Начало исторического расследования читайте тут
Благодаря детям Н.З. Коляды - Александру Никифоровичу и Майе Никифоровне, внуку Виктору, сохранились уникальные воспоминания их отца и деда до революции и после неё, за что им низкий поклон и большое спасибо.
Привожу дословно эти воспоминания:
Человек по имени Никифор умер 1 марта 1955 года, через год, после того, как его реабилитировали. А до этого он 11 с половиной лет носил клеймо врага народа, прозябал в ГУЛАГе и изредка писал письма своему сыну, т.е. мне. Вот эти письма:
(Детство)
В семье нас было 9 человек: Федя, Груша, Фома, я. Пантелеймон, Маня, Гриша, Ксения и Павлуша. Я был четвертым. Но Пантелеймон умер, когда ему было 9-10 лет, а Ксения 1 год. Все остальные, слава богу, долгое время были живы и здоровы. Такую ораву нужно было накормить. Мы жили в деревне в 3-х километрах от города Валки. Отец дома жил мало, все время служил на стороне. Мать сама вела хозяйство и нас воспитывала. Хозяйство состояло из 3-4 шт. овец и поросенка. Коровы у нас не было, не было и лошади. Жили бедно. На всю семью имели 3 десятины земли (надельной).
Из воспоминаний детства у меня сохранилось мало отрадных картин. Летом мы бегали в одних холщевых рубашках до пяток (шили на вырост) по улицам, засыпая пылью глаза один другому. Зимой, чтобы мы не болтались по комнате и не мешали взрослым, нас загоняли на печку, где мы проводили целые дни. Наша мать была передовым человеком того времени. Хотя сама была неграмотной, но детей своих старалась вывести в люди. Федя, окончив начальную школу, уже учился в городском училище, а нужно отметить, что из нашей деревни никто в городском училище не учился, хотя были там зажиточные крестьяне, которые имели по 4 коровы и 4-5 лошадей. Наша же мать ходила по деревням с корзиной, покупала яйца и сдавала в городе, за это получала в день 30-40 копеек. Бедная мать, придет вечером усталая, ноги и руки болят, и не знает, что делать - отдыхать или с нами возиться?
Как я учился в начальной школе, не помню. Я помню только свою учебу в городском училище. В город ходить было нужно 3 км туда и 3-обратно. Ежедневно. Трудно было зимой, а особенно при 20 градусном морозе. Ночью, бывало, вьюга занесет дорогу, и вот ранним утром мать впереди нас протаптывает нам тропинку, а пропустить урок - боже упаси. Другая бы мать сказала: холодно, сынок, дорогу замело - посиди дома. Так нет. Холодно, дождь, жара - уроки пропускать нельзя. Учился я хорошо, особенно по математике, но русский, и особенно письменный, у меня хромал.
Когда мне было 12 лет, мать решила выучить меня играть на скрипке. Положила в корзину паляницу и живую курицу, взяла меня за руку и повела к учителю музыки. Учитель взял паляницу и курицу и стал пробовать мои способности. Я позанимался три дня, выучил гамму, а после он вызвал маму и говорит: мне бы хотелось иметь уроки (это давало ему 3 рубля в месяц), но из вашего сына музыканта не получится, т.к. ему медведь на ухо наступил. Так и сказал.
Тогда мама снова берет поляницу и курицу и ведет меня в женскую гимназию к учительнице французского языка (здесь уж медведь ножки не подставит). Договорились о плате, и я начинаю брать уроки. Выучил уже ля порт, ля фенстр и многое другое (все, что я выучил тогда по французскому языку, я помню и теперь). Но мне, как видно, не суждено было стать музыкантом или французом - учительница заболела, и мои занятия прервались. Все старания моей матушки дать мне дополнительные знания ни к чему не привели. Не по ее вине.
Подумать только, неграмотная деревенская женщина решает, что ее дети должны понимать музыку, говорить на иностранных языках. Для чего это нужно в деревне? Это значит, что она видела дальше своей деревни, и ты согласишься со мной, что твоя бабушка была передовым человеком. Наряду с этим, наша мамаша любила, чтобы ее приказы исполнялись в точности. Мы, дети, знали, что за всякое ослушание последует наказание (принцип чисто военный), и больше всех доставалось мне.
У нас в комнате на стене висело большое зеркало, и за этим зеркалом лежал прут (ветка с дерева). Всякий провинившийся за день вечером получал свою порцию. На страх другим. Мама любила, чтобы провинившийся, как только она ударила прутом один раз, убегал, и получалось впечатление, что ему попало бы еще, но его счастье, что он убежал. На самом деле, ей просто жаль было бить, а не бить нельзя - нарушался ее принцип, чего она никогда не делала. Я же и здесь ее иногда огорчал. Она ударит прутом, а я стою. Она кричит: убегай, а я стою и смеюсь. Тогда она напускает на себя строгость и начинает меня укорять, что я ее обижаю. Мне становится стыдно, я извиняюсь, и все кончается по-хорошему.
Все это не мешало мне быть любимцем мамаши и Груши, а мне любить свою мать больше всего на свете. Я больше всех других помогал ей на огороде при посадке, полке и уборке овощей, хорошо учился (это больше всего ее радовало), а с 12 лет я уже сам косил и вязал снопы. Когда мне было 14 лет, хотя я был высоким и тонким, но имел большую силу. Я свободно брал с воза мешок с зерном подмышку и нес его в амбар.
Все хозяйственные вопросы обсуждались на домашнем совете. Каждый вечер на столе после ужина появлялся самовар (в 40 стаканов). За чаем мамаша обсуждала с нами, детьми, такие вопросы, как покупка поросенка с тем, чтобы выкормить его к Рождеству или Пасхе, в каком месте в огороде посадить картофель, а где фасоль, нужно ли в этом году чинить изгородь и т.д., и всегда выслушивала наши советы. Так мы за беседой выпивали весь самовар.
По окончании Городского училища в 1908 году (пятнадцати лет) я поехал к брату Феде в г. Харбин, где он служил телеграфистом. В 1911 году я вернулся домой и был призван на военную службу в 1912 году.
Первая Мировая война 1914-1918 годы
Когда началась война 1914 года, я был оставлен старшим писарем запасного батальона в (г. Харькове), который обучал, формировал маршевые роты и отправлял их на фронт для пополнения частей, понесших потери в боях. Как старший писарь я оформлял все документы на солдат и офицеров, отправляемых на фронт. Здесь я впервые увидел, как сильны протекции, связи и крупные деньги. Поступающих к нам в батальон фабриканты и помещики (из запаса) оседали в штабе, а бедные прапорщики из крестьян, рабочих и интеллигенции сходу попадали в маршевые роты.
Адъютантом батальона был прапорщик из запаса, крупный помещик. Это была копия Ильи Ильича Обломова. Выше среднего роста, чрезвычайно толст, с двумя подбородками, он не шел, а переваливался с ноги на ногу, как утка. Сам бумаг не писал, а подписывая готовое, никогда не читал. Характер имел весьма добрый - никого никогда не ругал, никаких замечаний не кому не делал и каждый день регулярно раздавал две коробки самых дорогих сигар. И офицеры, и солдаты по всем вопросам обращались не к адъютанту, а ко мне.
Командир батальона подполковник из запаса, бывший капиталист, был человеком другого склада – умный, энергичный и ярый монархист. Он почти не бывал в батальоне и каждый вечер я должен был нести ему папку с бумагами на подпись. Ходить на доклад – обязанность адъютанта, но командир знал, что в случае надобности, адъютант не мог дать ему объяснения не на один вопрос.
Пользуясь таким положением, я, составляю списки маршевых рот, внес туда несколько офицеров, окопавшихся в тылу. Все прошло гладко – документы подписывались не глядя. Роты ушли, но вскоре командир батальона получил за это неприятности от сильных мира, а от командира батальона – 30 суток гауптвахты.
В 1915 году я был командирован в 1-ю Московскую школу прапорщиков. После трех месяцев учебы был произведен в прапорщики и с места в карьер отправлен на Австрийский фронт.
Мое первое боевое крещение.
Наш полк двое суток без сна и отдыха шел на фронт с тем, чтобы заткнуть пробку – брешь, образовавшуюся после боя. Одна артиллерия сдерживала противника картечью. Получив роту, я с марша развернутым фронтом пошел по кустарнику (вырубленный лес) в направление противника. Прошли мы не более 200-300 метров, как по нам начали строчить пулеметы. Рота залегла и перебежками продвигалась к противнику. Я лег за пень, а рядом со мной связной. Идет частая стрельба. Стреляют по нам, стреляем и мы, хотя из-за кустов и пней не видим друг друга. Я говорю связному:
- Ну побежим вперед.
Мой связной лежит и молчит. Я стал дергать его за рукав, он не шевелится. Смотрю, а он уже неживой, глаза открыты. Куда и когда его сразила пуля, я не знал. Ни одной капли крови на лице. Это первая смерть, которую я увидел на войне.
"На нашем участке бои шли непрерывно; из моей роты после боя иногда оставалось по 8-10 человек. Остальные были или убиты или же ранены. Настоящих окопов во весь рост у нас что не было, не успевали вырыть - или мы продвигались вперед, или нас теснят. Война была чисто маневренная. Я ходил почти открыто по фронту от одного одиночного окопа к другому, ободряя солдат. Пули и снаряды меня щадили. Один снаряд в 3-х метрах от меня зарылся в землю, но не разорвался, и я был уверен, что меня не ранят и не убьет"
Однажды мы вели бой под городом Бжежаны. Впереди нас была роща 600-800 метров по фронту. Справа и слева местность открытая и не удобная для наступления. Наш батальон прорвал фронт и занял опушку леса. Я с ротой углубился на полтора километра и вышел на противоположную опушку. Со стороны Бжежан по открытому полю в лес шёл зигзагами глубокий ход сообщения. Я подошёл к этому ходу сообщения и вдруг вижу, по нему в лес идут австрийцы. Идут беспечно, ружья на ремне, впереди офицер. Как для них, так и для нас такая встреча была неожиданной. У меня в руках был наган. Я скомандовал:
"Сдавайся, бросай ружья!". Офицер обратился к солдатам с какой-то речью. (Нас у выхода из хода сообщения было не более 30 человек. Офицер, наверное, говорил: " Кому сдаваться, этой горстка солдат?...)
Но я прервал его речь выстрелом в упор. Он тут же свалился. Солдаты, как овцы, один за другим выходили из хода сообщения, бросали ружья и бежали в нашу сторону. Так как ход сообщения был глубоким и извилистым, то сзади идущие не видели, и не знали, что делается впереди, а когда выходили к выходу, то увидев такую картинку, им поздно было рассуждать, они инстинктивно следовали примеру передних - бросали ружья и бежали в нашу сторону. Сколько их прошло, я не знал, но шло много и долго. У меня так мало было людей в роте, что я не мог выделить конвоя. Через два часа доложив обо всем командиру батальона, я узнал от него, что звонил командир полка и сообщил новость: соседняя дивизия, занимающая вторую линию, не в ступая в бой, взяла пленных до 1000 человек. В штабе фронта так же недоумевали. Срочно донесли, куда следует и меня стали поздравлять с орденом Георгиевского креста. Офицерский георгиевский крест получали офицеры из потомственных дворян за пустяковые "подвиги". Я же за прорыв и пленных получил только Владимира с мечами и бантом. Причиной тому то, что я был из крестьян - бедняков, а не из дворян.
На фронтах Первой Мировой Никифор Захарович был контужен и дважды ранен. Является кавалером ордена Св. Владимира с крестами и бантом, кавалером ордена Св. Анны 4-й и 3-й степени, кавалером ордена Св. Станислава 4-й, 3-й и 2-й степени.
Звание Штабс-капитана пехоты с 1884 года в табели о рангах соответствовал гражданскому чину "Титулярного советника" и обращению "Ваше благородие"
Не суждено было Никифору Коляде продолжить свою блестящую и заслуженную карьеру в Российской Императорской Армии, ибо наступила революционная пора и кровавый водоворот Гражданской войны и борьбы с интервентами. Где Народному Герою предстояли новые испытания и очередные головокружительные взлёты.
Из автобиографии Н. З. Коляды:
«Родился в 1891 г. 9 февраля в семье бедняка (г. Валки Харьковской губернии, хутор Костев). У отца было 9 душ детей, а имея надел земли всего 4 десятины, прокормить всех было трудно - и 2 брата работали в батраках, две сестры служили в г. Харькове прислугами. При помощи сестер я один окончил 3-классное городское училище.
В ноябре 1912 г. был призван на действительную военную службу и был полковым писарем в 124 пех. Воронежском полку.
В 1915 г. в ноябре м-це был послан в школу прапорщиков и после 3-х месяцев был произведен в прапорщики и направлен на фронт, где командовал взводом и ротой и батальоном.
В период февральской революции был избран председателем полкового комитета 186 пехотного Асландузского полка.
После Октябрьской революции в ноябре 1917 года бросил фронт и ушел домой, где был избран членом Валковского городского совета раб. И солд. деп. Был организатором Красной гвардии.
В марте 1918 г. с приходом на Украину гетмана Скоропадского и немцев, за разгром местной буржуазии и активные действия в Валковском р-не был арестован, но в августе из тюрьмы бежал. С приходом на Украину Петлюры был арестован за агитацию и разложение петлюровских войск. В районе Браилова (возле Жмеринки) из-под ареста бежал, а с занятием Браилова частями Красной Армии в марте 1919 г. был назначен членом Браиловского ревкома.
В июне 1919 г. при наступлении атамана Шепеля (петлюровец) на г. Винницу, оборонял город, командуя коммунистическим полком.
В августе 1919 г. командовал партизанскими отрядами Подольской губ. Имел отряды в Виннице, Проскурове, Каменец-Подольске.
31. XII.1919 г., взяв у белых броневик на ст. Винница, ночью на I.I. 20 г. занял г. Винницу до прихода тарашенцев и богунцев.
В г. Виннице был назначен членом Подольского губернского революционного комитета Губвоенкомата Подолии. В мае 1920 г. ПУРом РККА был назначен военкомом 57 стр. дивизии на Польском фронте.
В сентябре ЦК КП(б) Украины был послан зам. нач. школы Червонных старшин в г. Харькове. Где был н-ком строевого обучения, преподавал тактику и фртификацию, а после командовал отрядом пехоты, кавалерии и артиллерии.
В начале 1922 г. был командирован на Дальний Восток как бывший партизан, где был зам. командующего партизанскими отрядами и членом Военного совета партизанских отрядов Приморья
С занятием Красной Армии г. Владивостока 25. X. 22 г. был назначен начальником Приморской рабоче-крестьянской милиции и Уголовного розыска.
В 1925 г. поступил в Дальневосточный государственный университет, восточный факультет, китайское отделение и окончил в 1930 году со знанием китайского и английского языков.
Из-за отсутствия дипломатических отношений с Китаем был послан на работу экспертлесом, от которого получал стипендию, директором лесокомбината в Архангельске.
1932-1934- Наркомат ПЭО Наркомлеса.
1935-1936- Наркомат строительства Наркомгаза СССР.
1937-1938- Зам. Управляющего Красновишерского бумкомбината.
1940-1941- Зам. по лесозаготовкам и сплавам НАКМфлота.
1941 г.- По вызову Наркомата Государственной безопасности и его назначению выехал 9. VII. 41 г. на фронт с задачей организовать в тылу противника в районах Смоленской области партизанские отряды.
Микита Коляда»
ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИЧЕСКОГО РАССЛЕДОВАНИЯ ("ЖАРКОЕ ЛЕТО 1941 ГОДА") доступно по ссылке
