Напоминаю, четвертый энергоблок ЧАЭС это тот на котором произошла авария 26 апреля 1986г.
Ну вот, пациенты Кащенко добрались до ДЗЭН и ЧАЕС. Мы так славно рассуждали о том, что кушала Алла Пугачева на полдник. А тут лезут с авариями. Портят нам всю обедню. Однако не спешите. Я не против вашего интереса к творчеству замечательной певицы, однако послушайте как я построил четвертый энергоблок ЧАЭС.
В 1985г. я поступил на работу в отдел «Сейсмостойкости АЭС». Проектированием АЭС в то время занимался институт «ГИДРОПРОЕКТ», тот что на Соколе. Отдел, где мне предстояло работать, входил в его научно-исследовательский сектор и располагал прекрасным японским оборудованием. Двухкомпонентным вибростолом фирмы «Дирретрон» грузоподъемностью 400кг и многокомпонентной виброплатформой грузоподъемностью несколько тонн. Вибростол позволял моделировать колебания вперед-назад и вправо-влево. А виброплатформа моделировала реальное сейсмическое воздействие. Предполагалось, что на ней будет тестироваться все оборудование для строящихся АЭС. Проблема состояла в том, что было не ясно какие ускорения реализуются на каждом этаже станции и, соответственно, какую нагрузку испытывает оборудование. Чтобы выяснить это решили построить модель энергоблока в масштабе 1:100 и испытать ее на вибростоле.
По извечной русской схеме закупкой оборудования занимались «компетентные» люди. Чтобы сэкономить, закупили только железо. А программное обеспечение, которое стоило столько же сколько железо покупать не стали. Что мы глупее узкоглазых? Обойдемся своим умом. Мстительные японцы приложили инструкции по сборке на японском языке. С трудом, через Посольство удалось перевести ее на английский, а затем на русский. И оборудование все-таки собрали. А дальше возникли проблемы: как трясти? В этот напряженный момент я пришел в отдел. Мне помог его величество случай и футбол.
Кажется, в апреле-мае 1985г.проходил какой-то чемпионат по футболу. В одну светлую голову пришла замечательная мысль: если «Дирретрон» не работает, от него не убудет если позаимствовать, на время конечно, его цветной монитор. Сегодня даже сосунки имеют гаджеты с жидкокристаллическими экранами, а тогда цветных телевизоров с небольшим экраном не был. Был малогабаритный телевизор «Юность», но он был чёрно-белый. Не знаю почему так было, Цветные телевизоры с большим экраном уже имелись.
Кто-то донес начальнику о раскулачивании оборудования, наверно, секретарша. В зале «Дирретрона» был объявлен срочный сбор. Начальник пришел первым и когда стали подтягиваться сотрудники возмещать утрату было поздно. Как же ругался наш начальник. Я уже имел опыт работы на стройке, но такого никогда не слышал. Пока он орал, я рассматривал японское оборудование. Оно ничем не отличалось от отечественного, купленного в институте Космической медицины, на котором довелось работать в течение трех с половиной лет. Когда же был поставлен вопрос ребром: До коле? Сказал, что запущу это оборудование за 15 минут если мне дадут отвертку. Японскую отвертку украсть еще не успели.
Перед началом работы вибростола усилитель нужно было балансировать. Просто покрутить один винтик. Но винтик этот был спрятан под другим винтиком, который предварительно нужно было вывернуть. Это называлось «защитой от дурака». Чтобы никто посторонний не мог вмешиваться в работу оборудования. На советских усилителях общего пользования такая защита не устанавливалась, только на приборы специального назначения. Японцы видимо решили у русских много дураков, установим от них защиту.
Через две минуты вернули монитор, включили вибростол. И, о чудо, он затрясся не как паралитик, а в соответствии с заданной программой, которая демонстрировалась на мониторе посредством прекрасных японских акселерометров по 500 долларов каждый. Начальник вручил мне ключ, назначил смотрителем зала и наказал никого в него не пускать. Все сотрудники были рады благополучному разрешению конфликта. Кстати «Дирретрон» я потом использовал в своих корыстных целях для тарировки датчиков.
Но вернемся к ЧАЭС. Мне выдали чертежи и спецификации оборудования четвертого энергоблока этой станции и приказали построить такой же, но в масштабе 1:100. В то время в СССР массово эксплуатировались АЭС двух типов, с энергоблоками РБМК-1000 (реактор большой мощности, 1000 МВт) и ВВР-440 (водо-водяной реактор, 440 МВт). Последние пришли из военно-морского флота, с подводных лодок. Предполагалось, что в случае аварии реакторный блок затапливали и реактор охлаждался забортной водой. Однако в гражданском строительстве это сочли опасным и ВВР стали заменять РБМК.
ЧАЭС в то время имела четыре блока с РБМК, еще два строились. Блок представляет собой куб с ребром 66м. Основание куба 6-ти метровая железобетонная плита с галереей внутри. По галереи поезда подвозили оборудование станции. В центре основания устанавливается ядерный реактор. Он похож на пластиковое яйцо с игрушкой киндерсюрприза. Диаметр яйца 5м, а высот в 2,5 раза больше. В специальные трубчатые ячейки яйца опускают 144 топливных стержня, который помещены в графитовый чехол из параллелепипедов размером 150*150*300мм. (Однажды мне довелось помогать загружать модель атомного реактора. Почему-то графитовые оболочки моделей стержней были сделаны из графита, т.е. угля, видимо для пущей реалистичности. Как будто нельзя было сделать из дерева. Один человек управлял тельфером, а мы четверо пытались направить стержни в ячейки. Вымазались углем как черти.) Рядом с реактором расположены две бериллиевые ванны для охлаждения стержней с ядерным топливом. В качестве энергоносителя первого контура использовался литий. Он нагревал энергоноситель второго контура, т.е. воду, которая превращалась в пар и вращала турбину генератора. Реактор и бериллиевые ванны накрывались бетонным колпаком из преднапряженного бетона. Этот бетон был армирован стальными канатами, которые сжимали бетон и заставляли его работать только на сжатие. Такая оболочка по расчетам и испытаниям модели выдерживала падение летательного аппарата, т.е. самолета, говоря просто попадания ракеты. Это была грязная зона, куда персонал станции не заходил.
Вокруг колпака грязной зоны строился каркасный многоэтажный дом с навесными внешними панелями-стенами. На каждом этаже этого дома располагалось сонмище всякого оборудования, большинство которого представляло металлические шкафы разного размера и веса. Необходимо было смоделировать массогабаритные характеристики каждого элемента оборудования. По началу задача показалась очень трудной, но, когда договорились о пределе ошибки массы в 50кг все встало на свои места. Т.е. шкаф весом 180кг и 230кг попадал к одну весовую категорию моделей, при этом общий вес модельного оборудования, расположенного на одной стене не должен был отличаться от общего веса натурного оборудования на 50кг. Такая унификация очень облегчала задачу модельщикам, и не слишком влияла на массовые характеристики модели.
Я чертил каждую балочку, каждую панельку, каждый шкафчик модельного размера, указывал вес модельного элемента с точностью до десятой доли грамма и удельный вес материала из которого следовало изготавливать тот или иной элемент. Для моделирования бетона был выбран гипс. Для моделирования более тяжелых элементов модели использовались наполнители: алюминиевые и железные опилки, мелкая свинцовая дробь. Для более легких – опилки древесины.
Строительство велось следующим образом. Я чертил и утверждал чертежи здания и оборудования в отделе, вез проектную документацию модельщикам. Они изготавливали пробные детали. Эти детали тщательно взвешивали и обмеряли. Если массогабаритные характеристики соответствовали проекту модели начинали изготовление деталей. По готовности я снова обмерял и взвешивал все элементы и давал «добро» на сборку деталей. Так этаж за этажом росла наша модель.
Не обходилось и без эксцессов. Иногда модельные элементы оказывались слишком хрупкими и ломались, иногда путались с количеством и наименованием наполнителя и модели оборудования приходилось изготавливать заново. Модельщики встречали такие неурядицы с философским спокойствием. Были они люди взрослые, за пятьдесят, и опытные, работали у Вучетича на монументе Родина-мать в Волгограде. Очень интересно об этом рассказывали. Оказывается, оригинал знаменитого колоссального монумента был 50см высотой. По этому оригиналу размеры выносились на натуру. Представляете какой адский труд. Так, что моя модель энергоблока ЧАЭС для них была развлечением. Однако ошибки возникали. Тогда один из них бежал в магазин за бутылкой портвейна три семерки, другой раздумывал как исправить ошибку. Затем распивали бутылку, успокаивали нервы и принимались за работу заново.
Нас никто не подгонял, видимо схема испытаний не была утверждена. Меня это устраивало. Если первоначально было много проектной работы, то в последствии модельщики сильно отстали и у меня появилась уйма свободного времени, которое мог использовать с пользой для своей научной работы. Писал статьи, проводил испытания на «Дирретроне», ходил в библиотеку.
Иногда начальство проверяло нашу работу. Но т.к. модельная мастерская располагалась в бывших конюшнях дома Мусина–Пушкина на Разгуляе (там в то время находился один из корпусов МИСИ), что было далеко от нашего института, то такие инспекции были не часты.
26 апреля 1986г. произошло трагическое событие-взрыв на четвертом энергоблоке ЧАЭС. Видимо этот энергоблок использовали для некоторых опытно-экспериментальных работ, чем и объяснялась выдача мне проектной документации этого блока. В отделе начался переполох, т.к. были неизвестны причины и последствия трагедии. Впоследствии выяснилось, что строительные конструкции с честью (если так можно сказать о трагедии) выполнили свой долг. Конечно защитная оболочка не могла выдержать взрыв ядерного реактора, т.к. высокая температура «отпускала» натяжение стальных канатов, а бетон растрескивался. Однако здание в целом устояло.
Мы предполагали, что работа будет закрыта, ожидали оргвыводов. Они последовали, но не те что мы ожидали. Всем сотрудникам повысили зарплату, мне более чем на треть и повысили в должности. Много лет спустя один сослуживец, капитан первого ранга и специалист по ядерным реакторам подводных лодок объяснил мне причину взрыва ректора, но я мало что понял, не буду приводить его доводы, т.к. не являюсь специалистом в этом вопросе и боюсь что-нибудь напутать.
Наконец, к середине лета 1987г. модель была готова и со всеми возможными предосторожностями доставлена в отдел. Здесь ее всесторонне обследовали на наличие повреждений и отклонений от проекта. Впрочем, это был бесполезный труд, т.к. внутрь заглянуть было невозможно. Оставалось довериться профессионализму модельщиков и моей квалификации, и молиться, о том, что при транспортировке ничего не повредили и не нарушили.
Началась подготовка к испытаниям. Тарировали вибростол, калибровали акселерометры, уточняли программу испытаний. Затем с помощью гипсовой подливки модель закрепили на вибростоле. Модель четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС полностью была готова для проведения испытаний на сейсмические воздействия.
Для меня эти испытания не представляли научного интереса. Да и атомные электростанции не нуждались в моих разработках, т.к. влияние грунтовых условий на их сейсмостойкость (сфера моих интересов) минимальна. Поэтому в сентябре 1989г. когда начались испытания я перешел на другую работу.
Информация о результатах испытаний появилась в открытых источниках только один раз. По программе предполагалось трясти модель «как грушу». Из публикации было не ясно то ли результаты были столь важными, что им был присвоен гриф «для служебного пользования», то ли испытания провалились. Достоверных сведений об этом я не имею. Обидно, если построенную с такой любовью модель четвертого энергоблока ЧАЭС, на которую я потратил два года жизни бездумно и бесполезно разрушили.
Если я чего-то напутал прошу прощения и не обижайтесь. Много лет прошло, что-то могло забыться. Пишите Ваши комментарии грамотно, пожалуйста. В противном случае не буду на них реагировать.
