполняя маститого уже Шостаковича, освободив не менее маститого Хачатуряна от некоторых хлопот для приватной встречи упомянутых ранее маститых.
Это условия, среда и предпосылки отношения к тому, что стоит на полке. Очередь Юры, о Прокол Харум. Нет выделения на основные, солирующие и аккомпанирующие инструменты. В любой момент каждый играет свою партию, как главную, даже барабанщик. Не стучит, а играет, иногда дуэтами то с гитарой, то фортепиано, органом и басом. А то и с голосом. У всех техника, вязкая, как конфета тянучка, прилипающая к зубам, будто пальцы срослись с инструментом, а у кого ещё и ноги. Фортепиано с органом захлебываясь, как единое целое, поворачиваются к слушателю то одним, то другим боком, как бы танцуют то ли вальс, тот ли танго. И вдруг, из них выдавливается ревущая, словно хриплый голос гитара. Бас обеспечивает тылы с барабанной стеной.
Никаких революций, и опрокидывания прошлого. Наоборот, во всем накопленная, впитавшаяся в кровь Культура. Не плагиат, а музыкальные цитаты. Аристократизм, с налетом музыкальной патины. Независимо от того блюз, рок или психоделические фантазии. С диапазоном от обрушивающегося симфонизма до стихов шепотом под фортепиано. О вокале по ходу дела. Ну, вроде, как всё. Замечательно Юра выдал! Такого нигде ни услышишь, ни прочтёшь.
Первый диск Procol Harum (виниловый ещё, фирменный английский, настоящий Regal Zonophone, а уже в Таганроге), я первый раз услышал в конце 1967 года, на нём не было очаровательных шедевров с цитатами из Баховских сюит «Белее бледного, A Whiter Shade of Pale», и «Шляпы, Homburg», но я их хорошо знал из радио. У своего приятеля на хорошем германском оборудовании, когда пришел купить у него стерео - магнитофон. Пластинка была моно. Но впечатления, всё новое, потрясающее. Вещи одна в одну, Coqustador чего стоит, захлебывающийся орган Мэтью Фишера, и чего тут больше Баха или Генделя, ещё подумать надо, «Она прошла сквозь ограду сада», чудо рассказик под клавесин, из какой-то эпохи. В Something Following Me захлебывается уже гитара Робина Трауэра, как бы спешит что-то добавить голосу Гари Брукера. Ещё, про какую-то Mabel. Джаз со слегка расстроенным фоно. В Cerdes, будто пугают то орган, то гитара. Английского не знаю, и не хотелось переводить по словарю. Разве, что названия песен. Смыслы не в словах. При чем тут верблюд, да ещё рождественский, да еще с таким фоно, да гитарой, на фоне барабанов. Орган, как колокольчики. Вспомните Jingl Bells. Kaleidoscope - как симфонический калейдоскоп. Salad Days. Молодо - зелено. Салат зеленый, вот и дни зеленые тянутся сами и тянут куда-то под фисгармонию. Good Captain Clack – вот какой славный капитан, хором.
О Repent Walpurgis отдельный разговор. Кающиеся ведьмы?! Крадучись сползаются творить людям гадости. Когда слушаю на огромной громкости, страшно и волосы шевелятся. Всего лишь моно запись! А если в зале, да рядом с музыкантами? Они уже сползлись! А если очень тихо? То можно ещё спрятаться или убежать. Представляю, как коротенькую симфонию, в пяти частях.
В первой части ударными Би Джи Вильсон и Гари Брукер фоно, показывают, будто со всего света ведьмы топчутся, дабы собраться в стройные ряды, но как-то не очень у них это получается, хотя Робин Трауэр гитарой и Дэвид Найтс басом убеждают, что получится, орган Мэтью Фишера в сомнениях по этому поводу.
Во второй части, наконец, собрались. В ночь с 30-го апреля на 1-е мая определяют, есть ли в мае месяце текущего года 13-е число в пятницу? Ссорятся, при этом пытаясь это вычислить. Получилось! Все инструменты, наперебой выражают торжество вальпургиева согласия.
В третьей, сонатной части с Бетховенскими мотивами, Брукер соло фоно с легким фоном, как в дымке, органа Фишера (при Бетховене органов в «лёгкой» музыке ещё не применяли, да какая, она, лёгкая) показывает размышления собравшихся по поводу 13-го числа, пятницы и мая месяца. Если такая пятница есть, то ведьмы в этот день, на целые сутки, устроят людям маяту. Именно тогда актуальны черные коты, пустые ведра и тому подобное. За содеянное придется каяться.
Четвертая часть вариативна. Если 13 мая пятница, выражают восторг, как будут куражиться над людьми, строить им козни, фоно, орган, бас. Люди отбиваются, ударные, рыдают и кричат в ужасе, в ужасе и гитара. А если пятница 13-е не случилась, ведьмы, веселятся, устраивают свой собственный шабаш, а в музыкальных партиях инструментов слышатся другие смыслы. До одури напились какой-то гадости, кривляются и паясничают - орган. Исполняют дикий танец, фоно с басом, дерутся между собой, ударные. Пострадавшие дико воют.
В пятой, финальной части раскаяние. В зависимости от варианта, или за задуманные муки людям, или за свои безобразия. Приходят в ужас, им стыдно, гитара с органом, обсыпаются пеплом потухших костров, фоно, строятся, ударные. И идут стройными рядами в церковь, орган с басом. Слушая эту вещь ночью с 30 апреля на 1 мая, будете ощущать майскую пятницу, если тринадцатое.
Автор текстов почти всех песен на первых 12-ти альбомах Procol Harum – интересный поэт Keith Read, друг детства певца Брукера. Известен загадочными смыслами и фантазиями, и склонностью к морской тематике. В Repent Walpurgis текста нет, но он был, когда еще на гитаре играл Рэй Ройер, и превосходно играл, послушайте всемирно известную A Whiter Shade of Pale. Когда его сменил Robin Trower, при исполнении Ведьм присутствовавший автор текста Кит Рид попросил певца Брукера не петь, чтобы не мешал пению гитары. Хриплый, захлебывающийся, с жуткими искажениями гитарный голос Робина оказался выразительнее мягко хрипловатого и непонятно, какого голоса Гари. В смысле размещения на октавной линейке. Думаю, домашний камерный человеческий, естественно мужской. И, текста не стало.
Что удручает, так это низкое техническое качество записи. Делалась в студии Olympic на Abbey (Church) Road. Продюсерами были Denny Cordell и Tony Visconty, ребята далеко не простые. Можно было бы и получше. Пример надо брать с Rolling Stones и Bee Gees. Уж у этих качество было всегда отменным. Известен случай, когда Роллинги обнаружив плохое качество дисков, выкупили весь тираж и отправили в утиль. Впоследствии, Robin Trower рассказывал, что не придали качеству значения, поскольку вообще не рассчитывали на какой-либо успех. Вот это настоящие музыканты, таким успех приходит сам, когда совсем его не ждешь. Как и поется в советской песенке.
Оформлен диск под стать текстам и музыке. Черно-белое изображение дамы демонического вида в одеянии поверх белого до пят платья наброшена черная накидка, сливающаяся с общим фоном, так, что её не видно. Волосы переплелись с кроной дерева. А, у её ног, дурманящее видимо, растение с чесночными семенами, как бутонами на вьющихся и переплетающихся побегах. Круто, в духе творений художника Джоржа Андервуда, только об этом не написали.
Рядом на полке второй диск, это настоящий студийный альбом с одной общей, как мне кажется, музыкальной идеей Shine On Brightly. Думаю, он идет продолжением первого, но не в порядке следования, а в его развитие. «Гори на ярком»! Пытался перевести со словарем хотя бы названия, и уплыл, слушая, куда-то и неизвестно на чем. Знающие язык разводили руками. Что-то было от Барри Холэнда, ведущего русскоязычных музыкальных программ BBC. И вот нахожу в интернете чудесные, хотя и не совсем понятно то ли переводы, то ли толкования Михаила Беликова. Этому рад, хотя мне не понять их полностью. Уже не столько лет. Попробую воспользоваться им.
Услышал живой диск после зимних каникул, уже на третьем курсе. 1969 год. 7 удивительных вещей, последняя пяти частная, как вроде оратория, может быть? Музыканты те же, поэт (автор текстов) тоже тот же.
Первую «Именно так» начинает выплывающий, как из тумана орган с фоно, вкрадчиво вступает Брукер (солист), набирает мощь его подхватывает с ревом гитара. Затем бас. Ударные - то легкая дробь, то рушащиеся стены. Какие-то выверты с мелодией. А вот фрагмент из перевода: «А смех и горе странно, но хотя и мрут, не плачут тут». А в конце Брукер хочет докричатся до кого-то: Тем, кто устал, вперед смотря: Не ясно кто, но кто-то знал! Хочу, чтоб им был я. О, как! И все снова исчезают, как в тумане.
Во вторую песенку (с названием диска) врывается яркой вспышкой пронзительный орган, и певец попеременно с органом, под фоно спокойно рассказывает какую-то байку. Естественно, на месте ударные и бас. Проигрыш прекрасен, как и окончание, о голосе молчу. Тут он выразителен по полной. Гитара Трауэра на бэк вокале.
Третья чудаковатый или клоунский танец «Мой Лунный луч», уж точно не буги-вуги и не рок-н-рол. Скользни невидимкой, я слышал рассказ: ступеньки, что в рай – в ад приводят сейчас, хриплым ревом гитары. Танец прерывает фоно Брукера коротким восточным пассажем в духе Генделя, а затем адская суматоха всех инструментов с неожиданным и лихим уходом в никуда Танцем с саблями Арама Ильича Хачатуряна и весёлым органом с фоно под внимательным присмотром баса Дэвида Найтса.
Четвёртая Wish Me Well, допотопно блюзовое Прощание. Дуэт гитары и фоно, вокал прилагается Робином Трауэром (сказывается пристрастие к блюзам), всё на фоне баса с органом и перкуссией ладошками. Из перевода М. Беликова с моей вставкой, Если б знал тогда, что сейчас я не познал, Разве был бы таким слепым. Это близко.
Следующая Долгая история, похожа на вязкий фортепианный блюз. И, вдруг Шопена слышно, а может Рахманинова. Уж закончили вроде и что- то забыли, а гитара напомнила, вернулись, наконец, досказали и ушли.
Шестая Магдалена, почему от имени студии, и при чем тут Regal Zonophone. В начале вальс с приглашением, как бы, только осторожный, очень осторожный вальс, с чудо барабанчиком, пионерским. В роке так не играют, там молотят и колотят. Он, фоно, застенчив, а она, орган, весьма и весьма скромна, но чувственна и желанна. Бас и гитара ими любуются, тут пауза, но ничего не забыли. Изобразили духовые губами, ртами. Хором. Из текста: Пусть трубы твоей каприччо Паутину рвёт с ушей! Это? Класс!
Ну, а седьмая, не переводимая, но славно растолкованная автором перевода «И это засело во мне». Что засело? Слушаю уже 50 лет и, непонятно. Но интересно, жуть, как интересно! До сей поры.
Первая часть, пугающая, сначала, как голосами средневекового хора монашеского Ордена бенедиктинцев. Потом Проблеск Нирваны и Гари начинает читать, какой-то текст, про Далай Ламу, на фоне хора и ситара. Страх убегает. Его гонят фоно с басом, гитара визгливо подключается, прочь, пошел, как бы топает даже ногой. Открывается фоно с ситаром и тем же, но уже не пугающих хором. На 3-ей минуте и 17-ой секунде Брукер вздыхает, всё успокоилось. Загадочный Кит Рид вложил в Гари свои стихи. Из них: Написано – должны прочесть. Всего важней – смолчать уметь. Лишь, коль сомнений нет – глаголь, но правда истощит – изволь! Правда? Пушкина А.С. напоминает. А был ли тот вздох задуман или, так случайно получилось? По нему можно проверять качество звуковоспроизводящей аппаратуры.
Под колокола второй части бежим в цирк, тепло, уютно, и с маршем Юлиуса Фучика на арену выбегают силачи и всякое такое. Весело и страшно. Клоуны и канатоходцы с акробатами, смельчаками на трапециях под самым куполом. И всё это ребята из Прокол Харум только на своих инструментах и хором под текст ахов и охов того же Кита, изобразили. Куда ещё лучше? Тема циркачей занимала и других рок-н-рольщиков, например, Manfred Mann с симпатягой клоуном в Ha, Ha, Said The Clown и Steve Harley & Cockney Rebel в Mr Soft. Но то были отдельные замечательные песенки, а тут тема приличной композиции.
Третья часть Осень безумия с вокалом Мэтью Фишера начинается, вроде бы с грозы. Грозы осенью разума, конечно, возможны, хотя раскатистый и длительный гром больше напоминает киношный ядерный взрыв с поднимающимся и формирующимся грибом. То стонущий, то кричащий в панике орган Мэтью на фоне пульсирующего баса и ударных, с визжащей и вскрикивающей, мечущейся гитарой, вполне соответствуют окончанию текста: Что-то знать куда труднее, чем, казалось бы, на вид! И всё что было, вместе с истерическими криками, исполняемыми хором музыкантов заканчивается, засасыванием этого всего в бездонную адскую воронку. Как в черную дыру.
В четвертой части повествуется о необходимости смотреть в свою душу, чужая всегда потемки. В начале, орган предупреждает о чем-то весьма не хорошем, а гитара словно хочет от него, этого не хорошего отбиться. А нехорошее это, что-то марширующее и наступающее. Напоминает из Ленинградской симфонии Дмитрия Шестаковича, страшный топот сапог марширующих гитлеровцев. При чем тут такое, и взгляд в свою душу? Так же страшно? Орган и гитара идут под марш баса с фоно и барабанами. Вот и созерцающее пение, напряжение то нарастает, то ослабевает. Восхищает пассажи пения Брукера под обрушивающиеся барабаны.
Пятая часть - Grand Final. Что ж финал, так финал! Ребята, это симфония, как положено, в нужных местах эпично до максимума! Без слов, но вокализом, хором. Всего лишь впятером, вживую! Тут Мэтью поменялся, он на фоно, а Гари на органе. Глубину и отточенность темы задают фоно Фишера и бас Дэвида Найтса, кажется, что отпускает струны в мягкое натяжение, по ходу игры. Гитара с органом и хор (пятеро) заполняют собой всё возможное пространство. Мощь от барабанов Би Джи Вильсона.
Картинка на обложке английского издания под стать музыке. Весьма занятная. Точно от George Underwood. В центре рояль с открытой крышкой, а вместо струн, бесконечные мумии покойников, вроде под землей стоят. Но, в то же время, они, как над рекой уходящей вдаль, по берегу которой то ли люди стоят, то ли что-то растёт с огнями. Короче, есть над чем подумать и пофантазировать. Вместо нот картинка с птичкой и, как со звездным небом, кажется, со знаками зодиака, а рядом часы в форме жабы. Да еще вместо клавиш черви сползают, белые, черные и желтые, а вместо педалей две змеи. Ножки инструмента с сов начинаются да когтистыми лапами заканчиваются, а рядом цветочки, как ромашки связанные лежат на полу темно - розовом. Слева вверху Будда сидит, над ним вроде солнце красное, какие-то, возможно, человечки с головами, свечками горящие. Светом прорывают темноту. А один из них к нотам тянется, вроде, как рукой. Действительно, занятно.
В некоторых изданиях, первого диска Procol Harum были включены A Whiter Shade of Pale и Homburg. О них очень много написано, посмотрите в Ин-те. В американском издании Shine On Brightly картинка на конверте другая, но тоже классная психоделия, и две песенки отличаются исполнением. Скажу словами автора текстов: Укачался будто пьяный. Народ свистел - герой! Но, если «право» менять с «лево», то грязь играет истинную роль!
Рисунок Сони Шевченко