Часть 1. Дорога.
Язык до Киева доведёт. Народная поговорка
Поэты
так много говорят и пишут
должно быть
это нужно Богу или Языку
Я говорю и Богу и тебе
На языке, что дан мне Богом.
Я тебя люблю, так слушай же меня,
читай изложенное ниже.
Дорога
1.
Я так давно хотел тебя увидеть, что я сумел пройти к тебе сквозь зеркала – сквозь те, в которых мы пытались отразиться. Новехонькие, старинные, мутные, чистые, битые, кривые, в тёмных пятнах, карманные пудреницы, и во весь рост. Но я сумел пройти сквозь многообразие стекла. Также я преодолел ледяные сложные запутанные лабиринты с высокими стенами -аллеи новогодних елок, занесённых снегом, увешанных игрушками из льда…Я украсил дом гирляндой электрической, окна расписал морозными узорами, переждал метель бумажных балерин, водил пестрые хороводы, звал Снегурочку, наряжался сам ряженым, прятался за маской, хлопал хлопушки, отдал свои долги, взыскал чужие, дарил подарки…Исполнил всё, и даже больше, словом, оправдал надежды! Потом же марафет навёл,
купил билет счастливый за бесценок, на новогодней распродаже, когда почти за так уходят состоянья…
Вскочил на подножку уходящего поезда, устроился поудобней,
и начал слушать говорливого соседа по купе. Он рассказал мне всю свою жизнь, которая оказалась долгой…
он сказал, что немец и его фамилия – Экштейн
не Энштейн, а Экштейн…и означает - стой в углу…
Он рассказал, что его дед на паях содержал Мариинку,
и любовь к опере у него в крови. И про то, как его отца забрали в сорок втором ночью, около часа, когда он возился с приёмником. И как ему сказали – снимите часы и кольцо, оставьте жене, ей пригодится. Больше они его не видали…
Про ссылку в Казахстан, про то, как ехали туда в теплушках
и он сбежал в Алма-Ате, увидев горы…
И как мама кричала на весь поезд, пока его не поймали и не вернули ей…Про то, как он работал Дед Морозом, геологом,
играл Шекспира в любительском театре…Про то, что его дочь богата и счастлива с грузином, а сын его сменил фамилию…не пожелал стоять в углу…И что об этом предстоит с ним разговор…
Мне было интересно, даже любопытно,
но я сверял всё время, которое осталось до встречи,
по золотым швейцарским часам попутчика…
И он, заметив это, замолкал…а впрочем, снова начинал…
Я засыпал на мягких диванах, чтоб время пролетело незаметней
но его было слишком много, всё ещё слишком много,
пока не остался один только час.
Вот что было, милый, прежде чем я подступился к твоим границам. Далее
меня шмонали на таможне
интересовались целями визита
сверяли лик мой с фото в документе
собаки нюхали полы
Оружие? наркотики?
спросили меня
Я отвечаю – нет, сэр, что вы
И речи быть не может
Я лгу!
Чистый кайф растворён у меня в крови
И сам я есть поэт, орудие языка…
Итак, всего лишь час остался
Остался только час
Качаться мне в вагоне
Словно в лодке по волнам
Слушать звяканье стакана
Шаги за дверью
Сап соседей
Шуршание белья
И разговор проводников…
Смотреть на тусклый свет
Перебирать покамест пустые образки, как чётки
И встречи ждать с тобой
С тобой, мой друг прекрасный.