Воронья речь, вороньи шутки, вороньи истории обладают краткостью коанов или конфуцианских суждений; их богатство — в произношении, как если бы жестовый язык был выражен звуками. Перевод с одного человеческого языка на другой не идет ни в какое сравнение. Давным-давно Дарру Дубраули пришлось найти дорогу в Имр — так он называет человеческий мир, — и это была дорога со множеством ошибочных поворотов и тупиков; мне пришлось найти дорогу в Ка, мир Ворон, чтобы принести оттуда его историю, не зная точно, правильно ли я понимаю то, что принес.
Но посмотрите, вот же — на каждом человеческом языке мы говорим о «дорогах» и «путях», о том, как влачим по ним что-то. Мы приближаемся к «развилке», к «перекрестку», по ошибке «поворачиваем не туда». Вороны так не говорят. Но иначе я бы, наверное, не смог рассказать историю, составить жизнеописание. Мы — создания дороги, всегда гадаем, что за следующим поворотом. Вороны живут в широком, непроторенном трехмерном пространстве. Если на этих страницах я заменил вороний язык человеческим — совершенно иным по смыслам и воздействию, — то лишь потому, что у меня не было другого выхода.
Я точно помню, как мы учились — с трудом, каждый день, я у него, и он у меня, — что ж, может быть, в те дни, когда весна стала летом, а лето осенью, я и заслужил его дружбу? Конечно, может статься, что я просто сошел с ума. Может, эта Ворона меня знать не знает, ничего мне не рассказывала, а всю историю я поведал себе сам. Как бы то ни было, перед тобой, воображаемый Читатель, вся история, какая только может быть: повесть, которую, по моему убеждению, он мне рассказал, а я — услышал. Рассказ о том, как он покинул город и Городских Ворон и как добрался до моего дома, оказался первым, который он смог до меня донести, а я сумел записать. А потом — другие, и за ними — остальные: как все началось, как все закончится. И эта повесть начинается здесь.
Бывает так, что я попадаю в «поток». Несколько книг подряд так или иначе касаются одной и той же темы, раскрывают её по-разному, откликаются друг в друге. А бывает, что ответы на вопросы, заданные в одной книге я нахожу в другой, другого авторства, другой темы. Только недавно, в «Книге Чудес» Джеффа Вандермеера мне встретилось упражнение, в котором предлагалось написать рассказ, а потом переписать так, как будто главный герой рассказа – животное. И тут же мне попалась книга, которая пообещала мне историю вороны. Но в момент покупки, я, разумеется, не обратила на это внимания, опираясь совсем на другие критерии выбора.
Эта книга о вороне по имени Дарр Дубраули и тех жизнях, которые ему довелось прожить. Он помнит времена друидов и средневековье, времена колонизации Америки и войну Севера и Юга. И его воронья жизнь то и дело переплетается с жизнью человека. И, Дарр Дубраули знает и понимает, пусть лишь отчасти, два мира. Ка, мир ворон и Имр, мир людей. А ещё, в те далекие времена, когда люди верили, что все вороны знают путь в мир мертвых и способны отнести туда душу умершего, он действительно узнал дорогу в этот мир и может найти её снова.
Разумеется, о мире людей он знает лишь то, что он видел и слышал, а его понимание отличается от человеческого. Он умирает и возрождается снова, со временем вспоминая то, что видел и знал раньше. И он не уникален. Изредка он встречается с воронами, которые, пусть в силу иных обстоятельств, но похожи на него.
У этой книги размеренный ритм и неспешное повествование. И пересказывать её содержание – бессмысленно. Это книга, от которой я не могла оторваться и одновременно приходилось откладывать её чтобы осмыслить прочитанное. Это жизнеописание вороны, которая вполне могла бы стать частью человеческих мифов. События, о которых она рассказывает сами по себе миф. И хотя эта книга Джона Краули повествует о птице, она в гораздо большей мере о людях, чем может показаться. Потому что она ещё и о человеческом отношении к Смерти. А это все же чуть больше, чем просто жизнеописание вороны.