Электрички в моём детстве были важным связующим звеном между разными пластами моей жизни. Все станции между своей и конечной я знала наперечёт, но каждая из них была наполнена своим смыслом и содержанием.
Вот платформа «Новаторов», странное название которой было абсолютно непонятно мне. Что это такое - «новаторов»? Что за слово? Я не понимала его смысла, поэтому принимала название как должное - мало ли каких имён на свете не бывает. Так что таинственная платформа «Новаторов» долго была для меня загадкой, тем более, что её окружала густая поросль клёнов, скрывавших от взора все окрестности, и рассмотреть, что же там такое находится, я, как ни старалась, не могла. Выйти специально на станции поводов не было, пока не наступало 7 ноября. А 7 ноября все шли на демонстрацию. На самом деле, по-настоящему «секретной» станцией была наша, почти безымянная, обозначенная лишь номером километра, потому что недалеко от станции, по ту сторону железной дороги, скрытый в сосновом лесу стоит завод. Огромный наш заводище, со времён Великой Отечественной войны определявший всю жизнь посёлка, да и, собственно, послуживший отправной точкой его образования после эвакуации из блокадного Ленинграда. Завод в Советские времена был оборонным со всей вытекающей отсюда секретностью. Но мне, обегавшей и обтоптавшей ногами весь посёлок (довольно-таки, кстати, большой, с населением в десять тысяч человек), всё здесь было привычно и знакомо, а тянет всегда, как известно, в неизведанное. Так вот, собираясь в посёлке и построившись в стройные колонны, демонстранты весело проходили сначала по родным улицам, потом дружно уминались в электричку, чтобы продолжить празднование в общегородском масштабе. И ехали мы все до той самой станции «Новаторов», на которой другого повода выйти не было. И даже путь от платформы по косогору, через какие-то дворы, мимо обычных пятиэтажек казался таинственным, запутанно-загадочным, как путь через лабиринт, неожиданно заканчивающийся широким простором Советской площади.
До конечной станции - в центр - доезжали редко. Только когда бывали куплены билеты в цирк или намечался поход в ЦУМ, потому что там что-то «выкинули» и слух об этом докатился до нас. Тогда за запылёнными двойными стёклами вагона возникало здание железнодорожного вокзала из красного кирпича, были виден кусочек заплёванной привокзальной площади, носильщики в синих халатах, толкающие помятые тележки с багажом.
А чаще всего доезжали до предпоследней станции - «Вахитово». С этой маленькой станции, окружённой путями, сплошь заставленными составами из пузатых, перепачканных мазутом цистерн, быстрее всего можно было попасть к бабушкам. Если пойдёшь налево, мимо штабелей запаянных в толстый полиэтилен вожделенных стеклянных пузырьков, ориентируясь на душную вонь мыльного завода, то придёшь к маминой маме, на второй этаж деревянного дома, в маленькую квартиру с высокими потолками и грандиозным розаном в углу. А если пойдёшь направо, по тропинке, зажатой между забором маслосырбазы и товарняками со щебнем и брёвнами, повернёшь налево, минуешь колонку и щебнедробилку асфальтного завода, то придёшь к папиной маме, в её дом, занимающий половину пятистенка.
Поездки на электричке были незыблемым, выверенным маршрутом, прочно связавшим основные части нашей семьи. Каждый сезон покупалось расписание движения, которое подвергалось тщательному изучению, потому что ко времени маршрута зачастую привязывались планы, да и опоздать на электричку нельзя - уйдёт, а вот электричка опоздать может, если задержат её в пути более важные, встречные поезда. Поэтому на электричку выходили из дома загодя, с запасом в десять минут, сначала поднимались на противоположную платформу к билетной кассе, а потом надо было успеть перебежать по подземному переходу на свою платформу, где, выйдя из выложенного зелёным стеклом зева подземного перехода, надо было ещё потоптать в нетерпении потрескавшийся асфальт платформы, с замиранием сердца подбираясь к самому её краю, чтобы высмотреть - показалась ли голова долгожданного состава или, не дай бог, он опаздывает. И вот вдалеке показывалась сначала маленькая, но стремительно приближающаяся, поблёскивающая стёклами голова электрички, а потом накатывало с шумом и грохотом и всё её стремительное тело. Распахивались двери, и, всегда опасаясь уходящих вниз ступенек, а главное, зияющего зазора между платформой и вагоном, ты запрыгивал в тамбур, а из него заходил в сам вагон. Во времена моего детства в вагонах стояли широкие скамьи с высокими спинками, обитые лакированной жёлтой вагонкой, а потом, позже, и цвет электричек сменился с зелёного на голубой, и сиденья стали обивать дерматином.
Часто перемещаясь знакомым маршрутом от своей станции до бабушкиных, я уже запомнила, какие особенно интересные места буду проезжать, и порой прилипала к окну с той стороны вагона, которая сулила мне незабываемые впечатления или встречу с любимым видом. Почему-то лесные пейзажи в детстве меня мало интересовали, и я проскальзывала взглядом по пушистым сосновым веткам, по разнотравью лесных опушек. Быстро пробегала по узким извилистым тропкам, взбираясь вместе с ними на крутые холмы берега речки, протекающей через город. Но мой интерес непременно обострялся после станции «Ометьево» - самой коварной станции, на которой чаще всего застревали поезда, пропуская встречный. И хорошо, если ожидание займёт десять-пятнадцать минут, а порой тосковали и час, а то и полтора. После «Ометьево», перед самой бабушкиной станцией, я ждала, когда внизу увижу ипподром с жокейскими бричками на беговом кругу, а потом блеснут на солнце скатные крыши теплиц, а потом мелькнёт слоник в вольере зоопарка. Потом электричка перебежит-перестучит через мост над озером, и приблизятся трубы ТЭЦ, а с другой стороны, уже проходя в тамбур на выход, заметишь ещё жёлтое здание «холодильника», где работала кока - бабушкина сестра, и откуда она приносила нам густую, приторно-сладкую смесь, из которой варят мороженое, а то и само мороженое в брикетах с вафлями, завёрнутое в хрусткую папиросную бумагу.
Позже бабушки переехали в другие квартиры и умерли - сначала одна, затем другая, и ездить на электричке стало незачем. А мой сын мечтал прокатиться на электричке. Видимо, постоянный перестук поездов, непременным эхом наполняющий звуковой фон нашего посёлка, взлелеял в нём эту мечту. И мне пришлось придумывать причину, по которой мы могли бы немного попутешествовать. Но, видимо, время электричек безвозвратно ушло, и на моего сына электрички не произвели особого впечатления.
Если вам понравилась статья, ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал. Особенно буду рада любым комментариям по теме.
