Одна из самых популярных тем советского фантастического кинематографа — судьба открытия в современном обществе, чаще капиталистическом, реже социалистическом. Попробуем пристальнее взглянуть на взаимоотношения труда и капитала в нашем кино.
Сегодня, когда за окном наступивший XXI, возникает желание пересмотреть некоторые стереотипы, сложившиеся за семидесятилетнюю историю советской кинофантастики.
Например, кто сказал, что партия не ценила НФ?
Вспомните, как же любили советские идеологи «замечать соломинку в чужом глазу»! Мол, там у них судят за преподавание дарвинизма, а у нас — свобода слова (и ни-ни о Вавилове, Сахарове и др.). У них Хиросима, а у нас мирный атом (и ни слова о полигонах). Там кибернетика и евгеника, «продажные девки капитализма», а здесь «течет вода Кубань-реки, куда велят большевики».
И фантастика на этом поле становилась идеологической дубинкой партии. Произведения из «ненашей» жизни вырастали в отдельный жанр. А кино превращало агитку в почти документальное подтверждение единственной правоты генеральной линии. Благо, невыездной зритель все равно проверить не сможет…
Рассмотрим основные вехи этой борьбы.
1925–1926. ПРИБОР ИНЖЕНЕРА ПОДОБЕДА и ДИВЕРСИЯ АВАНТЮРИСТА ЧИЧЕ
Уже большинство немых отечественных НФ-фильмов были посвящены именно этой теме — использованию капиталистами науки в антигуманных целях. В этих агитках, по наивной традиции, фамилии героев часто совпадали с фамилиями актеров, да и сюжеты не блистали разнообразием. Как правило, нехорошие буржуи (типа шагиняновского Чиче из «Месс Менд») пытались обмануть доверчивых ученых (вроде кулешовского Подобеда из «Луча смерти»), и все ради того, чтобы применить против Советской России страшное оружие — сильнодействующие бактерии, разрушительные лучи или парализующий газ («Наполеон-газ», «Коммунит — русский газ»), но в последнюю минуту катастрофу предотвращали положительные герои. Сатирически-приключенческая форма, иногда с элементами пародии, впрямую была связана с литературным направлением того времени, т. н. «Красным Пинкертоном». Социальный заказ времен нэпа надолго остался востребованным…
1935. МАШИНА ИЗОБРЕТАТЕЛЯ РИПЛЯ
Тема «Гибели сенсации», первого советского звукового НФ-фильма, была позаимствована у Карела Чапека. Правда, дальше поверхностного плагиата авторы не пошли. Аббревиатура РУР стала расшифровываться не как «Россумский Универсальный Робот», а как «Риплевский Универсальный Рабочий». РУРы стали просто метафорой власти: пока ими управляла буржуазия — царил капитализм, но как только командование по радио перехватывал пролетариат — совершалась революция.
Сегодня проверку временем выдержали только сами РУРы. Художник Б. Дубровский-Эшке сконструировал 12 роботов двухметрового роста, с электромотором, управляемым изнутри человеком. Мировых аналогов такому «реквизиту» нет до сих пор. Забавно, что в 60-е годы умельцы из НИМ (научно-техническое творчество молодежи) скопировали роботов с экрана. Показательная метаморфоза: от притчи Чапека — через сталинский агитплакат — к комсомольским игрушкам эпохи застоя.
1953. ОРУЖИЕ ПРОФЕССОРА СТИЛА
В послевоенные годы наступил период фантастики «ближнего прицела». Советской НФ предписывалось «не отрываться от земли» в прямом и переносном смысле слова. Актуальность того или иного произведения определялась степенью приближения к текущим народнохозяйственным проблемам. Совет «поближе к жизни» на практике обернулся требованием «подальше от фантастики». В результате за 15 лет (с 1941 по 1956) не было поставлено ни одного НФ-фильма. Элементы фантастики, правда, непринципиальные, присутствовали лишь в политическом памфлете «Серебристая пыль» по агитпьесе С. Якобсона «Шакалы». Эта самая «пыль» (аналог нейтронной бомбы) в сюжете легко заменялась на любое реальное оружие. Профессор Стил, потеряв сына, тут же становился пацифистом.
1962. ПАЦИЕНТ ДОКТОРА САЛЬВАТОРА
В 60-е годы, когда в НФ-литературу влилась новая кровь, кинематограф по-прежнему хронически отставал. Известный деятель научпопа И. Васильков писал: «Научная фантастика оттесняется на периферию большого киноискусства, а крупнейшие мастера кино чураются этого жанра, как второстепенного, якобы не имеющего прямого отношения к искусству».
За реабилитацией жанра в кино обратились к классическому наследию литературы. Как раз тогда после длительного перерыва были переизданы книги А. Беляева, в том числе его лучший роман «Человек-амфибия». Экранизацию сделали В. Чеботарев и Г. Казанский (создатель «Старика Хоттабыча»). Научные и социальные идеи у Беляева всегда были взаимосвязаны на уровне фабулы. Один из соавторов сценария, знаменитый драматург А. Каплер, развил мысли профессора Сальватора до социальной утопии «подводной республики». Благодаря великому актеру Н. Симонову, его персонаж стал более живым и трагичным, чем в романе.
Но даже ему не удалось затмить успех главного героя. Ихтиандр в исполнении молодого В. Коренева стал для 60-х, как теперь говорят, «секс-символом». Его искренний протест против отеческой опеки, его фантастическая свобода в морской стихии, его почти вольтеровское простодушие в проявлении чувств и, наконец, его пижонский шейный платок — все это было для советского зрителя глотком свежего воздуха. И в то же время его природная неприспособленность к цивилизации — с ее огнями реклам и стонами джаза (шлягера всех времен «Эй, моряк!») — была так трогательна и понятна каждому живущему по эту сторону «железного занавеса».
Бешеный успех фильма, как водится в нашей стране, произвел обратный эффект. Красноречивы названия статей — «Красота или красивость», «В погоне за экзотикой», «Плач по Ихтиандру», в которых торопливые писаки обвиняли авторов в бесхребетности и аполитичности. Особенно досталось за подражание Тарзану, который был тогда притчей во языцех (хотя сам Беляев не отрицал влияния Бэрроуза). Хорошо еще, что не вспомнили американскую «Тварь из Черной Лагуны» (1954), чей костюм отличался от ихтиандровского только маской. На самом деле типичная ситуация западного фильма — «красавица и чудовище» — была у наших вывернута наизнанку. Морской дьявол не убивал Гуттиэре (неотразимую 18-летнюю А. Вертинскую), а спасал от акулы.
1967. ОПЫТ ПРОФЕССОРА ЭНГЕЛЬБРЕХТА
Двухсерийный телефильм по беляевскому «Продавцу воздуха» был тоже осовременен — действие перенесено из сибирской тайги 20-х на тихоокеанский остров 60-х. Идея «продажи воздуха», как метафора и научная гипотеза одновременно, была актуализирована. Воздух, украденный у человечества и ему же продаваемый, конечно же, ассоциировался с гонкой вооружений. Стилизация под хронику усиливала эффект. Однако, в отличие от «Человека-амфибии», здесь не удалось преодолеть плакатность беляевских героев (не помогло участие П. Кадочникова, Г. Стриженова и Е. Жарикова).
1965–1973. АВАНТЮРА ИНЖЕНЕРА ГАРИНА
После Беляева настал черед другого НФ-классика — А. Толстого. Его «Гиперболоид инженера Гарина» был экранизирован дважды. Первый раз — на студии Горького в соответственном «юношеском» стиле. Зарубежный криминальный жанр, который Толстой пародировал, киношники восприняли чересчур серьезно (старательно стилизовали «ретро», даже вставили кадры из английского фильма «Облик грядущего» по Уэллсу). Единственным, кто спасал картину, был Е. Евстигнеев в главной роли. «Гарин у Толстого, — говорил он, — сам в какой-то степени актер, он выдумал себя — международного авантюриста — и старается играть эту роль». Как и Толстой, Евстигнеев высмеивал «фюрерство», но его голос в фильме так и остался одиноким.
Авторы второй экранизации — «Крах инженера Гарина» — попытались исправить ошибку предшественников, даже переименовали гиперболоид в просто «аппарат», но, увы, перестарались. Метафору фашизма, воплощенную в главном герое, они заменили на привязку к конкретной исторической ситуации: в сериале появились немецкие промышленники, национал-социалисты и даже… масоны (впрямую не названные, как и положено секретному обществу). Стремление сценариста С. Потепалова и режиссера Л. Квинихидзе выглядеть большими антифашистами, чем Толстой, привело к массе сюжетных натяжек и неубедительному финалу. Фильм опять спас исполнитель главной роли — О. Борисов, сыгравший позера и истерика, стремящегося к власти и не желающего осознать собственное ничтожество.
1968. ОСТРОВ ДОКТОРА АБСТА
Полузабытая повесть А. Насибова «Безумцы» была посвящена, как сказали бы сегодня, «зомбированию». Всегда заманчивая для фантастов тема секретных опытов третьего рейха позволяла порассуждать о манипуляции чужим сознанием. Герой «Эксперимента доктора Абста», фашист-ученый, эдакий «немецкий доктор Моро» с помощью лоботомии превращал людей в животных и в конце сам становился их жертвой. Естественно, не обходилось без вмешательства советского офицера (которого сыграл С. Десницкий — будущий пилот Пиркс). Сегодня фильм смотрится по-другому, и идея о праве сильного управлять слабыми приобретает совсем иные краски. Но в те годы подтекст был слишком глубоко зарыт, поэтому фильм прошел практически незамеченным.
1976. ОТКРЫТИЕ ДОКТОРА КОКИЛЬОНА
Люди стремятся в комфортабельные могилы, платят миллионы за свои преждевременные похороны — такова посылка «Бегства мистера Мак-Кинли» по повести Л. Леонова. Опытнейший М. Швейцер, обратившись к фантастике, иронизирует над ее штампами. В его фильме-коллаже переплетены глянцевые журналы с классической живописью, документальные кадры с мультипликацией, детектив с мюзиклом, сюрреализм с публицистикой, а реклама с немым кино. Именно в этом стиле он высмеивает историю чуда-ка-ученого и коварных предпринимателей. «Мы продаем надежду!» — кричит глава фирмы по консервации живых людей Сэм Боулдер (неожиданная роль вечного «Чапая» Б. Бабочкина). Тут же — пародия на «Зардоз» и прочие апокалиптические фильмы, и даже на «Экзорциста». На первый план выходит история «эвримена» — субъекта общества потребления и жертвы того изобретения (Д. Банионис). Движимый страхом, он пытается сбежать в мир будущего, но вовремя понимает, что если он, то есть «каждый», туда убежит, то не останется никого, кто бы это будущее создал. От лица автора выступает безымянный Певец (В. Высоцкий, чьи песни частично были вырезаны цензурой), в брехтовской манере комментирующий сюжет.
На сегодняшний день это лучший фильм на заданную тему, еще раз доказывающий, что НФ без предвзятости могла стать высоким искусством.
1976. ИЗОБРЕТЕНИЕ ПРИНЦА ДАККАРА
Провидчество классика жанра — Жюля Верна — ставило перед экранизаторами знакомую дилемму: акцентирование социальной идеи вместо сбывшейся научной. Еще в довоенном «Таинственном острове» (1941) на первый план вышли борцы за независимость США, а герой Верна появлялся в финале лишь потому, что мальчик Герберт не расставался с любимой книгой — «20 000 лье под водой». А спустя 35 лет в заголовок телесериала, наоборот, выносится имя героя — «Капитан Немо». Но авторы развивают нефантастическую линию — тему антиколониальной войны, и для этого привязывают сюжет другого романа Верна — «Паровой дом». Но и эту фабулу они бросают на полдороге, запутавшись в сплетении жанров — приключенческого, мелодрамы, научпопа и даже… мюзикла. Как всегда, вытягивает кино актер — В. Дворжецкий, и по типажу, и по темпераменту идеально подходящий на роль ученого-романтика (вспомните еще его Бертона из «Соляриса» и Ильина из «Земли Санникова»).
1984. ПРЕПАРАТ ПРОФЕССОРА ДОУЭЛЯ
Последним обращением советского кино к классике НФ стала экранизация все того же Беляева. Название — «Завещание профессора Доуэля» — явно намекало на «Завещание доктора Мабузе» великого Фрица Ланга. И так же, как Ланг предчувствовал фашизм, авторы фильма переместили внимание на политику. Книжный злодей Керн в фильме стал простым карьеристом (И. Васильев), отнюдь не страшным по сравнению с агентами спецслужб, мечтающими о производстве «новых людишек, таких, чтоб без затей». А «сшитая» из двух личностей пациентка называлась Евой (удачная роль Н. Сайко) и страдала болезнями и комплексами похлеще Ихтиандра. Действие происходило в очередной абстрактной латиноамериканской стране, вот только романтический человек-рыба, равно как и его создатель-идеалист, в ней бы просто не выжили.
До эпохи гласности оставалось всего три года, и очередная «фига в кармане» уже не работала, поэтому неплохой в общем-то фильм прошел тихо и даже отдаленно не приблизился к феномену «Человека-амфибии».
1988–1995. ПЕС ПРОФЕССОРА ПРЕОБРАЖЕНСКОГО и ЛУЧ ПРОФЕССОРА ПЕРСИКОВА
С приходом эпохи снятия запретов настала наконец пора заговорить о «бревне в собственном глазу».
Реабилитация книг М. Булгакова напомнила, что он не только мистик, но и социальный фантаст. Немедленно откликнувшийся экранизацией «Собачьего сердца» ленинградец В. Бортко снял на сегодняшний день лучшее воплощение культового писателя интеллигенции. Излюбленная тема советской кино-НФ была вывернута наизнанку — наука при социализме стала, как говорится, «производительной силой». И произвела такое!.. Куда там зарубежным Сальватору с Абстом! Преображенский не сращивал человека и зверя, он просто хотел сделать из второго — первого. Прозрачность, почти плакатность этого намека на социальный эксперимент революции была тонко и иронично растворена в атмосфере стилизации, и даже аналогия между кошкодавами и энкавэдэшниками не стала лобовой. Не говоря об уже упоминавшемся блистательном Е. Евстигнееве.
Этот фильм, конечно, заслуживает отдельного разговора. Чего не скажешь о другой булгаковской картине — «Роковые яйца». Михаил Афанасьевич в романе предвосхитил многое: на уровне сюжета о нашествии гигантов — всех последующих годзилл и кинг-конгов, а на уровне идеи о забивании гвоздей микроскопом — вообще обогнал свое время. Первоначально в 80-е годы планировался мультфильм «Роковые лучи». Известный режиссер-пародист Е. Гамбург, автор «Шпионских страстей» и «Пса в сапогах», хотел снять некую обобщенную стилизацию фантастики 20-х годов (в сценарии упоминались и профессор Преображенский, и даже инженеры Гарин и Лось). Но развал «Союзмультфильма» помешал этому замыслу, и на гребне гласности сняли игровой фильм, очередную вещь прежде запретного автора. Скатиться в сторону фильма-катастрофы экранизаторам помешали скудные финансы, а вот плакатизма «антиагитки» избежать не удалось. О. Янковский просто не подходил на роль Персикова, а появление в эпизоде некоего демонического незнакомца а-ля Воланд (М. Козаков) смотрелось как грубая претензия на постмодернистскую многозначительность.
Сегодня можно, пожалуй, утверждать, что тема «наука и капитал» в нашей кинофантастике закрыта. Ведь подняться до булгаковского уровня удастся не каждому, а спуститься до беляевской наивности уже никто не пожелает.
(ПРЕДЫДУЩАЯ ВЕРСИЯ СТАТЬИ БЫЛА ОПУБЛИКОВАНА В ЖУРНАЛЕ "ЕСЛИ" №4.2002)
ЗЫ. Я ошибся тогда!
"Спуститься до беляевской наивности" пожелал Атанесян, переделав "Человека-амфибию" (и перепев песенки). Спустился он еще ниже - на самое дно! Воистину, иногда "лучше лежать на дне"...
А Гамбург все-таки снял свою версию "Роковых яиц". Мультфильм называется "Хорошо забытое старое" (2003).
З.З.Ы. Через много лет после этой статьи я постарался собрать некоторых ученых героев советской кинофантастики и оформить в виде викторины. Попробуйте опознать всех. (Отгадка - в каменте)
СМ. ТАКЖЕ:
«ВКАЛЫВАЮТ РОБОТЫ – СЧАСТЛИВ ЧЕЛОВЕК». Каталог советских кинороботов
"ЗАПРАВЛЕНЫ В ПЛАНШЕТЫ КОСМИЧЕСКИЕ КАРТЫ". Советские космические киноэкспедиции
"Земля Санникова" с Высоцким и мамонтами