В дирижеры симфонического оркестра девушкам путь заказан. Традиции профессии охраняют «пульт управления» от женщин, как дьякон святой алтарь. Напрямую, правда, вроде бы никто не запрещает. Была же у нас Дударова! Пожалуйста, следуйте примеру, кто мешает? Стереотипы. Как «М» и «Ж» на дверях в ватерклозет. Но по-честному, если прижмет, разве кто будет смотреть на буквы? Думаете, сравнение неприлично? Отнюдь. Творческое призвание не менее естественно в человеке. Не потому ли новаторы вызывают всеобщее изумление, что не замечают призрачных, по факту, барьеров на пути к цели?
До концерта Крымской государственной филармонии нам с Анастасией Розановой было известно всего шесть женщин дирижеров, виртуозно владеющих палочкой. Из них три соотечественницы. Надя Буланже — первая женщина дирижер, француженка с русскими корнями, Вероника Дударова и Мария Эклунд — русский дирижер со шведским паспортом. Яна Анненкова — дирижер Крымского симфонического оркестра - седьмая женщина в мире, покорившая эту профессию. Не удивительно, что мы захотели взять у нее интервью.
Итак, встречайте, Яна Анненкова! Беседовали Елена Маляренко и Анастасия Розанова.
Биография: Яна родилась в 1978 году в городе Рубцовск Алтайского края, в семье врача и преподавателя музыки. Если отец лечил людей лекарствами и медицинскими рекомендациями, то мама — музыкой. Именно она стала родоначальником музыкальной династии (сын Яны – студент Гнесинской академии музыки, а брат – артист хора театра им. Станиславского и Немировича-Данченко в Москве). Впрочем, родители не прочили девочке музыкальной карьеры, обучение игре на скрипке скорее рассматривали как часть обязательного образования, и после средней школы даже предложили пойти по экономической стезе, но Яна выбрала дирижерско-хоровое отделение Рубцовского музыкального колледжа. Там-то ее и настигло призвание. «Прошел первый урок, я вышла и на все училище сказала: я стану великим дирижером. Ну, все посмеялись. А я себе поверила, и с этого дня упорно стремилась к своей мечте». После колледжа была Новосибирская консерватория им. М.И.Глинки, Уральская государственная консерватория им.М. П. Мусоргского, Ростовская государственная консерватория им. С.В.Рахманинова. Яна – ученица народного артиста РСФСР С.А.Когана, участница мастер-классов А.М.Каца, Т.Курентзиса, Ю.И.Симонова, Эндрю Лоуренса Кинга; одна из основателей и солистка-мультиинструменталистка ансамбля старинной музыки Flos-Florum. В 2009 году она создала камерный оркестр Harmonia caelestis, с которым гастролировала по стране, побеждала в конкурсах и ставила театральные премьеры. С 2016 года Яне Анненкова занимает должность дирижера Академического симфонического оркестра Крымской государственной филармонии.
"Делать то, что ты хочешь, как бы это банально не звучало, очень тяжело, тем более женщине".
Н – Я постоянно хожу на концерты, в Португалии, в Москве, куда бы я ни приезжала, потому что без музыки я устаю. Мне нужно пойти, причаститься, это моя церковь. И когда я пришла в Ялте на концерт, и объявляют, что дирижер женщина. Я думаю, очень странно. Потому что коньяк мы еще не пили. Думаю, наверное, элегантная дама – конферансье что-то напутала. Наверное, она пила коньяк. Ладно, если у меня плохо со слухом, я посижу и подожду, пока дирижер выйдет. Тут ты выходишь, и я прямо обомлела. Сразу на мужчин стала смотреть, на музыкантов. Вот каково им это, что женщина сейчас за горло их будет держать. Я тут же приметила двоих, которым это, скажем, сложно, такие пожилые джентльмены. Потом смотрю, так, с первой скрипкой будет конкуренция или нет? То есть у меня такой чисто женский был взгляд, как ты распределишь эти все потоки. Но это же здорово, вообще, просто ни одной осечки, но как же это сложно психологически каждому из них подобрать ключ!
Я – К любому человеку раз и навсегда подобрать ключ невозможно, а тем более, если этот человек творец, музыкант. Каждую репетицию я иду и настраиваюсь на работу, как в первый раз. Оркестр - это живой организм, он существует и развивается по своим законам и его нужно постоянно завоевывать заново. Любая ошибка – и все, ты снова в начале пути.
Л – А сколько человек в оркестре?
Я – У нас сейчас 65 человек в штате.
Н – Большой штат. И такой разнообразный репертуар.
Я – Для симфонического оркестра это небольшой… Идеально было бы, конечно, 100-120 человек. Что касается репертуара, то мы играем музыку совершенно разных стилей и эпох от барокко до современной музыки, с разными солистами. И в этом тоже есть свои сложности. Например, когда я играю симфонию, то понимаю, что вся ответственность лежит на мне: это моя интерпретация, я отвечаю за форму, за энергетику. Но когда работаешь с солистами, причем неважно, вокалист это или, например, пианист, скрипач, то тут многое зависит от него: как он чувствует произведение, в каком темпе ему комфортно играть, на чем он хочет сделать акцент, что донести до зрителя… А задача дирижера – настроиться с солистом на одну волну, быстро подхватить его мысль и повести оркестр, чтобы всем было комфортно и на выходе получилось цельное произведение. Конечно, у нас есть репетиции, мы договариваемся о каких-то моментах, темпах, динамике, но все равно любое концертное исполнение – это очень живой процесс, требующий максимальной концентрации.
Н – И все солисты разные!
Я – Ну конечно! Как и любой человек! А на артиста еще и самые незначительные, казалось бы, вещи могут повлиять. Погода испортилась, переволновался, настроение кто-то перед концертом испортил, сердце посильнее забилось – и все, он может темп ускорить, или наоборот растеряться, забыть что-то, сделать большую паузу... А оркестр-то этого не знает! У них стоят ноты, расставлены штрихи, они играют то, что у них написано, они не могут следить за солистом. Поэтому дирижер должен быть всегда на страже, чутко следить за любыми изменениями в исполнении и реагировать на них.
Н – Это же особенность натуры хорошего руководителя, когда он знает достоинства и недостатки, каждого, это же огромный труд! Мне такой сейчас смешной образ пришел. Я подумала, когда ты дирижируешь ты, наверное, играешь мысленно за каждого.
Я – Так и есть. Конечно. Я в свое время играла на разных инструментах – струнных, духовых, ударных. Для дирижера это большой плюс – я представляю, с какими сложностями сталкиваются музыканты при исполнении произведения, стараюсь им помочь, дышу вместе с ними, чтобы помочь вступить вовремя… Постоянно анализирую – не слишком ли быстрый или медленный темп? Удобно ли им играть? Нужно ли что-то изменить? Если сама не могу ответить себе на эти вопросы, то, конечно, спрашиваю у музыкантов, ведь играть-то им!
Л – Как вообще ты пришла к дирижированию?
Я – Я закончила музыкальное училище как дирижер–хоровик, потом поступила в консерваторию как дирижер хора. А там судьба распорядилась так, что мой педагог – Евгений Григорьевич Волынский – был симфоническим дирижером, сейчас он главный дирижер Челябинского оперного театра. И, конечно, как симфонист, он многое мне дал. Да и вообще мне тогда, я считаю, повезло: еще был жив маэстро Арнольд Михайлович Кац, я к нему часто ходила на репетиции, смотрела, анализировала – как музыка от первого разбора к моменту концертного исполнения наполняется красками, эмоциями, мыслью… Как маэстро работает с оркестром, как может донести до них, чего он хочет, вдохновить их, создать общую атмосферу творчества… Для меня это был огромный опыт.
Н – А вот учителя не отговаривали: будет трудно, да ты не сможешь?…
Л – Или: да зачем тебе это надо?
Я – Нет, такого не говорили. Вообще, с учителями мне везло. Семен Аркадьевич Коган мой учитель, профессор, народный артист, очень меня поддерживал, старался «выжать» из меня максимум. Он, в своем уже преклонном возрасте, так дирижировал! Мы все, его ученики, сидели и рыдали, что мы так, наверное, никогда не сможем. Это был человек – айсберг, глыба… Да и от многих профессионалов я слышала, что у меня на самом деле есть природа, есть дирижерский талант, но это само по себе ни о чем не говорит, это надо развивать, надо работать.
Н – То есть они видели в тебе призвание?
Я – Можно и так сказать, хотя мне сложно определить, что такое призвание. Я же с юности ничего не хотела слышать, я хотела стать дирижером, но я очень долго к этому шла. Есть такое выражение, что дирижер – профессия второй половины жизни. Сейчас эта профессия очень помолодела, среди дирижеров часто можно встретить совсем юных выпускников консерваторий. Возможно, в этом есть свои плюсы – они легки на подъем, у них энергии хоть отбавляй, они готовы браться за любую авантюру и за любую музыку. Я все же придерживаюсь прежних постулатов, что для настоящего дирижера помимо технического мастерства просто необходим и жизненный опыт, переживания, постоянное обучение, самокритика… Он не просто должен владеть техникой дирижирования, у него должна возникнуть непреодолимая потребность что-то сказать людям, рассказать через музыку о чем-то.
Н – Масштаб личности.
Я – В глобальном смысле да. Должно быть что-то, что тебе хотелось бы сообщить, чтобы люди поверили тебе и пошли за тобой, чтобы задумались о чем-то. Но на самом деле это не так романтично, как звучит (смеется). Любой дирижер, хоть самый гениальный, - это начальник, а начальников никто не любит. Уважать могут, но не обязательно любить. Тут тоже есть свои нюансы.
Н – Какие?
Я - Ну, например, если будешь сильно обаятельным, всем улыбаться – рискуешь прослыть «бесхарактерным мямлей», и тебе обязательно постараются сесть на шею. Будешь постоянно «закручивать гайки» и показывать характер – станешь «бездушной скотиной»… Во мне есть все, есть сила, есть воля, но я не очень жесткий человек. Уверена, что можно и нужно договариваться без силы, на доверии, на понимании. Я очень хорошо отношусь к музыкантам, как к коллегам, они играют, и это не просто. Как маэстро Юрий Иванович Симонов говорит нам, дирижерам: «Это вы ничего не делаете, стоите руками машете, а они-то играют! Вы должны сделать так, чтобы им было комфортно!». Конечно, полностью идеальные условия невозможно создать, потому что игра на инструменте, в оркестре - это не особо комфортное занятие. Это выход из зоны комфорта куда-то... в запредельное, понимаете? И вот дирижер помогает, настраивает музыкантов на этот переход через портал, переключает сознание. Старается обеспечить музыкантам такие условия, чтобы им было спокойно, понятно и они могли довериться дирижеру, отвечая на его жесты, идеи. Надо постоянно быть в тонусе, постоянно показывать свою силу, но только внутреннюю, а не внешнюю.
Н – А где же эту силу брать?
Я – Вот хороший вопрос. Для каждого на него свой ответ. Я, наверное, просто от природы всегда была очень холеричная, от меня энергия просто фонтаном била. И это мне помогает сейчас. Но после концертов, естественно, я истощаюсь, надо восстанавливаться.
Н – Как? Что ты делаешь? Я – После концерта ничего не хочется, поэтому я просто отдыхаю. Иногда книги читаю, иногда гуляю… Во время прогулки думается хорошо, на берегу моря посидеть тоже люблю.
Л – А есть тропы любимые в Ялте уже?
Я – Ялта маленькая. Я живу недалеко от Ливадии, по Ливадийскому парку люблю гулять, там очень красиво. Или спускаюсь на набережную и хожу, ее шагами мерю.
Л – В сезон, мне кажется, проще застрелиться, чем пройтись набережной.
Я – Да, в сезон я стараюсь ее обходить.
Н – Я люблю гулять по набережной в шесть утра. Милое дело. Никого нет, одни собаки.
Л – У меня бытовой вопрос. Я, переехав из Московской области в Брянскую, поняла, что мне там все очень нравится за исключением одного момента – менталитет, другие люди. То есть найти людей, с которыми интересно общаться довольно сложно. Ялта, конечно, это другая история, и все же, такой разброс географии: где Алтайский край и где юг России. Вот как тебе здесь с людьми?
Я – Конечно, разница есть. На Алтае, в Сибири, как и в Екатеринбурге, где я жила 7 лет до переезда в Крым, люди более замкнутые и послушные с точки зрения работы. В Ялте же музыканты более раскрепощенные, эмоциональные, темпераментные, мне к этому сложно привыкнуть. Хочется на репетициях тишины, ведь это тоже таинство, здесь должна быть своя атмосфера.
Л - Я сейчас совсем дилетантский вопрос задам. А что вообще делает дирижер?
Я — У дирижера огромный спектр работы. Что касается репетиционного процесса - это полностью подготовка музыкального материала. Дирижер должен уметь правильно построить репетицию, распределить время, вовремя реагировать на недостатки в звучании оркестра или отдельных его групп, понять, почему что-то не получается и помочь исправить. Дирижер должен быть тонким психологом, уметь общаться с разными людьми (не только с музыкантами, но и с руководством), понимать, где сказать, где промолчать, кому и как донести свою мысль… Это огромная внутренняя и внешняя работа. Кроме того, необходимо владеть мануальной техникой, чтобы уметь без лишних слов только через жест донести свою мысль до музыкантов. И, конечно, предварительная работа: до репетиции нужно хорошо выучить партитуру, прослушать десятки версий исполняемого произведения, определиться, как ты будешь играть, определиться со штрихами… Это огромный пласт работы. Именно поэтому я уверена, что в дирижирование нужно приходить уже с высшим музыкальным образованием и опытом работы.
Продолжение в Ч.2: Человек с мужским характером и женским сердцем.
