Скорая и неотложная помощь — это разные службы, их разделили еще в марте 2017 года, но люди до сих пор не понимают, в чем отличие. Фельдшеры скорой выезжают на более экстренные вызовы, когда ожидание невозможно, — это все, что связано с угрозой для жизни. Максимальное время ожидания здесь — 20 минут. Неотложная помощь приезжает в течение двух часов и остается до тех пор, пока пациенту не станет лучше. Мы, как правило, имеем дело с температурой, давлением, головными болями — тем, что не может привести к смерти. Неотложка прикреплена к конкретной поликлинике и обслуживает только людей, которые там числятся. Хотя я, например, никому не отказывал в помощи, даже если пациент неместный.
Моя мама — медик, и я тоже хотел стать врачом, но в университет не прошел. Решил выучиться на фельдшера и потом уже получить вышку. Параллельно с учебой устроился работать — сначала в скорую, а теперь в службу неотложной помощи.
Первая смена выпала на 1 сентября, поступил вызов из соседнего поселка. Его не знал ни водитель, ни я — плутали там. Скорую вызвала бабушка с давлением, ничего особенного, да и вообще день прошел тихо. Но все равно под вечер было желание уволиться — писанины много: карты, журналы. Потом пообвыкся, стало получше.
Когда я устраивался в скорую, бригада состояла из двух машин: два фельдшера, которые заступают на сутки, старший фельдшер, работающий с 8-00 до 15-00, и диспетчер, принимающий и отправляющий на вызовы. В Самаре на вызов приезжает два человека, не считая водителя: один из них может быть даже не фельдшером, а врачом. Новичку так гораздо спокойнее получать практику — когда есть старший. В области у начинающих фельдшеров есть наставники, которые объясняют и учат, но на вызовы они не ездят — ты сам принимаешь все решения.
Вот и я сразу работал один. Было страшно, но случаев «жизнь или смерть» у меня, к счастью, не было, хотя стрессовые ситуации возникали постоянно. Однажды, например, у пациентки случился отек легких. Я сделал ей укол и сразу повез в больницу. В такие моменты времени на сомнения нет — сначала нужно помочь человеку, а потом уже рефлексировать.
В другой раз, когда я еще работал на скорой, нас вызвали на пожар: мужчина средних лет топил баню, дрова плохо горели, и он решил плеснуть бензина. Пары воспламенились быстро, а за ними следом и сам банщик. Пострадали волосы и верхний слой кожи на груди, животе и всем том, что находится ниже. По пути в больницу пострадавший все время обеспокоенно восклицал: «Как они там?».
Когда я начинал работать, некоторые пациенты, конечно, относились с недоверием, побаивались — срабатывал стереотип: молодой — значит, некомпетентный.
А как они могут узнать о моей компетенции, если с порога отказываются от помощи? Опять же, бывает, привозишь пациента в больницу, а врач тоже не понимает, что с ним. Однажды приехали на вызов: женщина лет 45 без сознания, давление, пульс, сахар в норме, но на раздражители не реагирует. Что с ней? Что делать? В итоге отправили ее в Самару.
В неотложке работа начинается в 8 утра и продолжается до 8 вечера. Я прихожу в 7-40, переодеваюсь, проверяю медикаменты и машину. Если уже есть вызовы, едем к пациентам, если нет, я заполняю документы, могу и чай попить. Обеда в нашем расписании нет — едим, когда появляется время.
Дни, когда вызовы следуют без остановки, случаются редко, так что найти полчаса для перекуса — не проблема. Вызовы принимают до 19-00. В последний рабочий час мы обычно заполняем журналы, списываем лекарственные средства, осматриваем машину, стерилизуем медицинские инструменты.
На неотложной помощи — оно поспокойнее: ночуешь дома, никаких ДТП и инфарктов, стресса большого нет. За смену обычно поступает 8 вызовов, самое большее — 13. По зарплате выходит около 15 тысяч, на скорой за счет ночных смен набиралось 20-22, но я еще учусь, поэтому мне хорошо и без дежурств.
Порой не хватает лекарственных средств: один раз не было шприцев, приходилось выкручиваться — ходить по отделениям больницы, спрашивать. Мы даже пытались экономить, хотя при нашей работе это почти нереально. Возможно, причина в дефиците бюджета, а может, кто-то просто вовремя не отправил заявку, — неизвестно.
Двух бригад — скорой и неотложки — недостаточно: если одна из машин сломается, другая бригада не справится с возросшим объемом работы. Нашему фиату лет 10-15 — на случай, если с ним что случится есть еще дежурная «газель». Иногда, если рук не хватает, нас просят поработать как скорую. Когда свободны, мы не отказываем, хотя и должны, по идее: у нас нет оборудования и медикаменты различаются, из-за чего мы попросту не можем оказать помощь при некоторых состояниях — например, инфаркте, инсульте, обширных травмах, психических расстройствах. Беременных и пьяных не обслуживаем по тем же причинам.
Люди разные, никогда не знаешь, что у них на уме. На мою одногруппницу однажды во время вызова накинулись с ножом — хорошо, она успела закрыться в комнате, наряд полиции ее оттуда вызволял. Бывает, что люди нападают на фельдшеров с намерением украсть какие-то сильнодействующие препараты, — что делать при этом, непонятно, ведь медработники вообще никак не защищены в нашем государстве. Они обязаны всем, а им, получается, никто.На меня не нападали, но один раз угрожали по телефону. Вызов передали вместе с номером пациента — иногда при загруженности мы можем позвонить, чтобы узнать, нужна ли еще наша помощь, уточнить симптомы. Так вот, я звоню, а мужик на том конце начинает кричать, что сейчас приедет разбираться и вывезет меня в карьер. Мы так до него и не доехали в итоге.
Когда окончу вышку, планирую стать врачом общей практики, потом собираюсь поступать в ординатуру — учить психиатрию и наркологию. Если заглядывать еще дальше, хотелось бы работать в министерстве здравоохранения. Скорая и неотложка для меня — временный этап, который призван дать опыт, показать всю подноготную работы врача без прикрас и приучить к ответственности. Я не думал о такой работе, но видимо, так было нужно, — чтобы пройти нелегкий путь и стать врачом, как я и мечтал.