"Дом развали, но печь сохрани!"
Печь в избе была чисто женским местом, центром жизни женщины, да и всей семьи. Мужчина прикасался к печному огню только один раз, самый первый – очевидно, так коми подчёркивали всё-таки первенство хозяина, именно он сам складывал дрова в печи, причём уложено должно быть три ряда по три полена, после этого хозяин возжигал огонь от углей, взятых из старой печи или принесённых из дома родичей – отца, дяди, брата, но потом муж передавал власть над печью и огнём своей жене. Даже когда рождался ребёнок, соседи спрашивали, узнавая, мальчик или девочка: «Кого Бог дал, в тайгу ходить или печь топить?»
Мастер, умеющий складывать печь, воспринимался так же, как кузнец – он знается с чудесными силами, и эта частичка волшебства передавалась хозяйке: она могла, выхватив пылающее полено из печи, прогнать злого духа и даже отогнать болезнь. Больного ребёнка, запеленав, на лопате, которой доставали из печи хлеб и пироги испечённые, укладывали в печь, чтобы та забрала хворь и дала силы. Да и невеста, входящая в чужой для неё дом, с поклоном трогала печь, словно знакомясь с ней, и обязательно произносила ритуальную для коми фразу: «Здесь буду жить, здесь кушать», – после чего старшая в роду женщина подавала молодой еду из печки, которую обязательно нужно было попробовать и похвалить, обращаясь и к хозяйке, и к печке. Огонь из своей печи никогда не передавали в чужую семью – это грозило тем, что волшебная сила печи тоже могла уйти. А самый большой позор ждал хозяйку, если у неё угасал огонь в печи и нужно было идти к родне за углями!
Уезжающий из дома человек прощался не только с роднёй, но обязательно и с печкой, брал на счастье кусочек кирпича, засохшей глины, уголёк, и хороший печник, помня об этом, обязательно вмуровывал в один из печных углов мелкие камешки.
Печь – это именно то, что служит сохранению вечных традиций семьи и народа, и эти традиции тянутся из прошлого в настоящее и уходят в будущее. И не случайно многие герои русских писателей в беде, в раздумье, в поисках себя вспоминают детство, отцовский дом, деревню – они поняли то, что мы прячем в сутолоке своей городской жизни: мы все – выходцы из деревни, оборвавшие корни, потерявшие связь с Родиной. Коми, даже уходя в иное место, в иной общественный слой, не стыдятся своих глубинных истоков и при знакомстве уточняют: «Я удорский, я цилемский, я вуктыльский!» А мы, желая побольнее обидеть собеседника в споре, в столкновении, с пренебрежительной оттяжкой бросаем: «У-у, дяревня!»
Коми гордится корнями, особой связью с родичами, с родо́вой, и ценит эту связь. И я, учитель, уже в наши дни отчётливо это понял: мой ученик-выпускник попросил давать ему дополнительные задания по русскому языку – требовался хороший балл на экзамене. Мы стали заниматься дополнительно, потом кто-то ещё присоединился, потом появилась группа для подготовки, и в паузе между заданиями я спросил: «А жить-то есть где, если поступишь?» Мне ответил приятель моего ученика: «У них там есть свои, у его тётки у мужа двоюродный брат женился на сосногорской, у неё квартира, детей пока нет, он у них и поживёт». На мой недоуменный вопрос, пустят ли (а я представил, что в городскую квартиру к едва знакомой родне приехал парень из дальней деревни со словами: «Я пока у вас полгодика поживу!»), мне с таким же недоумением ответили: «А как не пустить, свои же!» Мы все от одной печки – это знал каждый северный человек! И была в этом какая-то очень важная правда, уже даже не житейская, а высокая, человеческая, которую твёрдо помнили мои новые друзья коми и которую как-то незаметно, постепенно теряем мы.
Вера в печь-заступницу иногда приобретает абсолютно немыслимые для современного горожанина формы. Магическая сила печи выручает в совершенно неожиданных случаях: мой наставник капитан Нестеров рассказывал, как его дед правил в избе на печи купленное соседом ружьё, которое «живи́ло и обноси́ло», то есть ружьё обладало недостаточной резкостью боя, плохой кучностью, раскидывало дробь после выстрела слишком широко и поэтому оставляло массу подранков. А дед точильным бруском бережно огладил срез ствола, потом укутал ружьё в тулуп и уложил на печь, причём в строго определённое место. Полежавшее месяц ружьё снова раскутывалось и отдавалось незадачливому охотнику, тот пробовал его в первом же выходе в лес, за рябчиками, или на озеро, за утками, и бежал к деду с восторгом: «Как есть исправилось!» Дед переспрашивал: «Пронзает?» – и получив ответ: «Ещё как, на месте в лёжку кладёт!» – довольно кряхтел и поднимал указательный палец к небу: «Это она всё, матушка-печка!»
Капитан посмотрел, не улыбаюсь ли я на рассказ о том, как русская печь исправила резкость и кучность боя нового ружья, и в подкрепление своего рассказа прокомментировал: «Тут доставлял я группу изыскателей по Печоре, они на Тиманский кряж шли, рассказал им за чаем про ружьё на печи – как бой исправился. Они смеяться и не думали, один геолог сказал, что дед точилом какие-то лишние микроны на срезе ствола снял, ружьё и перестало заряд разбрасывать. А на печь укладывал – ну, говорит, что же, постоянное тепло, да определённое положение ствола… может, какое-то внутреннее напряжение металла удалось снять, вот оно и вошло в норму…»
А дед в лодке, неторопливо ведя свой рассказ о печке-матушке, вдруг подмигнул старику, сидящему с веслом на корме:
– А у вас брунган налаживают ли?
Брунган переводится как гуделка, я уже потом полистал справочники и нашёл: древний коми национальный инструмент.
– Да разве сейчас они, молодые, сумеют? Им бы на гармошке… – ответил дед-кормчий.
– Деда, расскажи! – затеребил старика Рюрик, и дед начал:
– Вот вы и не знаете уже, а у нас на печи в праздники играли! Да! Делали деревянный короб, ладили его к устью печи, натягивали жилы или железные струны на этот короб, под них подкладывали колодки, которые можно двигать, чтобы звук изменять, потом деревянными молоточками по струнам били – ох, и гулко печь пела! Брунган мог и басом гудеть, а мог и звонко отозваться – всё от мастера зависело! Так что печь и грела, и кормила, и лечила, да и веселила! Вот начнём мы новые печи ладить – я тебе всё покажу, у тебя руки умные, глаз хваткий, осталось только мастерства накопить, и будешь ты добрым печником, а это самое благое дело – людям в избу тепло и мир нести!
Понравилась публикация? Ставьте лайки и подписывайтесь на канал, чтобы ничего не пропустить!