Современному молодому человеку, окруженному гаджетами, трудно представить, и уж совсем невозможно почувствовать не очень давние времена конца семидесятых, когда компьютеров не было. Ну не то, чтобы совсем не было, но в быту они вообще не ощущались. Слово «компьютер», а точнее- «компутер», можно было прочесть только в советской научной фантастике. В жизни этот предмет назывался ЭВМ, т. е. электронно-вычислительная машина, и был выполнен в виде многочисленных шкафов с лампочками и кнопками.
В Горьковском политехническом институте такое чудо техники имелось и называлось БЭСМ-4. Для ввода в ЭВМ программы, которую пишешь, использовались перфокарты. Это такие картонки с дырочками, которые тебе надо было еще проделать специальным перфоратором. Сегодняшний юноша сказал бы: «Приколись!» - и улыбнулся. А тогда студентами дырки прокалывались, а прикалывались оные, обычно видя результат. Сперва студенты физтеха ходили на БЭСМ, как и все остальные. Но потом, не без помощи Опытного КБ машиностроения, на факультете расцвел пышным цветом собственный вычислительный центр. Центр-то был и раньше, в виде небольшой комнатки, где стояла чудесная ЭВМ «Наири-2» армянского производства.
На вид это был настоящий пульт управления космолетом: большой двухтумбовый стол с приборными панелями в виде рядов ламп и выключателей. Транзисторный мозг помещался в тумбочках, и то, о чем он думает в каждое мгновение, можно было прочесть по миганию огоньков. А вот экрана никакого не было. Вместо этого в середине стола стоял консул: удивительная пишущая машинка, на которой надо было руками по-русски печатать программу и данные. А потом машина, подумав, на ней же - САМА! печатала ответ. Напоминало «Ремингтон» с неонкой из повести Стругацких «Сказка о тройке», на которой стучал по клавишам изобретатель Эдельвейс Захарович Машкин.
Вычислительным центром заведовал Александр Наумыч, странноватый человек за сорок лет, неразговорчивый, и медленный в движениях. Он всегда ходил в синем халате и почему-то с ведром, напоминая оператора машинного доения. С Наири наш герой управлялся, как бог, а точнее только его она и слушалась. Машину недостаточно было просто включить, надо было погреть ей мозг в нужном месте переносной лампой, открыв створки тумбочек. Запоминающее устройство у армянки было сделано на ферритовых кольцах: представьте рамку с паутиной проволочек, похожую на теннисную ракетку. В каждом пересечении висело ферритовое колечко. Если машина хандрила, Наумыч любовно штопал память своей питомицы большой иглой.
Но вдруг все резко поменялось. Сначала на факультет привезли прообраз персоналки- супер калькулятор «Электроника Д3-28» уже с телевизором. Правда экран был ядовито-зеленого цвета, и алфавитный. На нем нельзя было отобразить ничего кроме букв и цифр. По сравнению с Наири, это было настоящее чудо, и Наумыч загрустил. Вслед за «Электроникой» к нам доставили последний писк моды - ЭВМ СМ-4М, которая уже напоминала современную персоналку, только очень громадную. Как рудиментарный орган, у нее был считыватель бумажной перфоленты. Если ленту не засунешь, машину невозможно было запустить.
Несколько одногруппников, в том числе и я, стали постоянно зависать на нашем ВЦ, как-то оттерев Нуамыча в уголок. Нас никто не понуждал этим заниматься и не учил, но и не прогонял, не мешая здоровому любопытству. Мы стали помогать всем подряд в расчетах, и сами считали свои работы уже не на руках.
Как раз в то время ко мне обратился мой друг Сергей с соседнего кораблестроительного факультета. Благородная и жизненная задача, которую он хотел решить в студенческой научной работе, была сформулирована так. Представим себе скоростной катер, идущий по мелководью. Катер глиссирует, и вылезает из воды под действием гидродинамической силы. Какой должна быть форма днища, чтобы эта подъемная сила была максимальной? Сережа целый семестр сидел над книгами, исписывая трехэтажными формулами гору макулатуры. Он придумал, как учесть близость дна, и как посчитать подъемный эффект. В итоге получился алгоритм повторяющегося расчета, который с каждым шагом менял сечение днища, так что подъемная сила должна была расти.
Посмотрев исписанные страницы, я сказал, что запрограммировать это вполне можно, и предложил для наглядности показывать после каждого цикла картинку. На экране внизу я нарисовал из черточек линию дна, а выше - сечение днища катера из звездочек в текущий момент.
Прошло несколько дней, и я объявил Сереже, что все готово. В торжественной тишине он задал стандартную форму корпуса с килем посередине, как исходную, и я запустил расчет. На экране было видно, что сечение меняется то-так, то-эдак, значит алгоритм работает. Вдруг киль начал увеличиваться в длину, и уверенно устремился к линии дна. Шаг, еще шаг, и киль уперся в дно! Тут компьютер радостно вывалил большую надпись, что расчет закончен. Сережа сидел с отвалившейся челюстью, и не мог выговорить ни слова. Я давился от смеха: действительно если поставить судно на дно, то подъёмная сила точно будет максимальной! Сережа потом, почти безнадежно, пробовал задавать другие исходные данные, но результат был одинаковый: сечение всегда упиралась в дно. Потратив уйму труда и перерыв гору литературы, мой друг подтвердил и так всем ясную истину. Я же подумал, что в жизни мы вообще частенько тратим время на проверку очевидного и изучение уже ясного.