Собирая коллекцию «пластов», я постепенно перезнакомился с такими же фанатами дисков. Конечно, среди нас имелись и просто барыги, желавшие простой выгоды, но в основном это были настоящие любители рок-музыки. Барыги, в основном, кучковались в Апраксином дворе, Апрашке, кружили возле комиссионного магазина, торговавшего импортными магнитофонами и проигрывателями. Я там появлялся. Но чувствовал себя неуютно. На барыг иногда охотились милицейские наряды. Однажды и меня задержали. Помню, при мне оказался красный прозрачный диск японского производства. Что за музыка – забыл. Поскольку я ничего противоправного не совершал, то меня отпустили. Один мой знакомый студент-аферист покупал новенькие, запечатанные модные западные альбомы, затем в магазине «Мелодия», затаривался задешево дисками с речами Леонида Ильича Брежнева, вскрывал западные диски, подменял, допустим, Дип Перпл на генерального секретаря, аккуратно запечатывал и старался продать задорого в той же Апрашке заезжим меломаном. Обычно у него получалось без последствий. Но однажды его разоблачили и сильно поколотили.
- Еще одну интересную и удивительную историю из виниловых хиппово-молодежных времен читайте здесь
Неофициальный пластиночный рынок открылся возле Инженерного замка. Летом и зимой. В дождь, снег и в зной. Где-то после пяти часов и до восьми вечера на скамеечках чуть в сторонке от памятника Петру Великому, созданного Растрелли, собирались энтузиасты. Сюда можно было прийти и без дисков – просто поговорить, узнать что-нибудь о новинках рок-индустрии. Сейчас достаточно пошарить по социальным сетям Интернета и ты в курсе всего происходящего. В начале 70-х требовались серьезные физические усилия. Иногда к тем заветным скамеечкам наведывались милицейские наряды, разгоняли собравшуюся молодежь. Но репрессии случались незначительные, и в лучшие времена возле скамеечек собиралось по нескольку десятков человек. Моя коллекция котировалась, и я входил в касту элитных рок-собирателей.
При осмотре выбранной для обмена пластинки следовало соблюсти определенный ритуал: внимательно разглядеть пакет, затем умело вынуть сам винил, не касаясь пальцами поверхности. Предстояло его обнюхать – иные деятели протирали поверхность, стараясь обновить, одеколоном, чем безнадежно портили звуковую дорожку. Сама пластинка разглядывалась под углом – пытались понять ее состояние, заметить царапины. При обмене всегда имелся риск получить испорченный диск. Если учесть, что новый запечатанный диск стоил от 50 до 60 рублей, а начинающий инженер получал зарплату рублей сто двадцать в месяц, урон можно было получить значительный. В определенно смысле, в том садике делалась история – мало об это кто помнит или просто знает. После восьми, не наговорившись о любимой музыке, отправлялись в кафе «Сайгон». Но знаменитый «Сайгон» - это отдельная тема.
Одновременно со спортивной карьерой стала выстраиваться и музыкальная.
Поступив на исторический факультет Университета, я продолжал поддерживать отношения с бывшими одноклассниками. Илья Нехлюдов и Игорь Горлинский поступили на биологический факультет. Еще в школе у нас образовался ансамбль, который развивался и на первом курсе ЛГУ. Эта бит-группа под названием «Корабль дураков» выступила на дне первокурсника биологического факультета в Доме культуры «Маяк». В настоящем дворце с большим залом и бархатной занавесью. Мы очень волновались и сыграли плохо. За нами на сцену вышла бит-банда, состоящая из студентов-индонезийцев, У этих индонезийцев были такие красивые, настоящие гитары, что я завидовал черной завистью. Мне уже удавалось проникнуть выступления популярных в городе бит-групп «Садко» и «Аргонавты». Представление о том, как должен звучать электрогитарный ансамбль у меня имелось…
К осени 1968 года «Корабль дураков» успешно развалился. Тогда же я познакомился с Витей Райтаровским. Он был специалистом по португальскому и испанскому языкам, учился на филфаке. Оказавшись у него в общежитие на Васильевском острове, я спел басом фрагмент популярной тогда в Советском Союзе песни Тома Джонса «Дилайла», и был принят в ансамбль без названия, который предполагал выступать перед студентами ленинградского университета…
Вкусив капитализма с нечеловеческим лицом, как-то по-доброму вспоминается безденежный социализм конца 60-х годов. За квартиру родители платили, но плата была не обременительной. Занимался спортом я даром, в спортлагеря отправлялся за копейки. А достигнув высоких результатов, за казенный счет ездил по всей стране и получал талоны на обеды. Проезд в метро и автобусе стоил пять копеек, а в троллейбусе – четыре копейки. Трамвай обходился всего в три. Кондукторов почти везде упразднили, заменив их на кассы самообслуживания. Пассажиры сами бросали в эти кассы монетки и отрывали билеты. Малоимущие студенты старались экономить. Лишь делали вид, будто кладут в кассу монетку. Для желающих продавались карточки. Если ты покупал карточку за шесть рублей, то мог ездить по городу целый месяц бессчетное количество раз. Войдя в автобус, следовало показать карточку пассажирам. Предполагался народный контроль. А он и был. Везде висели плакатики с призывом: «Показывайте карточку пассажирам!»
Хотя я имел личные доходы, родители каждый день оставляли мне рубль, а вечером меня гарантированно ждал ужин в сковородке. На рубль можно было вполне прожить день, и даже посетить кафетерий.
Продолжение тут.
- Предыдущая глава
- Спасибо, что дочитали до конца! Если тебе, читатель, нравится, жми палец вверх, делись с друзьями и подписывайся на мой канал!