«Всё, что можно было купить «за деньги» — было куплено. Осталось — «за любовь»…
Если бы снег не таял. То нАбело — хорошо отстиранное, пару раз прополощенное и крепко выжитое — бельё. Можно было дополаскивать в нём. Набираешь полно корыто рассыпчатого. И кувыркаешь, ботаешь, возишь по хрусткому. Иногда, из пухового облака, выдёргиваешь на свет Божий. Смотришь придирчиво, встряхиваешь. Снежная пыль летит по всем сторонам. Озабоченно углядываешь дефект ополоска и снова — бульк! Наяривать, до супрематизма!
В эту зиму, даже на пополоскать пару носков, снега бы не оказалось. Вчерашний набежавший — и тот слёг! По хмурому утру. Мне. Затарили багажник пакетами со жратвой, салон — баулами со всесезонными вещичками. Залили бак и сунули — сбочку, к запаске — полную, всклень канистру. На всякий. Поцеловали в щёку, сказали: «Ну, с Богом! Приедешь, отзвонись. Там. Плохо берёт. Так ты сходи к реке. С обрыва лучше получится. Не ёкнись, в темноте. Раньше вечера тебе. Не достигнуть… Как ты. Говоришь…» Пошли уныло к входным. Обернулись, слезоточиво глянули. Вопросили: «А может?..» Получили в ответ, хмурое, как утро: «Не может». После чего, пропали в недрах офиса.
Я погрузила бренное, рванула с места — в карьер. И аллюром погарцевала за город. Шоссе, сухое и чистое. Временами, безлюдное, ибо — не Е95. Радовало только отсутствием движухи. На обе стороны —
«Поздняя осень. Грачи улетели,
Лес обнажился, поля опустели,..»
Кроме Некрасова — ну хоть убей! — ничего на ум не приходило. Пейзажи навевали тоскливое и жалостное. Эти драные буро-коричневые, с проблесками грязно-горчичного крутобокие луговины и увалки, вдоль дороги. А на них — привольно и богато. Будто, выеденные проплешины — чесоточными пятаками, на дворняжной собаке. Невсходы? Или всходы сдохшие? И это — вместо белопенных ровных снежных убранств?!. Пугали и гнали прочь. В места — возможно, хочется верить! — населённые снегами, тишиной и надеждами. И поджимая педальку газа, я рвала мимо сонных постов ДПС и заправок, с простывшим кофе. Оставляла гордо за бампером ряды обочинных торговок, в каждой сквозной деревухе. Объезжала кисло кемпинговые забегаловки, не спросясь ценами на шаурму. Не уподобится депрессивному времени года — застоявшемуся, закаменевшему — вот-вот, и навек. Было — задача №1.
Уже смерклось, когда джип, попыхивая и просясь в стойло — «уже, может всё?.. может добрались? что думаешь?.. сена, сна и гараж, хочется … как-то!..» — свернул на просёлок. И попилил. Вдоль леса, в лес, снова на открытые просторы, две деревни, заброшенная ферма, неубранные «жбаны» соломы, три нетверёзых встречных крестьянина, баба с корзиной, стайка ребятишек, с ранцами. Профессионально не путаясь в переплетеньях дорог — из принципа не пользуюсь навигаторами. Будет мне ещё, какая-то «левая тёлка». Указывать — куда двигаться «по жизни»! Ни разу не сбилась и времени не потеряла. И всё же, по вихлястому одноколейному тракту — «если чо, не в жизсть не разъехаться!» — шуровала уже наощупь. Мерцая ближним и матерясь, на кочках.
В свой «пункт назначения» въехала с натужным гудежом, на последнем усилии и с боку. Там — как мне объяснили, дважды, «на пальцах» — и находился мой дом. Тёмен и страшен! Приткнула машину у ворот, вскрыла «закрома родины», загналась, задвинула щеколды. Похлопала каракового по «заднице». «Отдыхай, милооой!..» С задних сидений выпростала сумку, с самым необходимым. «Потом. Всё прочее — потом. Топить, попить и спать…» Поковырялась в замках. И ввалилась в холод, стыль и волглость помещений. Мрачно вдохнула давние шорохи и мёртвое время. Передёрнулась плечами. Нарочито шумно протопала в тех/помещение. Подсветив телефоном, нашла ящик напряжений, дёрнула рубильник, повтыкала контроллеры. И ринулась по коридорам — включать лампы и светильник, и впускать жизнь.
Не минуло и часа, в камине вовсю потрескивали сухие дрова. На плитке пыхтел чайник. Прогретый воздух волнами — куда вздумается! — гулял по роскошному бревенчатому строению. Два этажа, широкие пролёты, шесть распахнутых настежь комнат, большая гостиная, коридоры, холлы, веранда, во флигеле — сауна и SPA. Телевизор мирно и отдалённо оповещал о чужих — мне, теперь! — новостях. Благодушие и нега растекались и налаживали, предстоящие долгие вялотекущие «санаторного типа», будни.
От реки, без происшествий, была отправлена СМС-ка. «Всё — гуд! Лучше, чем представляла». Вторым посланием. Через паузу. «Спасибо».