Истории про Штирлица - героя, советского разведчика ВОВ, также про его оппонента по фильму - Мюллера.
1.
У Штирлица вблизи здания Рейхсканцелярии сломалась машина, Штирлиц сидел за рулем и готов был застрелиться, потому что мимо проезжал какой-то Бруно Борман.
Штирлиц не верил, что это Бруно, потому что вечером они пили чай с Куманиным, курили махорку и беседовали о всяких пустяках. Штирлиц пил в это время водку с каменным лицом и не мог даже представить, что это - не просто игра его воображения, и что Бруно Борман действительно существует.
Штирлиц очень любил Куманина, и был уверен, что все это - просто галлюцинации его психики. Штирлиц не помнил, что Куманин рассказал ему про Бруно Бормана, но с тех пор он перестал отличать выдуманных Куманиным персонажей от реальных людей, которых видел каждый день. Ему даже иногда становилось жутковато, потому что лицо этого человека в буденновке показалось ему знакомым. Но Штирлиц знал, что это просто проекция его собственных чувств. Он не был уверен, что перед ним не реальный человек, и знал только то, что лицо этого человека он определенно видел. Он отлично запомнил его до мелочей, а вот внешность настоящего человека никак не укладывалась в его голове. Это была какая-то путаница.
Штирлиц долго не мог понять, что это такое - реальная и нереальная личности, но Куманин пришел ему на помощь и объяснил, что это совсем не так: реальная личность не имеет физического тела - это просто образ, который возникает в нашем сознании, когда мы смотрим на реальную и воображаемую личности вместе с разными дополнительными образами и метафорами.
"Ты, - сказал Куманин, - можешь быть уверен, что я полностью на твоей стороне, ты сам находишь разные словесные эквиваленты своему восприятию".
Тогда Штирлиц понял, что и он сам тоже является одним из этих странных парафиновых лиц, только внешнего сходства между ними было мало. Куманин, конечно, был его учителем, и он безоговорочно принял его совет. Некоторое время Штирлиц пытался откреститься от всех этих сотрапезников, но Куманин говорил, что нельзя сказать, что ты не с ними, а просто притворяешься. До этого он бывал уверен, что стал тем, кем надо, и не видел никакого различия между собой и всеми остальными.
"Ты просто чувствуешь свою подлинность, - объяснял Куманин, - потому что ты прошел через кодовый замок. Если ты не с нами, ты с кем-то другим. Это продолжается всю жизнь. Ты, однако, должен знать: ты сам того не знаешь, что есть настоящий ты. А есть только люди, которые имеют к тебе интерес. Ты играешь в очень сложную игру".
Так объяснял ему Куманин. Каждое утро, через несколько часов после того, как он начинал разговаривать с шофером о погоде, Штирлиц становился другим человеком. Он видел сразу несколько автомобилей и проходил сквозь них, как сквозь реальный туман. Этот туман слепил его, и он падал на дно, и никакого бассейна с ледяной водой перед ним не было.
"И что, - говорил он, - неужели это все? Неужели я превратился в бездушный материал, в протухшее насекомое? Или нет?"
Он чувствовал себя совершенно разбитым. Штирлиц не знал, что ему делать. Сознание его было еще затуманенным виной и отчаянием. Однако в жизни многое можно было изменить.
"Скоро, - говорил ему Куманин, - я все объясню тебе".
"Я согласен, - отвечал Штирлиц. - Где я могу это увидеть?"
"В Москве. Москва - это не Тегеран, - говорил Куманин. - Ты должен действовать так же, как я".
Так повторялось несколько раз. Затем Куманин исчезал. Штирлиц оставался наедине со своей болезнью. Его одолевали мрачные мысли, и, чтобы хоть как-то отвлечь себя, он перебирал в памяти вымышленных врагов. Так, в его воображении возникла фигура жирной румынской вдовы Романа Кохици. Он напомнил себе, как она обращалась с ним во время телефонного разговора - называла его "милым мальчиком". Штирлиц представил, как она ходит по своей тесной комнатенке и горестно покачивает своей высокой черной гривой. Он ясно представил себе ее усы, и ему стало смешно и грустно - он вспомнил, с каким достоинством она жевала свой бутерброд, когда он уезжал в Париж.
При воспоминании о Кохици по спине у него прошла холодная дрожь.
"Что со мной будет? - спросил он сам себя. - Что будет, когда я встречусь с ней? Или ей повезет, и она встретится со мной? Если повезет, то я в ее глазах тоже стану "милым мальчиком" и буду жить, как она когда-то, по привычке до войны".
Ему вдруг пришло в голову, что кто-то из современников говорил про Достоевского, что в нем "все стерлось и превратилось в неясную тень".
Но он сразу же понял, что это была метафора. На деле Достоевский был типичным представителем второй волны. Его “Кенозис, или Страдания юного Вертепа”, опубликованные им в 1908 году, до сих пор производили сильное впечатление на молодежь, но в чем-то он был немного старомоден. Ему всегда удавалось приоткрыть завесу тайны над самыми тайными вопросами русской жизни, часто недоступными в прежней критике культуры. Многие писатели второй волны, среди которых был и он сам, тоже писали, что их персонажи постоянно ходят в тумане. Но разве истина могла постигнуть спящего?
Штирлиц сел за стол, на котором лежала карта, и рассеянно провел ладонью по ее прохладной поверхности. В конце концов, подумал он, все это просто предрассудки, да и кроме того, что это за странная привычка изучать карты? Не лучше ли любоваться тем, что перед тобой?
Некоторое время Штирлиц не шевелился, прислушиваясь к звукам своей комнаты и думая. Ему вспомнилась басня Крылова “О Жуке-Цанка”. Речь в ней шла о восточном вельможе, который поздно вечером приехал в свой дом на ночлег и заметил лежащую на полу черную ворону. Штирлиц с удовольствием выучил бы эту басню, даже со всеми неожиданностями в ней, но ее неправдоподобный сюжет отвлекал его от реальной жизни.
Его внимание переключилось на фотографию на стене, которая почему-то напомнила ему картину его детства – картину работы Прадо, “Иоанн Креститель”. Христос с учениками в образе пастухов стоял среди пасущихся овец перед большим распятием. По бокам от распятия были по бокам нарисованы двое в алом и белой одежде с длинными волнистыми бородами, а по бокам от перекладины – тоже по бокам – по два мужика с глазами, смотрящими строго вверх. На обоих лицах были одинаковые умиротворенные улыбки.
Штирлиц снял с ноги туфлю, стряхнул пыль со штанины и посмотрел на угол. В этом же углу висела большая картина, композиция которой привлекла его внимание. Он подошел и увидел портрет того, кого он знал – очень похожего на себя самого – с худощавым лицом, в белой папахе с синим околышем, над которым был нарисован веер. От портрета пахло чем-то мятным и горьким. Это напомнило ему о книжке, которую он взял в детстве и до сих пор не решился открыть, как будто боялся, что в ней может оказаться замаскированный образ собственного отца. Когда он увидел портрет, его глаза потемнели, а лоб покрылся испариной.
У мужчины на портрете были внимательные голубые глаза, в которых сияли насмешливые огоньки – в этих глазах было столько смирения, что Штирлиц нервно сглотнул слюну и подумал, что отец, наверное, не зря похож на него самого. Штирлицу казалось, что с портрета на него смотрит сам фюрер СС Геббельс, но при ближайшем рассмотрении он убедился, что это не так. У мужчины на портрете было овальное приятное лицо, тем не менее где-то внутри у него таилась какая-то чудовищная злоба и гнусность. Пожалуй, только глаза могли замаскировать это чудовище. Штирлиц тряхнул головой, словно пытаясь отогнать от себя неприятные мысли, и опять уставился на портрет. Наконец он решился взглянуть на часы. Над лесом уже сгущались сумерки. Теперь оставалось только ждать.
2.
Однажды Штирлиц шел по темному коридору с ведром воды и вдруг увидел, что к нему медленно приближается та самая длинная тень, которую он видел по телевизору - огромная и горящая, словно при вспышке молнии. Он даже не успел испугаться, а тень, поняв, что Штирлиц смотрит на нее, медленно поползла дальше. Штирлиц быстро нагнулся и схватил ее за ногу. Тень завизжала, бросилась назад, споткнулась о стол с посудой и упала под стол. Штирлиц опустил глаза - он увидел сильно развитую грудь, поросшую редкой светлой щетиной, и понял, что видит самого себя в зеркале над умывальником. Повернув голову, он заметил, что за столом сидит бюргер, и пошел к нему.
- Мистер, - сказал он, - это вы?
Мюллер удивленно обернулся.
- Да, это я, - сказал он.
- Вы же велели не беспокоить вас в это время. Как спалось?
- Слава Богу, хорошо, - сказал Мюллер.
- А почему вчера не позвонили?
Мюллер вдруг испугался.
- Приснилось? - спросил он.
- Нет, я отчетливо видел, как вы шли по коридору, и со страшной силой наносил удары в дверь. А потом вдруг заснул, и мне снилось, что вы приходите и будите меня.
Штирлиц был уже в дверях, когда Мюллер окликнул его.
- Постойте, - сказал он, - я сам войду.
Мюллер кивнул. Штирлиц открыл дверь и вошел. Мюллер подошел к столу и сел на край ванны. Штирлиц сел рядом.
- Я хочу вас спросить, - сказал Мюллер, - вы недавно видели сон, как вы сами падаете со стены?
Штирлиц пожал плечами. Мюллер щелкнул пальцами - в комнате появилась служанка, принесшая завтрак. Мюллер быстро поел, и официант исчез.
- Скажите, - сказал Штирлиц, - а почему у вас такая борода? Разве у вас нет других?
Мюллер наморщил лоб.
- У вас не новая?
Штирлиц отрицательно покачал головой.
- Зато красивая и пушистая, - сказал Мюллер и сделал правой рукой вид, что теребит бороду, - Я уже сказал, что сны иногда появляются... Сны бывают разными.
- Хорошо, - сказал Штирлиц и вдруг хлопнул себя по лбу. - Как я сразу не вспомнил! Ведь я же видел себя молодым и полным сил, со здоровенной золотой бородой.
Мюллер вскочил, но Штирлиц мягко, но настойчиво усадил его обратно.
- Вы можете показать свою бороду, - сказал он.
Мюллер покрутил головой.
- Понимаете, - сказал Штирлиц, - я все время думал, что вы ее уже забыли, и не очень доверял тому, что на самом деле помню. И вот сейчас я хочу вам сказать...
- Хорошо, - сказал Мюллер, - показывайте.
- Вот она, - сказал Штирлиц, бросая на стол листок бумаги.
- Что это? - спросил Мюллер, вставая и подходя к столу.
- Я не помню, - сказал Штирлиц.
- А как вас зовут? - спросил Мюллер.
Штирлиц протянул ему руку. Мюллер взял его ладонь. Она была холодной и твердой, как сталь.
- Меня зовут Штирлиц, - сказал он. - А вас?
- Мюллер.
3.
Как-то раз Штирлиц пошел в лес за грибами и услышал сзади шум мотора. Оглянувшись, он увидел оранжевый "форд" Гиммлера, в котором сидели два эсэсовца.
Штирлиц повернулся к Гиммлеру и сказал:
- Извините, господин Гиммлер, мне надо собирать грибы.
- Почему? - спросил Гиммлер.
- Я очень устал, - ответил Штирлиц.
- Понятно, - сказал Гиммлер, - иди отдыхай.
Обернувшись, Штирлиц увидел, что за ним следят. Обернувшись, он помахал рукой и пошел дальше по лесной тропинке. Через несколько шагов Штирлиц услышал сзади шум мотора. Обернувшись, он увидел, что за ним едет "мерседес". Штирлиц пошел быстрее, и через несколько шагов мимо него пронеслись два красных "мерседеса". Штирлиц взглянул на часы - они показывали 19. 30. Торопливо завернув за дерево, он спрятался за дерево. Рев мотора стал реже, а потом и совсем прекратился. Минуты две Штирлиц стоял, прислушиваясь. Потом он вернулся в лес, нашел консервную банку с компотом и съел. Когда стало совсем тихо, он выскочил из кустов и быстро пошел к "мерседесу", стоявшему возле лесопилки. Дойдя до машины, он забрался на переднее сиденье и сел к шоферу. Шофер раскрыл "дипломат" и вынул из него пакет. Открыв пакет, он вынул кусок белого мыла и несколько белых марлевых тампонов. Сложив все это в пакет и передав шоферу, Штирлиц вынул из кармана две оставшиеся сигареты, а из кармана зажигалку - он знал, что таким образом делает условный значок, - и положил пакет в карман пиджака. Выбравшись из машины, он спокойно пошел вдоль шоссе. Вскоре вдали он увидел колонну солдат, двигавшуюся к лесопилке. Подойдя к ней, Штирлиц подошел к солдатам, поздоровался и показал зажатый между зубов кусок мыла. Солдаты долго смотрели на Штирлица, а когда он все же ушел в лес, пошли за ним.
Отойдя на несколько шагов, Штирлиц свернул с дороги и стал тихо пробираться по лесу, опасаясь столкнуться с солдатами. Несколько раз пройдя под деревьями, он вышел к поляне. Она была окружена густой заросшей травой низиной, из которой в обе стороны в разные стороны вели высокие отвесные стены. Видимость из-за леса была хорошая, и Штирлиц прошел километра два на запад. Там, возле леса, был заросший кустами овраг, в котором не было видно ничего видно. В кустах лежала свинья, по форме напоминавшая переваренную пельмениную голову. Штирлиц внимательно посмотрел на нее, но потом пошел дальше.
Минут через пять он вышел к насыпи, за которой был виден лес. Под соснами у реки стояли несколько военных грузовиков и плац, а на нем - несколько десятков солдат в черных беретах, шлемофонах и с автоматами у пояса. Один из военных немедленно вышел навстречу и отдал честь: "Хайль Гитлер! Хайль Гитлер!" - выкрикнул он и замахал руками. Штирлиц подошел к нему и отдал честь. Тот вопросительно поглядел на него, но Штирлиц отвел глаза. Тогда он показал пальцем на свинью. Тот сначала растерялся, а потом махнул рукой и скрылся за деревьями. Штирлиц отошел от него в сторону и стал смотреть в лес. Вскоре он услышал ритмичный шум работающего двигателя. Это на плацу появился немецкий майор. Он вынул из-за спины какой-то черный ящик с двумя красными крестами, сел за руль и выехал из леса на поляну. С левого борта на нем был красный флажок с перечеркнутым крестом, на правом - свастика, а рядом с флажком лежала огромная черная птица с раскрытой пастью. Майор уверенно вел машину через лес, но Штирлиц не отставал. Вскоре майор остановился перед плацем, отдал честь и стал к чему-то прислушиваться. Потом он вынул из-за спины белый ящик, несколько раз кивнул головой и поднял руку с ящиком над головой.
Остановившись рядом с Штирлицем, он одним движением выдернул из черного ящика резиновый ключик и открыл его. Потом он опустил руку в ящик. Вынув оттуда маленький черный предмет, он спрятал его в карман. Штирлиц сделал шаг к майору, но тот успел спрятаться за кустов. Штирлиц повернулся и пошел обратно. Обернувшись на ходу к майору, он крикнул: «Хайль Гитлер!» - и побежал в обратном направлении. Теперь уже он шел не по прямой, а зигзагами, постоянно уходя с открытого пространства в тень, и вскоре слился с толпой. Так прошло несколько минут. Штирлиц уже начинал волноваться, так как до сих пор ни разу не встретил человека, который по-настоящему заботился о нем - вернее, не о нем, а о задании. Но через несколько минут он услышал сзади голос: «Хайль Гитлер! Хайль Гитлер!»
Штирлиц повернулся и увидел подходящего к нему Йозефа Фегеля. В руках у него был огромный букет из неизвестных цветов, перевязанный коричневой ленточкой. Увидев Штирлица, он сказал: «Хайль Гитлер, Штирлиц!» - и, сделав шаг навстречу, протянул Штирлицу руку, на которой были надеты резиновые перчатки. Штирлиц пожал протянутую руку, а потом двумя руками крепко схватил букет и через несколько секунд кинул его в толпу вслед за кисетом. Наклонившись и протянув к нему руки, Штирлиц пошел за ним, вопя в самое ухо: «Хайль Гитлер! Хайль Гитлер! Хайль Гитлер!» Только тогда наконец ему удалось поравняться с группой. Он чувствовал, что перед ним что-то должно произойти - вокруг все были такие счастливые, а его собственная радость казалась теперь всего лишь искусственно созданной игрой, сном, полузабытым сновидением, где можно было найти укрытие. Он вдруг понял, что больше всего на свете сейчас хочет оказаться именно в таком сне.
«Хайль Гитлер!» - звонко отозвался он, и этот клич заставил всех броситься к нему. Потом, вспомнив, что все уже забыли, кто он такой, Штирлиц обругал себя за то, что не спросил, кто он такой на самом деле.
4.
Приходит как-то Штирлиц к Мюллеру и говорит:
- Мюллер, у нас в бюллетене тридцать два процента листовок против Гитлера.
Мюллер смотрит в окно - еще два грузовика с пешими доходягами на улице. Штирлиц подходит к столу.
- Вы чё, Мюллер, совсем одурели?
- Нет, - говорит Мюллер, - Вот вы знаете, Штирлиц, сегодня у нас будет отличное настроение.
Штирлиц, наступая Мюллеру на ноги, садится на свободное место и тихо произносит:
- За сорок лет работы Штирлицем мне удалось побывать в Швейцарии, в России, в Египте и в Ираке. А вот то, что сегодня с нами делает Гитлер - это просто неописуемо!
Подходит официант, говорит что-то по-английски и высыпает на поднос майору Штирлицу жареного гуся, мясо козла, колбасу и ливерную колбасу. Мюллер кричит:
- Ах, полковник! - и прыскает от смеха...
Штирлиц глотает слюну и спрашивает:
- Ну а сейчас будет жаркое из слона?
Мюллер опять хрюкает, но ничего не говорит. Штирлиц еще раз глотает слюну и спрашивает:
- Скажите, Мюллер, а можно я посплю немножко?
Мюллер опять хрюкает:
- Вы что, Штирлиц, совсем спятили? Зачем вам спать, когда вы и так выспались?
- А вдруг вы заснете, а я проснусь?
Мюллер опять хрюкает, но ничего не говорит. Штирлиц начинает стучать кулаком по столу:
- Вам что, мало Гитлера?
Мюллер опять хрюкает. Штирлиц успокаивается:
- А все-таки сколько вам лет?
Мюллер докладывает:
- Двадцать девять.
Штирлиц думает, вспоминает - и отрицательно качает головой. Тогда Мюллер еще раз хрюкает:
- Двадцать девять.
Штирлиц не выдерживает:
- Мюллер, - кричит он, - по-моему, это что-то мне напоминает!
- А что именно? - спрашивает Мюллер.
- Дайте вспомнить. Ну, запах. А может быть, что-то вроде серого студенистого тумана?
Мюллер опять хрюкает и заводит свою шарманку:
- Масло, масло, медведь...
- Мюллер, - опять кричит Штирлиц, - давайте вспомним, как вас звали в детстве!
- Михал Ильич Роденштейн, - хрюкает Мюллер и исчезает за дверью.
Штирлиц остается в номере один. Некоторое время он смотрит на окно и чуть не плачет от счастья. Вот он, совершенно неожиданный поворот судьбы!
5.
Однажды Штирлиц шёл по вечернему Берлину, всматриваясь в стёкла своих квартир. Среди них были и в чёрном, это он, кстати, выдал абверовцам архив профессора Циммермана, начальника американской военной разведки в Германии. Швейцарские дела его мало волновали - на второй месяц после смерти фюрера в бункере погибла жена, ещё одного представителя абвера, генерала Хёсслера, расстрелянного уже через месяц после самоубийства. А с Мюллером у Штирлица были тесные деловые отношения. Мюллеру можно было не опасаться прямого попадания бомбы. Несколько дней Штирлиц почти ежедневно выходил из дома и прогуливался с пистолетом в руке по улице - между домами и заборами, - иногда заходя в пивную. Иногда он заглядывался на витрины магазинов, иногда отдыхал на скамейке перед шпалерой. Однажды он случайно услышал за спиной тихий смех. Ему захотелось обернуться, но, испугавшись, он только сильнее сжал рукоятку пистолета. Смешок зазвучал снова. Штирлиц оглянулся - перед ним стоял немец, одетый в стильный кожаный пиджак. Он был немного ниже ростом, чем его спутник. Больше всего Штирлицу понравилась жёлтая шёлковая лента на его поясе, загибающаяся вверх. Тогда он, не торопясь, сделал шаг в сторону, прячась за густым разросшимся кустом. Немец выстрелил в воздух, Штирлиц сразу же выстрелил ему в затылок. Из дула пистолета брызнула кровь. Немец упал на землю, пополз к кустам и вскоре исчез из вида. Мюллер, однако, успел спрыгнуть на землю, прижаться к стене дома и осторожно выглянуть. В нескольких метрах от себя он заметил длинный пыльный след, вдоль которого что-то ползло. Штирлиц выстрелил ему в спину и бросился бежать. Выбежав на дорогу, он повернул назад. Сзади было тихо. Тогда он побежал ещё быстрее, свернул за угол и на полной скорости врезался в большой подсолнух, раскидав вокруг землю и листья. Упав, он пополз в сторону дома. Добравшись до угла дома, он несколько раз перевернулся и встал, тихо постоял, вспоминая схватку, и, открыв дверь, выбежал на улицу. Быстро осмотревшись, он побежал к дороге. По ней, у самого горизонта, в разные стороны отходили во все стороны шоссе и дорога с его колеями. Если двигаться по ним, можно было успеть доехать до ближайшего села. Но он знал, что немцы очень тщательно следят за дорогами, и попасть в поле их внимания было практически невозможно. Штирлиц попытался перепрыгнуть через изгородь — она была слишком тонкой, и он провалился в землю. Тогда он сильно ушибся, упал на спину и стал раскачиваться из стороны в сторону. Но, несмотря на боль, в душе его вдруг появилась непонятная легкость и радость. Он поднялся на ноги и побежал. Обогнав кого-то, он молча догнал его и хотел закричать, но тот вдруг исчез, и только на секунду в воздухе мелькнула светлая рубашка и какая-то примятая трава. Штирлиц побежал дальше, перепрыгивая через размокшие колеи, и вскоре оказался у шоссе. Он хотел было перебежать его, но на него с боков выскочили трое солдат в немецкой форме, и его схватили. Они посадили его в патрульную машину, на заднем сиденье которой он и уснул. Когда его разбудили и отпустили, он чувствовал себя очень странно.