В 1937 году сямиклясьник с Кричевского района Егор Калбеев прислал в газету «Звезда» свое стихотворение «Песня мужика», в котором призвал крестьян «к освобождению путем борьбы». Врагами народа 18-летний юноша назвал большевиков и колхозы, за что и попал в ГУЛАГ. Корреспондент Радио Свобода побывал в его деревне через 83 года и нашел людей, которые знали поэта-новичка.
27 февраля 1937 года школьник Егор Калбеев прислал стихотворение о «рабское положение мужика» в редакцию республиканской газеты «Звязда». Автор называл себя сыном мужика-колхозника и «выразицелем народной мечты».
«37-й год - год смерти мужиков, в этом году половина крестьян погибнут от голода. В этом стихотворении "Песня мужика" я хочу показать тяжелое, рабское положение мужика, не только показываю вжаснае положение, ну и призыва к освобождению путем борьбы », - наивно писал школьник в письме, приложенном к стиха.
Он объяснял, что «мужик рвется в бой, он готов бить врага - по врагами понимает мужик большевиков». Также упоминал в письме Сталина, который "не сворачивает внимания», что «мужик погибает от голода».
5 марта 1937-го письмо со стихотворением переслали из редакции «Звезды» секретарю ЦК КП (б) Б Данилу Волкович с пометкой «Для сведения». Еще через месяц его автора арестовали.
Как школьник показал жизнь колхозника. Вкратце
«У меня отобрали землю, В колхоз отдали, а я с голоду умру»;
«А попросишь картофелин или продолжишь руку - говорят, время подыхать нищему-мужику»;
«Я все лето пахал, молотил и косил, людям сена наложил, а себе не проси».
«Ты строишь мосты, И леса ты сячэш, Себе печь протопить старых скамью сячэш»;
«Вот придет весна, нужно ехать пахать, Нету хлеба, зерна, В рот чего-то взять»;
«Эх, если бы силу я имел, Весь мир бы обнял, Я врага бы раздавил, И землицы взял»;
«Так доколе ты, мужик, так будешь стонать, Уже пришла, брат, пора на врагов нападать».
«Клеветали на советскую действительность и колхозный строй»
В 2005 году историк Ирина Романова отыскала стихотворение Калбеева в секретном отделе Особого сектора ЦК КП (б) Б. В этом году опубликовала его в своей книге «Власть и общество. БССР в 1929-1939 годах » .
В архиве КГБ историку позволили поработать с делом Егора Калбеева . Из документов она узнала, что молодого поэта арестовали в Минске 31 марта 1937 года и этапировали в Могилев. Парень на следствии говорил, что собирался учиться в литературном техникуме. Читал произведения Купалы, Коласа, Черота, Бровки. Их книги во время обыска следователи нашли в родительском доме - назвали их контрарэвалюцыйнай соцдемовскую литературой, с которой юноша делал пометки и выписки для составления «контрреволюционных и террористических стихов».
Ирина Романова говорит, что в деле за стихотворение арестовали Егорова отца инвалида Калбеева , который председательствовал в колхозе соседнего сельсовета, и двоих односельчан - Нестора и Тараса Тапанавых. Согласно выводам советского следствия, юноша написал произведение под влиянием «антисоветских разговоров» взрослых. Отец же поэта настаивал, что узнал о сыновья восхищение уже после задержания.
Все арестованные сначала признали вину, но на суде отказались от показаний. Обвинительный приговор, однако, утверждал, что «будущий враждебно настроен к существующему советского строя, в 1935-1937 годах среди колхозников проводили антисоветскую агитацию, восхваляли жизнь в старой царской России и в фашистской Германии, возводили клевету на советскую действительность и колхозный строй».
Егору Калбееву осудили на 5 лет лагерей. Наказание отбывал в Всольлагу, а также в Молатавскай области (ныне Пермский край). На родину не вернулся. Умер в марте 1958 года. О том сообщила отцу Егорова жена. Ему было неполных 40 лет. Инвалида Калбеев и односельчане Тапанавы получили по 10 лет лагерей. Отца Егора выслали в Карелию. В родные Ананичи он вернулся в 1947 году. Долго добивался реабилитации. 22 марта 1959 года его реабилитировали.
Последняя вясковка: "Он чистую правду писал»
Родная деревня Егора Калбеева Ананичи находится на востоке Беларуси, в 15 километрах от Кричева. Впервые поселение упоминается в XVIII веке.
В сообщении «Звезде» Егор Калбеев не называет колхоза, большевики создали в Ананич. По сведениям из фондового каталога государственных архивов Беларуси, в деревне к 1941 году существовало сельскохозяйственная артель «Пролетарский пахарь».
В настоящее время в Ананич никто не живет (в 2009-м было 9 жителей). С полдесятка брошенных и разграбленных усадеб зарастают кустарником и бурьяном. За километр от Ананич в деревне Дубровка еще живут 6 человек (30 лет назад было под 50). Старейшая 91-летняя Софья Садомава называет себя последней жительницей Ананич. В 1930-е годы дом ее родителей стоял напротив усадьбы инвалида и Прасковьи Калбеевых.
Женщина говорит, что Егор был старейшим из детей в семье Калбеевых. По ее словам, у парня были две сестры и брат. Прося в войну была подпольщицей и погибла. Анну убили нацисты в лагере для пленных, базировавшегося на территории Кричевского цементными завода. Судьба Микодым собеседника неизвестен. По военных архивов, он пропал без вести в 1943 году. Родители инвалида и Прасковья умерли в родной деревне и похоронены на местном кладбище.
О том, что Егор писал стихи, Софья Садомава слышала, но их не читала. Другие жители Дубровки говорят, что о творчестве Калбеева зачастую вспоминают, когда на Радуницу собираются на кладбище. Но и они с его произведениями не знакомы.
«Чистая правда написано, - реагирует Софья Садомава на стихотворение" Песня мужика ". - Но тогда за такие слова моментально забирали, и никто не смог узнать, куда человек пропал. Люди молчали, потому что в страхе жили ».
Женщина говорит, что в то время крестьянин был обложен налогами и «последнее отдавал, чтобы расплатиться с государством». В 1930-х годах ее родители имели корову, кур, свиней. За них надо было отдать государству за год 360 литров молока, 40 килограммов мяса и 75 яиц. 50 соток земли родители платили наличными. И это имея девять детей.
«Мы, малыши, работали наравне со взрослыми, а нам хотелось поспать и поиграть», - вспоминает старушка.
«Если крестьянам начали давать паспорта, они стали уезжать из деревни»
По словам жителей Дубровки, вскоре после войны Ананичи стали центральной усадьбой колхоза «Искра».
85-летний Иван Федосенко карьеру тракториста начал в новообразованной хозяйстве. Он говорит, что хотел уехать из деревни в город, но ему не давали паспорта. Если в 1956 году пришла повестка в армию, то колхоз не имел средств с ним рассчитаться. После службы вынужден был вернуться в деревню. Позже достал справку, которая позволила получить паспорт и перебраться в город.
В деревне тогда было 75 дворов и под 300 человек населения.
«В колхозах много было людей, - вспоминает он. - Никто же не мог выехать из села. На завод не владкуесься, так колхозников не брали. Различными способами доставали справки, чтобы убежать из колхозов ».
Иван Федосенко, как и Софья Садомава, говорит, что после войны приходилось собирать мерзлую картошку, из которого потом пекли блины. С детства приходилось работать.
«Из школы прихожу, а мне говорят, иди навоз возить, - вспоминает он. - А если не хочешь, то угрожали обрезать огород ».
По словам Ивана Федосенко, деревенскую жизнь стала налаживаться в 1960-х годах. Тогда в колхозах появились тракторы, меньше стало ручной работы. Крестьянам начали выдавать и паспорта. Деревню потихоньку стали покидать люди. После развала Советского Союза здешние поселения стали пустят быстрее. Сейчас земли колхоза «Искра» возделывает сельхозпредприятия «Белль», которое от Дубровки 5 километров.
«Смерти прошу ...»
Софья Садомава 20 лет отработала дояркой. Три раза в день доила по 18 коров. Себя она называет «вечной колхознице». В советское время ей насчитали пенсии 77 рублей (примерно 100 долларов). Сейчас получает 603 рубля (300 долларов). Говорит, что нынешние деньги «как вода».
«Пойдешь в магазин, отдашь 100 рублей, а сумка худая, - отмечает она. - Все дорого, но в магазине все есть, лишь бы только деньги. Как кто не ленится работать, то нормально живет ».
В Дубровка автобусы из Кричева не ходят. Если нужно доехать до райцентра, то сначала сельчане справляются пешком четыре километра до железнодорожного остановки «Белль». От него дизелем до Кричева. Два раза в неделю в деревню приезжает автолавка.
Софья Садомава считает себя забытой.
«Ко мне же должны приезжать какие-то социальные работники, но не было ни разу их, - жалуется она. - Врачи приезжают, как вызываешь. Как молодые были, то нуждается в нас имели, а теперь старые никому не нужен ».
Женщина овдовела тридцать лет назад. У нее три сына, есть уже и правнуки. В хозяйстве пять кур и столько же гусей.
«Мне уже хочется умереть, - неожиданно признается она. - Мои сестры и братья умерли, а я живу и смерти прошу ».
«Если бы вернуть молодость, хотя бы лет до 60, и чтобы здоровье было, жизнь нормальную, и чтобы деньги были. Тогда бы пожила еще », - добавляет вясковка.