Вчера в Иллюзионе была премьера докфильма о Полтавской битве.
Я предварил его кратким рассказом о Карле XII.
Тезисы
Этот сухопутнейший из шведов, ступивший на корабль всего два раза в жизни (чтобы уехать из Стокгольма, и чтобы спустя 12 лет вернуться в него), тем не менее, носил в своей душе образ моря. Под синим солдатским мундиром с начищенными до блеска металлическими пуговицами билось сердце викинга — «последнего викинга» шведской истории.
С детства Карла окружала атмосфера героических преданий. Изо всех родов и жанров литературы он отдавал предпочтение героическим сагам о деяниях викингов. Перед Полтавским сражением, когда ранение в ногу приковало его к постели, он, дабы развлечься, заставлял своего слугу Гультмана садиться рядом и рассказывать истории о героях. Гультман отметил в дневнике, что Карлу особенно нравилась сага о Хрольве Гаутрекссоне — как этот богатырь одолел русского волшебника на острове Ретузари (Котлин) и завоевал всю Россию и Данию, так что «имя его почиталось и прославлялось на всём севере». Правда, в отличие от Хрольва, Карл своего «русского волшебника» не одолеет...
Его блуждающая армия проследует древним путём «из варяг в греки» и исчезнет, погребённая под развалинами сотрясённого ею мира.
Современники с изумлением наблюдали, как в эпоху пороха, артиллерии и массовых армий Карл сознательно воскрешал древний способ ведения войны и обычаи викингов.
Прежде всего, как и полагается конунгу, короля окружила дружина драбантов — полтораста отчаянных рубак, готовых идти за ним в огонь и воду. Любому из них король доверял, как себе, и говорил, что никакая опасность не угрожает ему, если рядом находится хотя бы десяток его храбрецов.
В бою драбанты обязаны были орудовать одними палашами, по примеру древних витязей. Использовать пистолет или карабин дозволялось только в крайнем случае.
Как и полагается верным дружинникам, драбанты не пережили своего конунга. Их ряды таяли вместе с удачей Карла: перед Полтавской битвой их было уже около 100, в Бендерах — 24. В 1719 году лишь четырём уцелевшим героям выпала честь стоять ближе всех к королевской могиле.
Больше всего Карл боялся, чтобы его не обвинили в том, что победы даются ему легко. Огнестрельное оружие Карл презирал: шведском солдатам предписывалось стрелять всего один раз — непосредственно перед рукопашной. Когда генералы накануне Полтавского сражения доложили королю о том, что у шведской пехоты отсырел порох, а запасы ядер и пуль подходят к концу, то услышали в ответ беспечное: «Все найдём в запасах у московитов». Артиллерией Карл пренебрегал, применяя её в основном при осадах. Под Полтавой он взял с собой из лагеря только 4 пушки из 32 имеющихся.
Сам Карл на каждом шагу обнаруживал «викингский нрав». Им владела страсть к рукопашному бою. Долго сдерживаемая, она прорвалась наружу в 1708 году, когда в сражении под Гродно король влетел на мост через Неман, охраняемый польско-саксонскими войсками, и зарубил поочерёдно двух вражеских офицеров. С этого момента его руки не раз обагрялись кровью. Говорили, что в одной из схваток с русской кавалерией Карл убил не то шесть, не то двенадцать человек. В Бендерах ему приписывали убийство девяти янычар. Позже, в Норвегии, произошёл знаменитый бой у Гёландской мызы. Ночью на шведов врасплох напал отряд датчан. Карл одним из первых побежал на помощь часовым и с отчаянной храбростью защищал ворота. Он убил пятерых вражеских солдат, причём, как конунг из саги, «рубился мечами» на льду с их предводителем, полковником Крузе.
После поражения под Полтавой Карл XII c шестью сотнями солдат и Мазепой бежал в Турцию. Турецкий султан принял беглецов как почетных гостей, поселив в Бендерах на приличном содержании. Через год престарелый Мазепа умер, а Карл продолжил свою войну с русским царем — теперь чужими руками. В 1711 году путем немыслимых интриг он сумел убедить султана объявить войну России. Шведский король надеялся лично повести турецкие полчища на Москву, но султан охладил его пыл, заявив, что по законам ислама христианин не может предводительствовать правоверными. Турецкую армию возглавил великий визирь Балтаджи Мехмет-паша, никогда до этого не воевавший.
По итогам Прутского мира Россия возвращала Турции Азов, но зато сохраняла все завоевания на Балтике. Имя шведского короля в договоре даже не упоминалось. Русская армия спокойно вернулась домой.
После заключения султаном мира с Россией Карл занялся смещением визирей, отыскивая того, кто сумеет подвигнуть султана к новой войне с Россией. Султан урезал ему содержание, но поскольку это не подействовало, в конце концов прямо попросил его покинуть Турцию. Карл заупрямился. И тогда случился калабалык — по-турецки, шум, беспорядок, неразбериха: операция по выкуриванию Карла из Бендер. В нападении на шведский лагерь, в котором находилось около 300 человек (в том числе несколько десятков казаков гетмана Пилипа Орлика и запорожцев), приняли участие 26 тысяч татарских и турецких янычар. Карл продержался 7 часов. Был арестован и вскоре выслан в Швецию, куда прибыл только после того, как поразвлекся в отражении атак польско-датского войска против Штральзунда — последнего шведского владения на южном берегу Балтики.
Между тем война с русским царём выбила из рук шведского короля великодержавный скипетр. Швеция вступила в эпоху разорения и вымирания. Одновременно с деньгами из шведских семей исчезли молодые мужчины. Один датский путешественник писал: «Я могу заверить..., что во всей Швеции я не видал, кроме солдат, ни одного мужчины от 20 до 40 лет». Историки оценивают людские потери Швеции в годы правления Карла XII в 100—150 тысяч человек. Это значит, что погиб каждый четвёртый-пятый мужчина, то есть почти всё трудоспособное население.
Кажется, что Карл явился лишь для того, чтобы подтвердить китайскую мудрость: «Великий человек — общественное бедствие».
Но дальше происходит самое неожиданное. В 1717—18 годах Карл вдруг сблизился со своим ранее непримиримым врагом — Петром I. Союз был направлен против ганноверской династии, которая воцарилась в Англии. Начались русско-шведские переговоры о мире, которые, однако, были прерваны после гибели Карла в 1718 году под стенами норвежского города Фридрихсгалла.
В кармане королевского мундира нашли молитвенник. Но если душе Карла и суждено было обрести бессмертие, то, конечно, не на христианских небесах — вечным её пристанищем должна была стать сумрачная Валгалла, кровавый рай скандинавской мифологии.
Карл и Пётр примирились уже после смерти: в лице Карла-Петра-Ульриха, которому предстояло царствовать под именем российского императора Петра III: этот голштинский принц был сыном дочери Петра I (Анны) и внуком сестры Карла XII Ульрики-Элеоноры.
Мои книги
Последняя война Российской империи (описание и заказ)