Страхи бывают разными. Некоторые из них облечены в понятную и разумную форму. Некоторые, напротив, почти не осязаемы, невнятно скребут грудную клетку изнутри. Пока еще не определился, к какому типу относится мой.
Я боюсь своего кота.
Стоило заметить неладное еще тогда, в самую первую нашу встречу. Я вышел к подъезду, в прохладу осеннего утра, чтобы проветрить гудящую после вчерашнего голову. Закурил, пытаясь разобраться, что делать дальше. И услышал тонкий, жалобный писк. Звук доносился из открытой двери подвала, в коридорах которого жильцы привыкли складировать свой хлам.
Спасаясь от холода, бездомные представители семейства кошачьих обосновались в помещении на постоянной основе. А сердобольные старушки с удовольствием их подкармливали. Поэтому в очередном писклявом котёнке, потерявшем маму, не было ничего удивительного. Но в этот раз он терзал слух так жалобно и громко…
Его услышали другие.
Два здоровенных ротвейлера, мирно пробегающих мимо, вдруг замерли. Их ненормальный хозяин взял привычку спускать собак с поводка, пока сам курил, сидя на скамейке. И пусть псы вели себя воспитанно и мирно, трепет жильцам они всё-таки внушали. У меня у самого всё замерло, как увидел вскинутые морды и жуткий оскал. Хищники услышали жертву.
Лишь мгновение они стояли на месте, определяя источник звука. В следующую же секунду две машины для убийства пролетели мимо меня в дверной проём подвала.
— Вот же ж мать, — только и успел выругаться я, бросаясь следом.
Понимая, что мне ни за что не успеть, буквально слетел по лестнице, едва не вывернув ноги. Пока нащупывал выключатель, я готовился увидеть окровавленные морды и разорванную на куски несчастную животинку.
Котенок спокойно сидел в коридоре, вылизывая себе шерстку. Ротвейлеры пытались ползти и пятиться одновременно, волоча пузо по серому бетону. Матерые псы скулили, как побитые дворняги.
Видели когда-нибудь здоровенные туши собак, ползущих задом? Зрелище нелепое и забавное. Вот только помимо смеха оно вызывает нечто еще. Необъяснимую, первобытную оторопь: когда видишь, что кто-то сильнее, быстрее и кровожаднее тебя вдруг начинает стелиться по земле.
Стоило прислушаться к этому чувству ещё тогда. Но особой внимательностью я не отличаюсь, тем более к собственным эмоциям. Потому мне казалось, что котёнок всё ещё в опасности. Я схватил тёплый комочек светлой шерсти и, спрятав за пазуху, направился к выходу.
— Каин! Авель! — Снаружи орал хозяин, потерявший своих собак. — Мужик, кобелей моих не видел?
— Внизу, — коротко кивнул я.
Котенок удобно устроился под моей курткой, словно и не было ничего. Дрожал почему-то лишь я один.
***
Дорога до работы заняла больше времени, чем обычно — надо было заскочить в магазин, купить молока моему новому знакомому. Заодно в пути очень уж хотелось высказаться, и свободные уши, пускай и кошачьи, были весьма кстати. Мне надо было с кем-то поделиться своей историей.
Познакомился я, значит, с барышней. Точнее, это она сама со мной познакомилась. Подсела в баре, где я, в честь зарплаты, решил позволить себе парочку пивка. Разговорились. Следующее, что помню, — как она снимает с меня одежду. Уже в моей квартире. Вчера я точно не планировал наклюкаться, ибо сегодня на работу, да и с двух бокалов пива меня так развезти не могло. Тем не менее больше я ничего не помню. Наутро девушки у себя дома я не обнаружил. Как, впрочим, не обнаружил и кошелька с телефоном.
Не знал, что клофелинщицы ещё в моде.
Наличных у меня было немного, от карточек ей всё равно проку не было бы, а вот за телефон с кошельком обидно. Особенно за кошелёк. Хороший, итальянский.
Сетуя на несправедливость судьбы и коварство женщин, мы добрались до офиса. Нежась в тепле за пазухой, мой собеседник уснул. Да и какая разница, всё равно, как дурак, с котом разговариваю.
Не успел я переступить порог своего кабинета, как надо мной навис босс:
— Ну и где ты шляешься? Во сколько ты на работе должен быть, Антон?
Спорить или обращать внимание на тот факт, что задержался я лишь на четыре минуты, здесь было бесполезно. Не тот человек.
— Да я вот, — я расстегнул куртку, — котёнку помог.
Начальник скривился, от чего ему добавился ещё один подбородок.
— Фу, ты сюда ещё и животных таскаешь. Где ты его подобрал? Он же явно блохастый!
Котенок открыл глаза и внимательно изучал начальника. Тот презрительно пялился в ответ.
— Значит так, у меня сейчас собрание с генеральным, некогда тут с тобой разбираться. Чтобы объяснительная лежала у меня на столе до обеда. И да, — бросил он уже в проеме, — избавься от него!
— Ага, сейчас, — буркнул я, доставая котёнка. — И ничего ты не блохастый, правда?
Понимая, что, может быть, и неправда, я всё же погладил малыша.
— А этого ты не слушай. Мудак он.
Достать в офисе, где постоянно чаевничают женщины, блюдце, не составило труда. Глядя на жадно лакающего молоко зверька, я думал, что не все котики одинаково красивы. Этот был явно кривоват, с заломленным ухом и непропорционально большой головой. Шёрстка его слежалась и местами словно была опалена. Из-за грязи сложно было понять, какого она цвета.
— Кушай, Котангенс. Вечером мы тебя отмоем.
О да, я мастер давать прозвища.
***
Тем вечером я допоздна доделывал отчёт. Отмытый, приятно пахнущий шампунькой и сытый котенок спал неподалеку. Водные процедуры, кстати, не сделали из него красавца. То, что я принял за подпалины на шерсти, оказалось чудаковатым узором.
А ещё я даже не успел заметить, как в голове укоренилась мысль оставить его себе. Никогда не задумывался о домашнем питомце, к котам всю жизнь относился равнодушно, а тут раз! И новый сожитель. Но было в нём что-то особенное, притягательное. Характер как минимум.
— Мяу, — раздалось со стороны дивана.
— Что, опять кушать?
Ещё одно одобрительное “мяу” подтвердило мою нехитрую догадку.
— Сейчас закончу и открою тебе тех консерв, что мы прихватили по дороге домой.
— Мяу! — уже более настойчиво.
Я уже тогда заметил, что его мяуканье отличается от писка обычных котят. Куда более четкое, внятное, хорошо поставленное, если можно так выразиться. Но главное, я был уверен тогда и совершенно убежден в этом сейчас, — обладающее интонацией. Для животных это вообще нормально?
— Иду уже, иду!
Наш разговор прервал телефонный звонок. Звонили на домашний, естественно, мобильный же украден. На стационарный телефон мне могут позвонить лишь родители, да и то не в столь поздний час. Я уже хотел было не отвечать, но мысль о том, что с родными могло что-то случиться, заставила поднять трубку.
— Антон Эдуардович? Лепницкий? — Строгий мужской голос.
— Это я. Слушаю.
— Говорит следователь Голованов. Скажите, вам знакома гражданка Маслова Анна Анатольевна?
Перебрав в картотеке памяти с пару десятков родственников и знакомых, честно ответил:
— Нет, не припомню такую.
В трубке помолчали.
— Скорее всего, она представилась другим именем. У нас есть основания полагать, что вы стали жертвой мошенницы и воровки прошлым вечером.
Вот это да! Я ведь даже заявление не писал, не верил, что смысл есть. А тут такое! Ай да полиция, ай да молодцы, удивили.
— Да-да, но как вы узнали?
Следователь вздохнул, трубка затрещала:
— Гражданка Маслова сегодня утром попала в происшествие.
— Она цела? — вещи вещами, но человеческая жизнь всё ещё слишком большая плата за воровство.
— Частично. Ну, то есть жить, конечно, будет, но вот заниматься промыслом навряд ли. Она положила свои руки на трамвайные рельсы. И потеряла обе кисти.
— Зачем? — тупо спросил я.
— Обстоятельства выясняются. Придя в себя в больнице, она первым делом попросила вызвать полицию. Сказала, что хочет покаяться. И назвала имена и адреса всех своих жертв. А также указала, где хранятся украденные вещи. Вам надо будет приехать для урегулирования некоторых формальностей. Я продиктую адрес. Вы меня слышите, Антон?
— Слышу, диктуйте.
Закончив разговор, я откинулся на спинку кресла. Ощущение было отвратительное. В некоторых странах за воровство отрубают руку. Здесь возмездие также не заставило себя долго ждать. Странное, жестокое возмездие.
— Слышал, Котангенс? Береги лапки, дружище.
Кота в комнате уже не было. С кухни донёсся шум. Включив свет, я обнаружил, что металлические консервы с кошачьей едой валяются на полу развороченными. Будто их в спешке вскрывал Фредди Крюгер. Котангенс спокойно доедал разбросанный паштет прямо с пола.
***
Обычно, мое утро действительно начинается с кофе. Не с того дерьмового, что в рекламе, а с нормального, молотого, сваренного в любимой турке.
Это утро началось с воя сигнализации под окном. Черт бы тебя драл, владелец старого француза, что орёт вот уже третий раз за неделю. Пять утра, выходной, ненавижу. По предыдущему опыту я знал, что эта колымага может надрываться часами.
Набросив на голову подушку, чтобы хоть как-то сбавить шум, тянусь рукой к одеялу. Туда, где свернувшись калачиком мирно дремал мой необычный кот. Пусто.
Котангенс, видимо, также разбуженный неисправной сигнализацией, спрыгнул с кровати и побрел в сторону окна. Одно быстрое движение, и вот он сидит на подоконнике, смотрит на улицу.
— Выспаться, видимо, не получится, — замечаю я.
Сигнализация умолкает. Наконец-то! Котик возвращается ко мне. Можно ещё поспать.
Спустя несколько часов меня снова будят, на этот раз телефон. Хорошенько зевнув и потрепав за ухом шерстяной комочек, я отправился к стационарнику.
— Антон? По мобильному до вас не дозвониться, — узнаваемый голос милой секретарши директора.
— Его украли.
— Знаю, что у вас выходной, но вас ждут в офисе.
Я то думал, утро не может быть хуже. Но нет. Наверное, жирный босс опять лютует.
— Зачем? — аккуратно спрашиваю я.
— Руководителя торговой сети, то есть вашего начальника, сегодня уволили. Генеральному срочно нужна замена. Он готов рассмотреть вашу кандидатуру. Сегодня в двенадцать, успеете?
--Да-да, конечно! Успею, я буду! — затараторил я, не веря в то, что слышу. — Постойте, а почему уволили-то?
Девушка замялась, а затем перешла с делового тона на заговорщицкий.
— Вообще-то мы не должны распространятся на эту тему. Но… — она коротко хихикнула. — Вчера на совещании ваш начальник.... Он заразил генерального и инвесторов блохами! Говорят, чесался всё время, а потом они словно из него посыпались. Такого никто из руководства терпеть не стал. Не опаздывайте, Антон.
Отойдя от телефона, я закурил. А ведь мой босс еще на Котангенса грешил! Хотя у того блох нет, я его тщательно вымывал вчера, ни одной не встретил. Странно это, конечно.
Подойдя к окну, я замер с тлеющей сигаретой в зубах. Внизу, полностью обгоревшая, залитая пеной, ещё слегка дымящаяся, стояла колымага соседа. Точнее то, что осталось от мешающей всем спать машины. Рядом, схватившись за голову, метался безутешный хозяин.
Неужто кто-то из соседей не выдержал и поджёг? Или она могла загореться сама, скажем, из-за неисправной проводки? Не успел я додумать мысль, как сзади раздалось:
— Мяу!
Время кормить кота.
***
Возвращался домой я в приподнятом расположении духа. Мою новую должность утвердили, с понедельника можно было принимать дела. Ко мне вернулись украденные вещи, даже что-то из денег. Кредитки не придётся восстанавливать, уже хорошо.
Мало что могло мне испортить настроение. Разве что черная тонированная “бэха” у подъезда кольнула своим видом куда-то под ложечкой. Поднявшись на свой этаж со смутной тревогой, я открыл дверь квартиры. Закрыть её уже помешала чья-то здоровенная волосатая рука.
— Здравствуй, Антошка! — Во всю улыбаясь, в дом протиснулся двухметровый амбал. Следом ещё один. — Соскучился?
— Да не очень, — бросил я раздраженно, но страха прикрыть не сумел. — Чаю?
— Бабки, Антошка. Бабосики! Лаве, капуста, зеленые. Можно и деревянными, мы не придираемся. — Мужчина подмигнул.
Я уже успел отступить на кухню.
— Мужики, сказал же, всё отдам. Надо только подождать. Меня на работе повысили, деньги хорошие. Всё отдам!
— Отдашь, милый, как не отдать-то.
Последствия крупного кредита нависали надо мной в своих кожаных куртках, будто с приветом из девяностых. Истории успеха знаменитых бизнесменов мелькают на каждом углу, как образец мотивации. Про истории прогоревших никто не рассказывает, ведь на этом не сделать деньги.
Я мог бы рассказать одну, про взятый кредит на своё дело, бизнес, что пошёл в гору, про ещё один взятый кредит, еще больший, на расширение. И про кинувшего поставщика, машину бюрократии и ненадёжных партнёров. Про огромные долги, часть которых погасил, продав остатки своего дела, а часть пытался выплатить, впахивая на дядю уже второй год.
Вот только вам вряд ли интересно, а коллекторы это уже слышали.
— Зарплата большая — это хорошо. Это молодец. Сможешь, значит, квартирку себе снять.
— Да мне и из этой вид нравится.
Улыбка сошла с лица громилы, как и не было.
— Ты что, мля, шутник? А? — с этими словами он ткнул меня открытой ладонью в лицо. Вроде и не сильно, но для сохранения равновесия пришлось схватиться за столешницу. — Ты, сука, думаешь, мы тут шутки шутим? Да?
С моего носа на пол полетела алая капля. Я молчал. Говорить было нечего, денег у меня нет. На помощь в такой ситуации звать уже поздно, да и бесполезно.
Говоривший, а он явно был в паре с главным, достал из папки какие-то документы.
— Короче, подписывай, и свободен.
— Это что?
— Ты не беси меня, мля! Подписывай, сказал. А квартирку себе новую найдешь. С повышения.
И загоготал. Этому уроду доставляет удовольствие то, чем он занимается.
— Я отлить схожу, а ты давай, не тяни. По хорошему пока.
И, кивнув своему напарнику, удалился в коридор. Второй преградил собой выход из кухни, кивнув на договор. Так, можно сказать, выиграно время, чтобы подумать, как не отдавать им квартиру. Совсем мало времени!
— Ха, ты посмотри, какой малыш! Кись-кись-кись, — раздалось из коридора.
— Кота не трогайте, уроды, — буркнул я.
— Мяу!
Я сделал вид, что читаю документы, сам прикидывая, как смогу выкрутиться. Тем временем из коридора больше не доносилось никаких звуков. Он же вроде в туалет собирался?
Амбал, что остался со мной, тоже заметил, что главного давненько нет, и высунул бритую башку в коридор посмотреть.
— Гиря, ты чо? — его рот развело в изумлении. Я тоже выглянул.
Гиря не дошёл до туалета буквально два шага. Стоял и пялился в одну точку. Его била крупная дрожь. Коротко остриженные волосы, словно инеем, покрылись сединой, а красные глаза отчетливо выделялись на лице цвета мела. Мужчина плакал беззвучно.
— Ты что, обоссался? — второй коллектор указал на влажные штаны, что уже начинали источать смрад аммиака.
— Убирайтесь, — просто сказал я.
Лицо Гири исказила новая гримаса ужаса, и он пулей вылетел за дверь. Ничего не понимающий коллега выскочил вслед за ним. Я щелкнул замком.
В комнате спокойно вылизывался Котангенс. Мне показалось, или за сутки котенок действительно подрос?
Наверное, мой мозг не хотел замечать очевидное. Боялся выстроить эпизоды последних дней в единую цепочку. Сложить пазл.
Слишком много необъяснимых событий произошло с момента появления этого кота. Слишком многие получили то, что заслуживали. Я — нормальную работу и еще одну отсрочку по кредиту. Остальные — тоже. Любишь обижать слабых, пресмыкайся, волоча пузо по земле. Если воруешь, потеряешь руки, если запугиваешь, сам обоссы свои штаны от страха. Если ты мудак, держи блох. А сгоревшая машина? Что ж, котики любят поспать.
— Котангенс, нам нужно серьёзно поговорить. — Чувствуя себя полным идиотом, сажусь рядом с котом. — Это ты сделал?
Я серьёзно смотрю на котёнка, котёнок с не менее серьёзным выражением вылизывает свою промежность.
Каждому своё.
***
— Мяу.
Всё-таки, в подсознании, я ждал этот звук. Не в силах поверить, но ждал.
— Мяу!
Дрожащими руками прикуриваю сигарету и делаю глубокую затяжку.
--Мяу!
Сегодня я отвез его в деревню, к родителям. Там неподалёку стоит хутор со старой, потемневшей от времени церквушкой. Местный батюшка — человек, что прославился на всю округу своей мудростью и истинной Верой. Неправильный по общепринятым меркам священник, что не признаёт золота и носит скромный деревянный крест. Не ездит на лексусе, а иконы рисует и отдаёт за просто так.
Если мне и могли помочь, то только там.
Последующую неделю, после случая с коллекторами, ничего странного не происходило. Почти. Но я уже не могу списать увиденное на игру фантазии или стечение обстоятельств. Когда Котангенс играл, спал или позволял почесать своё розовое пузико, он казался обычным котом. Но я знал, что это не так.
Хотя бы потому, что вернувшись с работы, ты не найдёшь обычного кота с работающим телевизором. Он смотрел, с той внимательностью, что пугала меня. Будто понимая, что происходит на экране. В основном образовательные каналы. Об истории, о политике, устройстве мира. Реже — каналы про живую природу. Хорошо, что до интернета не добрался, шутил я про себя. Но было не смешно.
Он учился.
Не знаю, какие силы скрыты в этом несуразном кошачьем тельце. Не знаю, во зло они или во благо. Как-то раз, отчаявшись, я прочитал над ним “Отче наш” и окропил святой водой. Кот посмотрел на меня, как на придурка, и во взгляде этом, готов поклясться, разума было больше, чем у большинства людей.
Несмотря на это, какая-то невиданная сила привязала меня к нему. Я стал считать его другом, членом семьи. Полюбил, как и подобает хозяину любить своего питомца. Но кто из нас был питомцем, я не знал.
Не получив ответы, однажды, видимо, я сойду с ума. Но расстаться с ним не могу. Как и он со мной.
— Миау!
Еще одна затяжка.
Несколько часов в пути котёнок спокойно спал. Когда мы вышли на хутор, лишь с любопытством озирался вокруг. Но дойдя до церквушки, начал яростно царапать и брыкаться под курткой. Он вырвался из моих рук, когда мы были в десяти шагах. И умчался в лес. Именно умчался. Не думал, что коты могут так бегать. Видел в детстве, как пролетает стрелой заяц.
Котангенс был быстрее.
Битый час я ходил по округе в поисках, звал. Но никого не нашёл. Он не вернулся ко мне. И вместо ответов я обрёл лишь боль и разочарование.
Старый священник лишь покачал головой на мои рассказы, развел руками и окрестил крестным знамением. Большего я уже и не ждал.
— Мяу!
Царапает дверь. Легонько. Может сильнее, я помню, как он потрошил консервы.
— Мяу!
Сто шестьдесят километров леса и неизвестных дорог. Сто шестьдесят, и у него лапки… а он вернулся всего-лишь на сорок минут позже меня. Вернулся ко мне.
— Мяу, — совсем тихо.
Я его ждал.
Я точно знаю, что боюсь своего кота. И точно знаю, что больше без него не смогу.
— Мяу.
Бычок в пепельницу.
Поворот замка.
— С возвращением, дружище.
— Мяу!
