«И бывши нощи рябинной, бысть тма и гром бываше и молния и дождь… И бысть сеча зла и страшна, яко посветяаше моления, тако блещашеся оружие их, и еликоже молния осветяше, толико мечи ведяху, и тако друг друга секаше, и бе гроза велика и сеча силна»
Так написано в древнерусской летописи. Разумеется, автор не рябиновую ночь описывал, а рассказывал о битве Ярослава Мудрого с братом Мстиславом.
Но я, хотя всегда любила читать «про старину», о рябиновой ночи узнала не из книг.
Мне было лет восемь или девять, когда родители решили познакомить меня с прадедом и привезли с деревеньку Сосонье, что в Порховском районе.
Невысокий, но прямой старик произвел на меня сильное впечатление. Отец говорил, что ему «лет сто», я верила. Да и как не верить, когда на стене висели фотографии бравого унтер-офицера с героргиевским крестом на груди? Не узнать в этом молодом воине деда было нельзя.
Немногословный, держащий семью в строгости, ко мне он относился с суровой нежностью, Мы подружились, дед даже разрешал мне хозяйничать в своей столярной мастерской, куда никто не входил без разрешения.
Но однажды он напугал меня до полусмерти.
В тот день сумерки наступили как-то очень рано, хотя небо оставалось чистым. Глядя на него, дед сообщил, что грядет рябиновая ночь и велел матери и бабке не выпускать меня на улицу.
Несмотря на теплую погоду меня тут же загнали в дом. Обычно же разрешали возиться во дворе до ночи, дед даже качели мне сделал, приладив их к гигантскому тополю. Высокие, «выше неба» — бабушка за сердце хваталась, когда я взмывала над крышей избы-пятистенки. Но в этот раз даже на качели не пустили. Велели идти читать книжку.
Не самое для меня плохое занятие, да только книгу — взятую у соседей сказку «Вниз по волшебной реке» — я прочитала раз семь и цитировала по памяти. Правда, сидеть при свете керосиновой лампы тоже было интересно.
Если кто не знает, то раньше в грозу обязательно отключали электробытовые приборы, даже радио из розеток выдергивали, чтобы техника не сгорела. И выключали свет. Так что сидеть в темноте было не привыкать. Но вот так, в старом деревенском доме, когда на столе «летучая мышь», было впервые.
За окном темнело все сильнее, бабушка подкручивала фитиль, чтобы комната не утонула в темноте, в маленькой комнате мама зажгла поставленную в стеклянную банку свечу. Все чего-то ждали.
Снаружи полыхнуло, и дом содрогнулся от резкого удара грома. Бабушка перекрестилась на висящие в углу иконы. Дед сидел на полатях за печкой и что-то бормотал, остругивая деревяшку. Светлые завитки стружки падали прямо на пол, устилая его кудрявым ковриком.
Вскоре мне надоело сидеть без дела. Я пошла в другую комнату, к родителям. Они совершенно не обращали на грозу внимания. А мне стало интересно, почему она рябиновая.
Мама ответить не смогла, папа промолчал, и я приникла к окну, стараясь рассмотреть, что происходит снаружи.
Молнии сверкали чуть ли ежесекундно, но все, что я видела — льющаяся с неба вода. «Дождь стеной» — это про ту грозу. Все ливни, которые я видела до и после, лишь жалкое подобие увиденного в ту ночь.
Но, несмотря на природную завесу я не теряла надежды выяснить, причем тут рябина. Её было много через дорогу, древнее кладбище ей просто поросло. Днем все было хорошо видно, но теперь кусты и деревья проглядывали сквозь косые струи темной массой.
Тогда я решила, что виной всему — стекло. Оно мешало рассмотреть все как следует! И я кинулась к двери: над крыльцом был небольшой козырек, был шанс остаться сухой.
— Куда! — голос деда звучал не тише грома.
Страх приковал ноги к полу. Я не могла сделать ни шагу. А дед тяжело вставал со своих полатей, потрясая клюкой.
Только сейчас я увидела, что рукоять, та часть, которая скрывается в ладони, сделана в виде птичьей головы. И глаза этой птички светились красным, как будто камешки вставлены.
Я уже почти закричала от ужаса, да подскочила бабушка, замахала руками:
— Охолонись, старый! Ребенка напугал!
Закружила меня,у вела за стол, налила чаю из самовара «с шишками», достала любимые мои плюшки, земляничное варенье, конфеты… Как оказалось, ребенку немного надо для счастья. Я успокоилась, а вскоре и заснула, убаюканная шумом дождя — отчего-то гром стал тише, молнии словно приглушили яркость…
А утром от стихии даже луж не осталось. Только порванная веревка качелей напоминала о сильном ветре. Но дедушка с папой уже привязывали новую.
Я покосилась на отставленную в сторону клюку. Узловатая, отполированная до блеска, она казалась обычной палкой. И птицу я узнала — ворон. Хорошо сделанный, даже перья все видны. А вот глаза — обычные, деревянные, никаких намеков на камешки.
— Нравится? — дед заметил мой интерес.
Он не сердился, и я решилась:
— А почему ты ночь назвал рябиновой?
Дед взял меня за плечо и перевел через проселочную дорогу. Там сквозь прогнившую кладбищенскую ограду выглядывали молодые рябинки.
— Видишь? — обклеенный резиной наконечник трости уткнулся в зеленую гроздь. — Ягоды завязались. Они людей берегут, вот нечисть и бесится. Трижды в году пытается верх взять: весной, когда рябина цветет, летом, когда появляются ягоды и осенью, когда они наливаются соком. Вот боженька их молниями и лупит. Душам слабым, безгрешным в это время лучше на улице не показываться…
И он вернулся к качелям, чтобы забрать свои инструменты.
Я только посмеялась над его словами: мне, пионерке, комсомолке (ладно-ладно, тогда еще октябренку), не с руки было верить во всю эту чертовщину. Лето было долгим, насыщенным, так что о рябиновых грозах я забыла надолго. Пока не взялась писать хоррор «Смерть всегда рядом». Вспомнить-то вспомнила, а куда приткнуть не знала, не к месту они там были.
Зато пригодились для подросткового романа «Тайна старого кафе». Именно рябиновая ночь положила начало мистической истории Даши и её друзей.
Подборку книг в в мистическом жанре можно посмотреть ЗДЕСЬ