Мать вспоминала, как приехал её жених Санко. Перевязанные полотенцами дружки жениха колотили в ворота, стреляли в воздух из ружей, бросали в калитку заранее припасённые горсти мелких монет и конфет – только после этого их пустили.
Крёстная вывела невесту, следом выносили приданое, а дальше начался многодневный пир в доме жениха. Венчались только в больших сёлах, где был храм. В остальных деревушках ждали, когда приедет батюшка, окормляющий лесной край, и тогда сразу несколько пар венчались, причём иногда батюшка сразу и дитя родившееся крестил.
В первый день гуляла родня и молодёжь, друзья и подруги жениха (верoс пу) и невесты (гoтыр пу). Были обязательные поклоны родне жениха, знакомство невесты с печкой в новом, теперь уже её навсегда доме, демонстрация приданого, пожелания множества детей, крепкого здоровья… но было и множество дурачеств, молодёжь придумывала как можно больше смешных нескладушек, у жениха старались украсть пояс, невесте подсунуть в тарелку хвост белки… Перед молодыми в их общей миске лежали варёные яйца, глухариные или тетеревиные гузки (об этом должны были позаботиться друзья жениха), обязательно горсточки зерна – всё то, что напоминало о зарождении, о потомстве. Вечером молодых с шутками да прибаутками, с пожеланиями (иногда весьма солёными) вели в амбар, где семья жениха уже приготовила свадебную постель. Прямо на стопку снопов укладывали холстину-простыню, которую по обычаю должна была соткать сама невеста, клали подушки, ей расшитые. Потом вежань закрывала двери амбара, дружки жениха до утра не спали, отгоняя нечистых, которые могли помешать.
Второй день начинался с того, что с поздравлениями приходили старики-соседи, молодая должна была мести пол, мыть посуду, а ей все мешали, толкали, сыпали мусор, жених молодую жену защищал, но неожиданно кто-то из гостей мазал жениху лицо сметаной, причём нужно это было сделать так, чтобы жених не ждал (хотя он знал об этом обряде и остерегался – но в том и была главная задача хитрого старика, который отводил глаза жениху и ловко отправлял ему в лицо хорошую ложку сметаны!)
Невеста должна была показать хозяйственность и заботу, быстро вытереть жениха (а если брак был желанным, по совместным чувствам, а не по воле родителей, то невеста просто слизывала сметану со щёк любимого – тогда старики заключали, что молодому повезло, жена будет любящая, горячая!)
Третий день был пирожным. Молодая жена вставала самая первая и начинала печь пироги – нужно было угостить свекровь и свёкра своими, самыми вкусными пирожками. Потом опять приходила родня, соседи, пробовали пироги, потом родители молодой прощались с дочерью, а новая родня благодарила отца и мать за хорошую дочь, хозяйку и мастерицу.
Теперь главной заботой молодой была беременность – коми искренне считали, что без ребёнка семья ненастоящая. Родители мужа оберегали беременную сноху от тяжёлых работ, гибель первого ребёнка считалась страшным грехом семьи, а рождение здорового, крепкого малыша – знаком, что счастье пришло в дом. Беременная должна была как можно дольше скрывать беременность, объясняла соседям, что муж её так хорошо кормит, что она толстеет – считалось, что чем меньше людей знает о беременности, тем спокойнее будут роды. Мать или свекровь втыкали в ворот и в подол рубахи беременной иголки, чтобы злые взгляды, нечистые наговоры отлетали, уколовшись, но самым надёжным считалось, если беременная надевала на тело или пояс мужа, или кусочек сети, которой он ловит рыбу, или (если беременность протекала трудно) крестик мужа, а сама отдавала ему свой. К беременной относились в семье предельно заботливо, вся родня ждала появления нового члена котыра, поэтому любая прихоть беременной (особенно капризы в еде, в питье) сразу же выполнялись, считалось, что это сам ребёнок просит. Но к причудам относились с юмором, и мать долго вспоминала и детям рассказывала, как кот из амбара пришёл утром с мышью в зубах, и тесть ласково спросил: «Дочка, кысук тебе еду принёс, сейчас будешь есть или в обед?»
Было множество примет, по которым пытались предсказать, мальчик родится или девочка. Подружки, заплетая невесте две женские косы, старались заметить, какая будет заплетена первой: правая сулила первенца-сына. Если весной женщина в траве первой увидит лягушку, то будет сын. Старухи разглядывали живот беременной: острый живот обещал мальчика, а круглый, расплывающийся по бёдрам – девочку. Если первой родилась дочка, вежань советовала для следующего ребёнка любить мужа только по утрам, на рассвете, потому что луна – знак женский, она девочек дарит.
Отец сам делал колыбель малышу, её бережно хранили, чтобы она не пустовала – считалось, что дети, выросшие в одной колыбели, будут и взрослыми любить и беречь друг друга и заботиться о родителях.
Рожать женщина уходила в баню, которую топили и застилали соломой. Ей помогала вежань – крёстная. Чтобы роды шли легче, и в доме, и у родных, и у добрых соседей старались развязать все возможные узелки, свёкор даже снимал с себя пояс (для коми мужика ходить распоясанным было просто неприлично, но в такой день все думали только о роженице). Рождение ребёнка воспринимали как приход из иного мира, поэтому роды были явлением священным, а роженица пользовалась великим уважением, в её присутствии запрещались все ссоры, грубые слова.
Вежань принимала ребёнка, обрезала пуповину, причём старались перерезать отцовским ножом на прикладе ружья, чтобы вырос хорошим охотником, а у девочки обрезали на веретене, на прялке, чтобы была рукодельница, вежань присыпала ранку золой из родной печи и с этого момента становилась для малыша второй матерью – она пустила его в наш мир! Чтобы установилась особая связи ребёнка и отца, вежань заворачивала младенца в старую, тщательно выстиранную рубашку отца – теперь отец будет всегда любить сына или дочь.
Мать тихо заплакала, не сдерживая себя: Санко был хорошим отцом, детей любил, с ней всегда добр. Теперь ей нужно сделать всё, чтобы дети выросли, помня отца и гордясь им.