Честь дороже всех земных благ
Спросишь сегодня — многим кажется, что эта жестокая традиция ушла навсегда, осталась в XIX веке, что про неё можно забыть, но это далеко не так…
Вот, скажем, совсем недавно, в 2001 году, олимпийский золотой медалист, дзюдоист Инокума Исао, совершил сеппуку. Скорее всего из-за того, что его строительная компания была близка к разорению. Что заставило его покончить с собой таким мучительным способом? Как понять?
Вероятно, нам прежде всего стоит поговорить о том, что же это такое, и почему японцы выбирали его как один из способов самоубийства.
Во-первых, давайте разберём, что такое “сеппуку” и что такое “харакири”. Иероглифы, вроде, одни и те же, но если сеппуку пишется как “резать живот”, то харакири как “живот резать”. “Сеппуку” звучит благороднее, на китайский манер. Таким образом, под ним обычно понимают ритуальное самоубийство, совершаемое согласно кодексу Бусидо. “Харакири” же — слово, которым пользовались простолюдины, оно более бытовое. Разницу в их употреблении мы увидим чуть позже, на примере страшного самоубийства замечательного писателя Юкио Мисимы.
Как именно делали сеппуку?
В соответствии с кодексом, незадолго до самой церемонии происходило назначение лиц, ответственных за проведение процедуры вскрытия живота и для присутствия при этом.
Выбиралось и место для исполнения обряда, которое определялось в зависимости от официального, должностного и социального положения приговорённого. Приближённые сёгуна производили сеппуку во дворце, самураи низшего ранга — в саду дома князя, на попечение которого был отдан осуждённый. Иногда оно совершалось и в храме. Такой возможностью пользовались, например, чиновники в том случае, если приказ сделать сеппуку приходил во время их путешествия. Этим объясняется наличие у каждого путешествующего самурая особого платья для харакири.
Для обряда, совершавшегося в саду, сооружалась загородка из кольев с натянутыми на них полотнищами материи. Огороженная площадь должна была равняться примерно 12 м2, если сеппуку выполняло важное лицо.
В загородке имелось два входа: северный — “умбаммон” и южный — “сюги-ёмон” (“вечная дверь”). В некоторых случаях загородка делалась без дверей вообще, что было более удобно для свидетелей, которые наблюдали за происходящим внутри. Пол в отгороженном пространстве застилался циновками с белой каймой, на которые укладывали полоску белого шёлка или белый войлок. Здесь же иногда устраивали подобие ворот, изготовленных из бамбука, обёрнутого белым шёлком, которые походили на храмовые ворота; вешали флаги с изречениями из священных книг, ставили свечи, если обряд производился ночью, и т. д.
Накануне исполнения обряда, если осуждённому было разрешено делать сеппуку в собственном доме, самурай приглашал к себе близких друзей, пил с ними сакэ, ел пряности, шутил о непрочности земного счастья, подчёркивая тем самым, что он не боится умереть… Перед смертью писали хайку.
Наконец, наступало время для самого сеппуку.
Разрез делался слева направо, особо стойкие делали ещё один — от груди до пупка.
В большинстве случаев имелся ассистент — кайсяку, задача которого была отрубить голову. В этой роли обычно выступал родственник, друг или самурай, пользующийся доверием и уважением.
Дело в том, что участие ассистента тоже было чётко регламентировано. Сначала он смачивал лезвие катаны чистой водой, потом медленно проводил мечом у лица самоубийцы, давая тому понять, что готов выполнять свои обязанности, а затем занимал удобную для удара позицию сбоку и сзади.
Задача была очень сложная. Нужно было, с одной стороны, дать возможность самоубийце продемонстрировать мужество и хладнокровие, а с другой — мгновенно прекратить мучения, как только тот подаст сигнал. Кроме того, срубить голову надо было так, чтобы она не слетала с плеч и не катилась по полу, что считалось неприличным, а оставалась висеть на лоскутке кожи…
После сеппуку свидетели уходили в дом, где хозяин предлагал им чай и сладости.
В самурайских семьях как юношей, так и девушек учили, как правильно совершать самоубийство.
Правда, женщины делали не “сеппуку”, а “дзигай”, суть которого в том, чтобы перерезать горло одним резким движением. Это делалось либо специальным кинжалом (“кайкэн”), который был свадебным подарком мужа, либо коротким мечом, вручаемым каждой дочери самурая во время обряда совершеннолетия. Перед ритуалом женщина сама связывала себе ноги, притягивая лодыжки к бёдрам. Это делалось для того, чтобы конвульсии не помешали умереть в красивой и достойной позе.
Сеппуку могло быть совершено как демонстрация раскаяния в совершённом проступке или преступлении. С другой стороны, оно имело и иной смысл: обнажение своей души и свидетельство того, что в поступках человека не было тайного умысла. К нему прибегали и в знак протеста или несогласия с обвинениями.
Такое самоубийство обычно избавляло семью самурая и от позора, и от возможных преследований со стороны властей, что, разумеется, тоже было исключительно важно.
Истоки
Конечно же, не может не возникнуть вопрос — откуда в Японии такое отношение к смерти.
Вспомним, что представляет из себя эта страна. Сложная для возделывания почва, землетрясения, тайфуны, цунами, извержения вулканов.
Всего в 128 километрах от Токио, например, есть остров Миякедзима с действующим вулканом, который извергается каждые несколько лет. Последнее большое извержение произошло 14 июля 2000 года. Во время извержений и землетрясений остров окутывается облаками пепла, которые достигают 18 км в высоту. Но ещё более смертелен ядовитый серный газ, который просачивается там из земных недр.
В целях безопасности по всему острову расставлены датчики содержания в воздухе отравляющих веществ. Когда уровень повышается, не важно, днём или ночью, во время работы или в разгар праздника, жители острова сразу надевают противогазы, которые носят с собой круглосуточно.
Уже много лет я пытаюсь понять, спрашиваю, но не получаю ответа: почему в Токио никто не готовится к снегопаду. “Они у нас случаются не очень часто”, — говорят мне. Но ведь случаются, и почти каждый год!
В конце концов я понял, что ощущение природы для японцев — это прежде всего бренность и возрождение, которые проявляются в смене времён года и круговороте сущего. Весной расцветают цветы, осенью опадают листья, зимой дует пронизывающий ветер с моря. Но с наступлением нового года приходит весна. Пасмурные, дождливые дни чередуются с ясными, и это даёт силу жить дальше. Отсюда проистекает выносливое, спокойное и мягкое отношение к невзгодам, а когда приходит смерть, её принимают спокойно, как возвращение к земле, как акт воссоединения с природой.
В этом общем настрое смирения перед стихией и приспособления к природе есть что-то от буддизма с его понятием бренности сущего: на этом свете нет ничего вечного, всё, имеющее форму, непременно разрушится. Любой человек когда-нибудь умрёт.
Нет, самураи презирали не жизнь, а смерть. Они были живыми людьми и так же, как и мы, все радовались и ценили её бесценные мгновения. Однако на первом месте для них стояла честь, и именно она была для них дороже всех земных благ. Но жизнь скоротечна и преходяща. Рано или поздно наступит момент, когда мы покинем этот бренный мир. Что мы оставим после себя, какую память?
Легенды о самураях
Например, до сих пор не забыт случай, когда наёмные убийцы по ошибке убили не того самурая. Семилетний же сын того, кто должен был пасть от руки убийц, якобы опознал тело, а в доказательство вспорол себе живот и такой ценой спас отцу жизнь: поверившие в обман наёмники удалились, считая своё дело сделанным.
В книге “Бусидо. Душа Японии” Инадзо Нитобэ пишет:
“Два брата, Сакон и Наики, которым было двадцать четыре и семнадцать лет соответственно, предприняли попытку убить Иэясу, чтобы отомстить за их несправедливо оклеветанного отца. Они проникли в его лагерь, но были схвачены. Старый генерал, восхищённый их храбростью, решил оказать им честь и позволил умереть благородной смертью, совершив сеппуку. Их брат Хатимаро, мальчик 8 лет, также был обязан разделить их судьбу, поскольку приговор был вынесен всем мужчинам в их семье, и троих братьев сопроводили в монастырь, где должна была состояться казнь. До наших дней сохранился дневник врача, присутствовавшего при этом и описавшего такую сцену:
“Когда подготовительная часть церемонии была завершена, и братья сели на мат для последней части экзекуции, Сакон повернулся к самому младшему брату и сказал: “Начинай первым — я хочу убедиться, что ты сделал всё правильно”. Но мальчик ответил, что поскольку он никогда не видел, как совершают сеппуку, то он прежде хотел бы посмотреть, как это сделают братья, чтобы не опозорить семью. Старшие братья улыбнулись сквозь слёзы — “Отлично сказано, братишка! Ты можешь гордиться тем, что ты достойный сын своего отца!” — и усадили маленького Хатимаро между собой. Сакон первым воткнул меч в живот и произнёс: “Смотри! Теперь понимаешь? Только не втыкайте лезвие слишком глубоко, не то можешь откинуться назад. Наклоняйся вперёд, а колени твёрдо прижимай к полу”. Затем Наики, в свою очередь, повторил действия старшего брата и объяснил мальчику: “Держи глаза открытыми, иначе будешь похож на умирающую женщину. Если кинжал застрянет внутри, наберись смелости и постарайся удвоить свои усилия, чтобы провести его вправо”. Мальчик внимательно смотрел то на одного, то на другого, а когда они испустили дух, он старательно и достойно повторил всё то, чему они его учили, чуть не перерезав себя пополам””.
В период Сенгоку жил самурай, Мунехару Симидзу, которому было приказано сделать себе сеппуку. Вечером, перед церемонией, один из его слуг, человек по имени Сирай, просил его зайти к нему. Хотя Симидзу было не до этого, он не мог отказать своему верному слуге. Когда он пришёл к нему в дом, его провели в комнату и усадили на татами напротив Сирая. Сначала тот говорил о бренности мира, о том, что не надо бояться смерти. Вдруг он закашлялся и покачнулся. Открыв кимоно, он показал своему хозяину разрез поперёк живота: “Когда я услышал, что Вы придёте, я сделал себе сеппуку. Я хотел показать Вам, что это совсем не так сложно”.
Симидзу не знал, как благодарить слугу. Он встал, достал меч, и, утирая слёзы, отрубил ему голову. Постояв несколько минут над безжизненным телом, укреплённый духом, он отправился навстречу своей смерти.
Или вот ещё. Ёситеру Мураками, чтобы спасти своего хозяина, принца Моринагу, забрался на крышу дома, в котором они прятались, и который окружили враги. Он поджёг крышу и крикнул: “Собаки! Я — принц Моринага! Смотрите! Я покажу вам, трусам, как умирает настоящий воин!”
Оглянувшись, он увидел, как его хозяин растворился в темноте, пока все взгляды были прикованы к крыше. Повернувшись назад, Ёситеру обнажил живот и глубоко разрезал его. Несмотря на боль, он стоял прямо, и лицо его оставалось спокойным. Подхватив вывалившиеся кишки, он перерезал их и бросил вниз, в лицо врагам. Затем вложил меч в рот и кинулся вниз…
Пожалуй, довольно историй! Хотя это всё рассказы, на которых выросло не одно поколение японцев. Давайте всё-таки вернёмся к изначальному вопросу — разнице между сеппуку и харакири.
Что-то пошло не так
25 ноября 1970 года Юкио Мисима, один из известнейших писателей двадцатого века, привёл четверых молодых кадетов своей личной армии “Общество щита” на встречу с генералом сил самообороны Японии.
Тот, не ожидавший ничего, кроме обычного приятного общения, был ошеломлён, когда его схватили, связали и заткнули рот, угрожая убить, если он немедленно не вызовет весь персонал базы. Мисима подготовил для них призыв к восстанию против американцев. После ряда потасовок с офицерами, пытавшимися ворваться в комнату, писатель вышел на широкий балкон и выступил перед примерно тысячью военных, собравшихся на плацу.
Мисима убеждал их в необходимости конституционной реформы, подчёркивая, что “мирная Конституция” даже не признаёт сам факт их существования. Он собирался выступать полчаса, однако столкнулся с возмущением — ему кричали: “Сумасшедший!”, “Идиот!”, “В Японии мир!”, “Спустись вниз!”, “Замолчи!”…
Он сдался через семь минут и ушёл назад в кабинет, где начал методично готовиться к ритуальному самоубийству. Глубоко вонзив короткий меч в живот, Мисима с мучениями провёл разрез, после чего его студент-ассистент Морита Масакацу попытался обезглавить его.
К несчастью, Морита плохо владел мечом и сильно волновался, поэтому раз за разом не мог попасть по шее, нанося удары по плечам. Тогда на помощь пришёл другой кадет, который отрубил наконец несчастному Юкио голову, откатившуюся в угол. Сам Морита, раскаиваясь в том, что не смог правильно выполнить свою обязанность, тоже разрезал себе живот и был обезглавлен.
Поскольку процедура не была исполнена должным образом, большинство японцев говорит о “харакири” Юкио Мисимы. Если бы всё получилось так, как он задумывал, то это было бы “сеппуку”.
Сами японцы не имеют сегодня единого мнения об этой традиции, но несомненно одно — в их ментальности она играла — и продолжает играть! — одну из важнейших ролей.
Юрий Чекалин
Специально для Fitzroy Magazine
Ещё больше интересных статей на нашем сайте