В народе говорят «Не может плохая женщина родить и воспитать хорошего сына», или «Любишь мужчину, люби и его мать». Зарема из кожи вон лезла, чтобы понравится маме любимого мужа. Дарила подарки, угождала, оказывала мелкие знаки внимания. Каждую субботу устраивала генеральную уборку во всем двухэтажном доме. Стирала, выглаживала и развешивала по шкафам одежду двух неженатых деверей, свекра и свекрови. Ее выпечка была безупречна, как будто только куплена в самых изысканных кондитерских магазинах. Блюда, что она готовила в повседневные дни, приводили в восторг всех гостей, соседей и домочадцев. Всех, кроме неё. Вечно поджатые губы, недовольный взгляд, тихий шепот проклятий за спиной. Зарема не рассказывала мужу об этом, не хотела отравлять ядом свою любовь. Не по годам мудрая девушка прекрасно понимала, что сын любит и уважает свою маму. Закатывать скандалы, требовать внимания к себе, ругаться со взрослой женщиной, она не могла. Была не так воспитана. Да и что бы это дало? Всего лишь временную передышку. Затем все вернулось бы на старые круги, и стало бы еще хуже. Перед Русланом, мужем Заремы, свекровь была ангелом. «Доченька, милая» - не сходило с ее губ. Она всегда поражалась, как можно быть настолько двуличной, лживой и неискренней. Два года, что провела девушка в этом доме после свадьбы сводили на нет все то хорошее, что делала она, из- за отношения свекрови. Она прекрасно понимала, что свекровь ее ненавидит, и просто напросто выживает из дома, потому что Руслан настоял на их браке, не дав своей матери по дагестанским обычаям и традициям самой выбрать невесту сыну. Их студенческая встреча, переросшая в бурный любовный роман, закончилась свадьбой. Еще на сватовстве, когда свекровь принесла калым, золото и подарки, одного взгляда на нее было достаточно маме Заремы, чтобы понять, что ждет в доме мужа ее дочь. Жить молодые должны были в доме родителей жениха, так как их квартира была еще на этапе строительства и в ближайшие года два – три эта тема была закрыта. Но Зарема была ослеплена любовью и не видела очевидных вещей. Рано утром, сразу после первой брачной ночи, свекровь , не дождавшись толком рассвета, барабанила в дверь их спальни, требуя свидетельство невинности невесты. Руслан, открывший матери дверь, возмутился ее требованию, на что женщина, заломив театрально руки, начала причитать о том, что ей в собственном доме указывают, как жить, и как себя вести. Чтобы прекратить этот концерт, Руслан, извинившись перед юной женой, снял с кровати простынь и, открыв дверь, кинул матери со словами : - Вот, возьми и успокойся! Если я доволен, какое дело вам всем до этого?! Зареме мучительно стыдно было выйти из комнаты в то утро. Свекровь выложила простынь с капельками ярко - алой крови, следами ее невинности и непорочности в углу прихожей, сложив ее таким образом, что б она попадалась всем входящим в дом на глаза. Гости, которых на утро было очень много, ведь по кавказским обычаям все должны были поздравить невесту с утра, в шоке смотрели на эту кучу белья с кровавыми пятнами. Так никто уже не поступает ни в Дагестане, ни в какой другой кавказской республике уже много десятков лет. Эта дикая традиция канула в Лету, а молодые сами разбираются, что к чему. Конец стыдобищу положила сестра свекра, которая прекрасно знала заскоки своей своенравной и глупой снохи. Пригрозив, что пожалуется брату на неё, она забрала простынь и, войдя в спальню молодой невестки, попросила у нее прощение за выходку матери Руслана. Зарема тихо плакала, и благодарила Всевышнего, что мужа в этот момент не было в спальне, и он не видел ее слез стыда и унижения. Так началась ее жизнь в доме мужа. День за днем свекровь ее медленно, но верно убивала. Исподтишка делала мелкие гадости, как, типа нечаянно, испачкать светло бежевый, чисто - шерстяной ковер, приданное Заремы, разлив на него горячий кофе. Или закинуть в стирку кипельно – белые скатерти и салфетки, так же из ее приданного, с ярко – красным линяющим синтетическим полотенцем. А потом удивленно хлопать ресницами, театрально закатывать глаза и говорить, что она не увидела эту салфетку. Сколько было испорченных, выкинутых на свалку вещей… Зарема молчала. Она слишком любила Руслана. Она жила им. Иногда девушку пугала ее любовь. Она просыпалась ночью и просто смотрела на спящего мужа, любуясь им, как драгоценностью. При свекрах нежность, заигрывания, или какие - то другие знаки внимания проявлять было неприлично, поэтому в спальне, в их царстве, они тонули друг в друге. Руслан работал с братьями и отцом целыми днями на складе стройматериалов, а Зарема со свекровью хозяйничала в доме. По прошествии двух лет, после ее глупой выходки в то самое первое утро, девушка так и не смогла назвать ее мамой. Уважительное « тетя Ханум» - неимоверно раздражало свекровь. Она неоднократно делала ей сдержанные замечания при всей семье, разливалась ядом и желчью по этому поводу, когда они оставались одни. Зарема умом понимала, что нехорошо маму любимого и дорого человека называть, как постороннего человека, но подделать ничего не могла. Все, что творила свекровь показалось цветочками девушке, когда она начала при ней советоваться со своей сестрой насчет новой, второй жены для ее Руслана. Все эти разговоры по телефону, или открытые разговоры перед ней велись только в ее присутствии, но никогда не заводились при мужчинах дома. Зарема нервничала. Эта ситуация ее угнетала и не выдержав однажды, она прямо спросила свекровь: - Тетя Ханум, а вы меня и Руслана не забыли спросить, хотим ли мы, чтобы он привел в дом вторую жену? Свекровь, надменно посмотрев на нее, сказала: - Ну, хоть кто то же должен нас сделать бабушками, дедушками и дядями, раз ты бесплодна и не можешь дать моему сыну и нам то, что мы ждем уже третий год. Зарема задохнулась волной возмущения от несправедливого обвинения. Она никому не сказала, даже Руслану, что уже более двух месяцев носит под сердцем малыша. Взяв себя в руки, она собралась духом и решила поставить все точки над и. Ей не хотелось нервничать в ее положении, не хотелось, что бы малыш рос в окружении гадостей, недомолвок, интриг. Надо было давно все сказать ей, о чем она думает, что бы раз и навсегда положить конец ее издевательствам. - Вы знаете, тетя Ханум, я вас полностью поддерживаю. Вы правы! Вечером, когда наши мужчины придут домой, мы все вместе обсудим эту сложившуюся ситуацию, и решим, как найти из нее выход. Она развернулась и ушла в свою спальню, чтобы вдоволь посмеяться тихо в подушку над ошалевшим лицом свекрови. Отсмеявшись, Зарема стала собирать свои вещи. Руслан должен сам решить останется он здесь, или уйдет с ней. О ребенке она говорить пока не утрясется эта ситуация, она не будет. Не хочет, чтобы он сделал выбор в ее сторону только из-за малыша. Девушка мысленно разговаривала с мужем, приводя доводы, что им давно пора жить отдельно, что средний брат, поэтому и не женится, ждет, пока они съедут. Она испуганно вздрогнула от грохота открытой от удара ногой двери. На пороге стояла свекровь. Руки уперты в бока, лицо красное, в пятнах, ее вид очень сильно напугал Зарему. Она еще никогда не видела свою свекровь настолько злой. - Попробуй только рот открыть при мальчиках! Сразу, в два счета вылетишь из моего дома! Кому ты, бесплодная нужна?! Будешь всю жизнь жить служанкой при моем сыне, его жене, которую я приведу сюда через две недели, и его будущих детях! Радовалась бы, что тебя взяла в свой дом такая семья, как наша! Кто ты такая? Без роду, без племени! Совесть и стыд потерявшая деваха, которая сама навязалась моему сыну! Свекровь орала, топала ногой, плевалась, но Зарема уже не слышала ее и не видела. Она смотрела поверх головы этой взрослой, но так и не ставшей с годами мудрой женщины. Сзади нее стояли ее муж и его отец. Они застыли в немом шоке от той безобразной сцены, свидетелями которой стали абсолютно нечаянно, вернувшись рано с работы. Прошло три года. Руслан с Заремой давно жили в своей квартире, воспитывая дочку. В доме свекрови властвовали две невестки младших сыновей, которые не давали ей спуску. Кстати, именно их она сама подбирала своим сыновьям. Однажды, когда вся семья собралась за общим столом в Новый год, свекровь, подняв бокал с шампанским, сказала: - За тебя, Зарема…. Ты лучшее, что было в этом доме.