Порой прошлое пытается разрушить будущее - и тут нужно решить, что важнее: призраки и скелеты в шкафу или настоящая жизнь и любовь, здесь и сейчас...
Гриша приехал к отцу на такси, потому что ему совсем не улыбалось потерять права из-за пары стаканов слабоалкогольной бурды. Он вышел из машины и оглядел старый дом, знакомый ему еще с детства. Белый кирпич уже не казался таким фешенебельным, как двадцать лет назад, а шиферная кровля и вовсе отдавала бедностью. Сергей Валентинович не питал пристрастия к роскоши, а уж делами, которые не требуют срочного вмешательства и вовсе никогда не занимался. Крыша со своими задачами справлялась, не текла, а значит менять ее на какой-нибудь современный ондулин не было никакой необходимости. Гриша вошел в дом и сразу услышал орущий на максимальной громкости телек, так что пришлось зажать уши руками. Он прошел в гостиную, взял из руки спящего отца пульт и выключил шумный аппарат. Сергей Валентинович сразу проснулся и стал тереть глаза.
- А, Гриня, - пробормотал он, зевая. - Здорово. Как дела? Давно тебя не видел.
- Это потому что ты на работе на появляешься, - буркнул сын и озабоченно добавил: - Ты скоро совсем оглохнешь, зачем так громко включать?
- Чтобы перекричать голоса в голове, - махнул рукой отец и встал, поеживаясь.
Гриша вдруг заметил, что Сергей Валентинович совсем не молод: кожа на руках и лице обвисла, волосы почти совсем поседели, а уж костюм, состоящий из заправленных в носки трико и майки-алкоголички и вовсе выдавал в нем доисторическое животное. Гриша сделал чай, рассказал родителю несколько свежих новостей из Союза, а потом, нервно вздохнув, выдавил:
- У Тамары Степанцовой скоро выставка, серия акварельных натюрмортов...
- Бездарность, - со злобой выплюнул отец. - Такое впечатление, что она отучилась пару классов в детской художественной школе, а теперь строит из себя звезду изобразительного искусства.
- А Владимир Николаевич высоко оценил ее талант, - пробормотал Гриша.
- Владимир Николаевич даром, что старый козел, - продолжал изливаться ядом Сергей Валентинович, - а все бес в ребрах сидит. У него всегда бабы в чести!
- Да когда такое было в последний раз? - возмутился несправедливыми обвинениями Гриша.
- А ты чего их защищаешь? - с подозрением воззрился на него отец.
- Она совсем недавно абсолютно бескорыстно спасла твой старый зад от бесчестья, забыл? - изумился сын.
- Я ее ни о чем таком не просил! - едко ответил Сергей Валентинович. - А корыстность - это второе имя любой женщины. Будет теперь нам ставить на вид в лад да невпопад!
- Ты не испытываешь к ней ни малейшей благодарности, - ошеломленно констатировал Гриша.
- И тебе не советую, - кивнул отец.
- По-моему, это просто свинство какое-то, - покачал головой сын, испытывая мучительный стыд за родителя.
Сергей Валентинович хмуро посмотрел на него, а потом глаза его расширились, и он завопил:
- А-а-а! Так вот оно что! Предатель, юбочник несчастный! Стоило этой шавке хвостом вильнуть - и ты родного отца забыть готов! Ну ничего, ничего, она тебе еще покажет, почем фунт лиха, уж я этих баб знаю... и вот что: если ты намерен с этой девкой шашни заводить, я тебе устрою сладкую жизнь. Костьми лягу, а все у тебя отниму: не быть тебе ни художником, ни членом союза, никем! Предатель, щенок!
Гриша до хруста сжал челюсть, чтобы не наговорить отцу резких слов, быстро поднялся, схватил куртку и вышел вон.
Вечером, уже когда Тамара переоделась, чтобы пойти домой, к ней вдруг зашел пан Модзалевский и, хитро улыбаясь, усадил ее в кресло напротив себя.
- Скажите, пани Тамара, как вы относитесь к пану Григорию Тутаеву?
Она вспыхнула. Как она может к нему относиться? Она злится на него, конечно, но зачем об этом говорить всем подряд?
- Равнодушно, - пожала плечами Тамара.
- Правда? - переспросил пан Модзалевский и пытливо посмотрел ей в глаза. - Вы уверены в этом?
- Конечно, - кивнула она. - Я не держу на него зла. Мне его жаль, конечно, но каждый человек - сам кузнец своего счастья, и здоровья.
- Это печально, - пробормотал Богуслав и слегка потопал носками ботинок.
- Почему? - не поняла Тамара.
- Я еще никогда не видел его таким влюбленным, - вздохнул пан Модзалевский, повергнув ее в глубочайший шок.
- Что? - глупо переспросила она.
- Хотите сказать, что вы не заметили, как он к вам относится? - хитро улыбнулся мужчина. - Даже после поцелуя?
- Это была просто глупая выходка, - покачала головой Тамара. - Гриша любит позлить меня.
- Ну, поцелуй был просто лишним подтверждением, - махнул рукой пан Модзалевский. - Мне достаточно было увидеть, как он на вас смотрит, не отводя глаз.
Мужчина немного помедлил, подбирая слова:
- Гриша, конечно, не образец примерного поведения, но, поверьте мне, он хороший человек - честный и искренний. У него, конечно, было много женщин - кто из нас не совершал ошибок в молодости? Но я никогда не видел, чтобы он хотя бы на одну смотрел так, как на вас, а ведь я знаю его с самого детства!
Тамара слушала эту речь с замиранием сердца и не могла вымолвить ни слова.
- А насчет его выходок, - продолжал свою оправдательную речь Богуслав, - во-первых, он шалопай, и артист, и эмоциональный человек, и при этом впервые в жизни столкнулся с настоящим, взрослым чувством, и пытается убежать от него, потому что оно его пугает.
Они еще немного помолчали.
- Дайте ему шанс, - подвел итог пан Модзалевский, - я думаю, что из вас получится хорошая пара. Мне кажется, что он сможет сделать вас счастливой.
- Я не могу, - покачала головой Тамара. - Я помолвлена.
- Это тот тщедушный юноша, что забирает вас по средам и пятницам? - с легким презрением уточнил Богуслав.
- Да, - усмехнулась девушка, - информация у нас поставлена хорошо. Его зовут Егор, и он очень положительный молодой человек. Доктор, ведет здоровый образ жизни и спортом занимается.
- Гриша раздавит его одной левой, - усмехнулся Богуслав, но потом немного сконфузился.
- Пусть только попробует, - процедила сквозь зубы Тамара.
Той ночью Гриша неотступно преследовал ее во сне. Он был мягким, деликатным, не похожим на самого себя, но Тамара знала, что это он и что он любит ее, и не могла ему противиться. Какое-то необъяснимое чувство глубоко внутри нее заставляло ее подчиниться его ласкам, и она позволяла ему обнимать и целовать себя, и от этого по ее груди разливалось непередаваемое тепло.
Тамара пришла в Дом художников в этом непривычно размягченном состоянии, и так и не столкнувшись до обеда случайно с Гришей, решила нарочно сходить к нему, чтобы проверить, как он так по-особенному на нее смотрит.
Мужчина был явно не в духе, на Тамару он вовсе не смотрел, отвечал односложно и выглядел неважно: небритый, хмурый, лохматый... Она попросила одолжить ей немного салфеток для кистей, и Гриша принялся доставать их с какой-то дальней полки, недовольно бормоча, что он единственный во всем здании человек с запасами.
- Да ладно тебе ворчать! - пожурила его Тамара. - Просто выпей опять и все будет хорошо.
- Тебе бы только издеваться над больным человеком! - обвинил ее Гриша.
- А все потому, что я холодная и равнодушная, - кивнула Тамара с невеселой усмешкой.
- Запомнила... - буркнул Гриша. - Я вовсе не имел в виду, что... просто ты вечно одна, сама по себе, отдельно от всех... женщина-трудоголик...
- Это терзает твою совесть, - поняла Тамара.
- Мою что? - пошутил Гриша с таким мрачным лицом, что она с трудом удержалась от смеха.
- Послушай, - сказала она мягко, - тебя ведь никто не заставляет вести этот дурацкий образ жизни.
- О нет, только не это, - закатил глаза Гриша, - опять проповеди...
Тамара покачала головой:
- Честно говоря, я этого не понимаю...
- Чего ты не понимаешь?
- Твоей хандры и вечного похмелья и безделья... ты же художник, у тебя есть твое творчество, твой собственный мир...
Гриша смотрел на нее без всякого выражения, горой возвышаясь посреди комнаты. Он ссутулился, но из-за мощных плеч казалось, что это их тяжесть тянет его вниз и поэтому не создавало впечатления слабости. Его волосатые руки с закатанными чуть ниже локтя рукавами вязаного свитера были засунуты в карманы дорогих брюк.
- Знаешь, - вдруг улыбнулась Тамара, - я еще ни разу не заставала тебя за работой.
- Не так уж часто ты ко мне заходишь, - заметил Гриша.
- Но я даже никогда не видела тебя испачканным краской! - возразила Тамара.
- Просто я аккуратный, - пожал плечами Гриша. - А еще, я предпочитаю писать по ночам. И вообще, это что, допрос? Ты хочешь вытурить меня из мастерской под предлогом, что я тут не работаю?
- Не говори глупости! - вспыхнула Тамара.
Она нервно потеребила в руках полученные салфетки и, скупо поблагодарив, убежала.
Ну вот тебе и влюбленность, вот тебе и огненные взгляды, вот и счастье...
Продолжение