Саянский вальс 65
…-А как вы думаете, свиньи чувствуют, когда их приходят колоть? – спросила Лада у бабы Маши.
Они стояли возле вычищенного загона и наблюдали за Олегом, который не спеша, спокойно подходил к поросёнку, увлечённо роющемуся в специально насыпанных в корыто картофельных очистках – своём последнем в этой жизни завтраке.
Утро было в самом разгаре – лёгкие облачка спешили по своим делам за горизонт, ветерок носился в деревенском, ароматном воздухе. Где-то лаяла собака, гулко мычала соседская корова, по каким-то причинам не выпущенная заботливым хозяином на пастбище.
-Чувствуют, - кивнула баба Маша:
-Скотинка всё чувствует.
Словно услышав её слова, «скотинка» окинула Олега подозрительным взглядом маленьких глазок, вопросительно хрюкнула. Олег бросил в корыто ещё очисток, склонился над поросёнком.
-А он справится? – затревожилась Лада.
Баба Маша, улыбнулась, тепло посмотрела на неё и положила сухую, горячую ладонь на её руку.
-Любишь его, что ли?
Лада смущённо склонила голову.
-Понятно – любишь. Если бы не любила – не беспокоилась бы. Ты не волнуйся. Его мой старик учил. Они на деревне первые кольщики были. Мой-то в заготконторе работал – колол и коров, и быков, и баранов, ну и свиней, конечно. Так Олег частенько как бы напарником с ним ходил.
Она замолчала. Лада тоже не знала, что сказать.
-А сейчас-то, дед вот свалился и даже свою свинью заколоть не может. Мой-то не пил по СТАРОСТИ, а Олежек – по МОЛОДОСТИ, вот их все и звали, потому что трезвые всегда да безотказные. Людей никогда не подводили. Сказали – завтра, значит – завтра. Хоть дождь, хоть снег!
А Олег в прошлом году у меня-то колол свинью… здоровенная свинья! Надо было стрелять такую. В лоб – хлоп, и всё. Ну, или кувалдой. А он с ножом на неё пошёл.
Лада, сдвинув брови, внимательно слушала бабушку, стараясь не пропустить ни слова.
-И что?
-Да что! – баба Маша улыбнулась и весёлые морщинки разбежались по всему её маленькому, загорелому лицу.
-Привязал он её, голубушку, за заднюю ногу. Мужики-то стоят рядом, предлагают стрелять, а он отказывается! Говорит – ножом хочу завалить! Ну, а тем только этого и надо. Отошли, самогонки хряпнули и стоят вокруг загона, смотрят, как в кино! Даже поспорили на бутылку водки – сможет или всё-таки стрелять её придётся.
Баба Маша замолчала, глядя, как Олег, схватив поросёнка за дальнюю от себя, переднюю ногу, уронил его на бок, и, под истеричный визг, почти без замаха, но решительно и мощно вогнал нож в левую сторону грудной клетки. Лада, тоже наблюдавшая всё это, ойкнула и даже сморщилась от странного сочетания двух, вроде бы противоположных чувств, возникших в её душе – чувства жалости и чувства понимания необходимости такой штуки, как забой животных.
Баба Маша кивнула и продолжала:
-Ну и зажал он свинью-то между стенкой и дверью стайки. Вот эта стайка, вот эта дверь. Как-то изловчился, и попал в сердце-то! Вот так! Рука у него верная!
Ну, мой-то дед потом и говорит ему, мол, что ты цирки-театры устраиваешь, не серьёзно как-то! А Олежка смеётся да водку достаёт! Вот и приз, вроде того, что, в студию! Ну, вместе под свежининку и уговорили выспоренную водку-то!
…Втащив тушу поросёнка на деревянный щит, на котором, судя по чёрным отметинам от пламени паяльной лампы и бурым пятнам, много свиньей перестало существовать как нечто «целое», превратившись в куски разной величины и массы, Олег зафиксировал её в положении «лёжа на спине» подходящими по размеру поленьями по бокам и, улыбаясь, посмотрел на Ладу.
-Ну, как ты?
-Да я-то что? – пожала она плечами:
-Вот ему не позавидуешь!
Она кивнула на поросёнка.
Олег усмехнулся, как показалось ей, или не показалось? с какой-то грустью, сожалением, что ли? и принялся разжигать паяльную лампу.
Лампа зашипела, загудела, и, отрегулировав синий, напряжённый язык пламени, Олег начал смолить поросёнка.
Баба Маша жестом позвала Ладу с собой на веранду.
-Вот, Ладушка, тряпки, тазы, вот ведро с водой… Так, топор там есть…Вот сюда мясо, всё сюда, потом зять приедет, часам к девяти, он его увезёт в большой холодильник, в столовой договорился.
Лада была, как выразилась баба Маша – «на подхвате» - тут подаст, там придержит, это унесёт, то принесёт. Когда Олег, ловко орудуя то топором, то ножом, принялся разделывать тушу, она относила небольшие куски мяса на стол на веранде. Крупные куски он относил сам.
Наконец, весь поросёнок «перебрался» на веранду, паяльные лампы заняли своё привычное место на полке в сарае, щит отправился за чулан и уже ничто не напоминало о трагедии, свершившейся в столь недолгой жизни поросёнка.
Олег сел на скамейку, жестом пригласил Ладу и она присела рядом.
-Устал? – спросила она.
Он пожал плечами, закрыл глаза и подставил лицо солнцу.
-Да, нормально. Это ещё что! Вот когда с мешком кедрового ореха на плечах идёшь по тайге, уже вечереет, надо торопиться, чтоб засветло выйти к реке – вот там – да! А это – семечки!
…-Баб Маша! – воскликнул Олег, когда старушка подала ему целлофановый пакет с мясом.
-Ну, куда вы столько-то? Полпоросёнка!
-Ничего ты не понимаешь, Олежка, - в шутку ворча, она лукаво посмотрела на Ладу.
-Вот, красавице своей сегодня пожарь мясца. Да не на сковородке, а на костре! Ну, или там косточка есть, суп можно сварить. Да, выпейте винца! Сама делала, ну, ты знаешь! – она подала пластиковую двухлитровую бутылку, до самого горлышка наполненную тёмно-красной жидкостью.
-О, баб Маш! – Олег приобнял старушку:
-Спасибо! Ладуш, это очень вкусное вино! Точно! Спасибо!
-Да тебе спасибо-то! Большое дело сделал!
Олег с Ладой вышли на дорогу и, не спеша, пошли домой. Приятное чувство удовлетворения после хорошо сделанного дела охватило их, а то, что они помогли другому человеку в том, чего он сам сделать не мог и предвкушение не менее приятного вечера с друзьями вообще вплотную приблизили их, как выразился Олег – «к нирване».
-Не будем звонить Максу? – спросила Лада, когда они вошли во двор.
-Да нет, наверное, - пожал плечами Олег:
-Сказал же он, что сам позвонит. Зачем надоедать человеку.
