Место действия: Центр Вознесенского
Время: слегка затянувшееся
Тема: важная и местами болючая
Целый вечер, практически полтора часа, ждать слово человека, который после каждого мероприятия становится всё интереснее, и наконец в самом конце дождаться - дорогого стоит.
Илья Данишевский врывается в диалоги мягко и текуче, он словно полынья затягивает коллег в дискуссию, иногда соглашаясь с ними и признавая их заслуги. Потом же настаёт момент последнего слова и всё: некоторых оппонентов несёт не в ту сторону, у других начинает бомбить, третьи лишь выпучивают глаза и безмолвно хватают ртом воздух, словно выкинутая на берег рыба. И всё из-за чего? Из-за того, что Илья Данишевский лично для себя считает, что никакая память ему в поэзии не нужна, что не надо "работать" с этой темой служителям пера и топора.
В какой-то степени я с ним согласна. Читать стихи о войне часто просто-напросто неинтересно. Не только из-за того, что сам не видел / не чувствовал описываемое, но и из-за того, что по большей части ты не понимаешь тех завуалированностей, которые ютятся в тексте. Когда же сам автор читает свои стихи, то тут так же настаёт неоднозначный момент: с одной стороны ты слышишь эмоции исполнителя, но вполне возможно не понимаешь некоторых слов (а то и целых выражений), а с другой - не слышишь и не ощущаешь ничего.
Раньше, в школе, мне нравилось читать стихи и даже их учить (признаюсь, даже были попытки их писать), но со временем вся моя привязанность ушла в прозу, которую легче и понятней воспринимается (каюсь, не люблю чересчур сложных текстов), но которая не успевает скоро реагировать на события.
Теперь же практически после каждого прочитанного современного стихотворения, складывается ощущение, что у нынешних поэтов образовалось что-то вроде негласного правила: чем заковыристей стихотворение, тем умней покажется автор. Порой мне думается, что поэты и сами не понимают, что пишут.
Например, из всех стихов, которые были прочитаны в самом начале, мне был понятен лишь стих Евгении Вежлян, которая чисто своими словами, как чувствовала, ничего не коверкая, высказалась своему слушателю. Остальные же изгалялись как могли.
Сейчас поэзия претерпевает большие изменения (всё же мне, человеку выросшему на жёсткой рифме, порой очень тяжело это принять), поэтому-то и лезть я не собираюсь туда, где ничего не понимаю. И на этом заканчиваю свои словоизлияния.