В одной глухой деревеньке это было. Тихой, бесперспективной, уныло доживающей свой век. Деревенские детишки, окончив местечковую школу, поразлетались в далекие края. Да и те, кто был помоложе, пошустрее, тоже в поисках лучшей доли подалась кто в райцентр, кто за пределы оного. Из, так сказать, аборигенов, деревеньку заселяли лишь одинокие старушки, да сизоносые, не твердо держащиеся на ногах граждане, по понятным причинам оказавшиеся за бортом жизни. И все же сказать, что жизнь в деревеньке совсем уж заглохла, тоже нельзя. Она шла себе своим ходом, и порой случались в ней события, способные вызвать сильнейший резонанс в этом сонно-копошащемся человеческом муравейнике. Вот, к примеру, в день 1 мая, известном как Международный день трудящихся. Немного предистории. В деревеньке имелась единственная торговая точка. Там никогда не было очередей, ажиотажа, акций и прочей подобной чепухи. Деревенские бабули время от времени наведывались туда, чтобы отовариться солью да спичками, а за одно узнать, кто еще из сельчан жив, а кто помер. Местные алкаши шли туда за желанной чекушкой. Собственно, этими, да еще кой-какими наиболее ходовыми товарами и ограничивался ассортимент деревенского супермаркета. Продавщица Зойка, шустрая конопатая деваха (тоже из местных) большую часть своего времени проводила в скуке, зевая за прилавком и гоняя мухобойкой обнаглевших жирных мух. Была она старой девой, но всей своей сущностью напрочь отметала устоявшиеся убеждения в том, все старые девы – озлобленные и нервозные стервы. Нет, что вы. Зойка всегда была рада каждому покупателю, с удовольствием выслушивала жалобы старушек на ревматизм или подагру, и сетования на своих взрослых детей, забывших дорогу к порогу родного дома. Сочувствовала, утешала, удивленно цокала языком, согласно кивала головой, а сама тем временем аккуратненько что-то недосыпала, недовзвешивала, или недодавала сдачи. Впрочем, это мелочи. Сельчане искренне уважали Зойку, как единственного образованного человека на селе, и ценили ее за способность дать каждому покупателю возможность почувствовать себя важной персоной. Так, ну, а теперь вернемся к первомайкому празднику. День начинался как обычно: скрип телеги за решетчатым окном магазина, рой жужжащих мух над витриной с колбасами, вопли дерущихся котов на заднем дворе. Зойка уже открыла магазин, но по опыту работы знала, что покупатели появятся позже, поэтому не спеша перетягивала из кладовки поближе к прилавку мешки с мукой и сахаром, наводила марафет на витринах. В эти минуты тихонько приоткрылась входная дверь и торговый салон пересек яркий до слез луч солнечного света. Вместе с ним в проеме двери показалась нечесаная шевелюра конюха Пашки. На полусогнутых ногах Пашка подошел ближе и скорбно шевеля сивыми усами, выдохнул слегка картавым голосом:
- Зая, душа гоггит….
Не обращая на посетителя никакого внимания, Зойка продолжала выкладывать из холодильника на витрину колбасы и банки с селедкой. Пашка подождал немного, снова вздохнул и взмолился:
- Зая, Богом тебя молю! Пгаздник же сегодня, имей совесть! Дай четвегтушку в долг, а? В последний ггаз, клянусь! А 10-го получка будет, отдам тебе все, что задолжал, гадом буду, если совггу!
- Да иди ты… достал уже. Вот 10-го и приходи.
- Так, значит, не дашь? Или дашь? Дашь или не дашь?
- Не дам.
- Так вот значит как… Ну, ладно, - в Пашкином голосе появились жесткие нотки металла, и он решительным шагом вышел из помещения, громко хлопнув дверью. Зойка заканчивала последние приготовления к приходу покупателей: меняла ленту с налипшими мухами на свежую. В этот момент за ее спиной раздался слегка картавый грубый мужской голос:
- Всем стоять! Не двигаться! Это оггабление!
От неожиданности Зойка громко ойкнула и уронила ленту. Обернувшись, увидела, что рядом с витриной с вино-водочными изделиями стоит мужчина в вывернутой наизнанку куртке и в черной вязаной шапке, одетой на бандитский манер. Шапка была напялена по самое горло, из прорезей сверкали горящие глаза, а из того места, где расположен нос, торчали обвисшие сивые усы.
- Женщина, я сказал: не двигаться! Сопгготивление бесполезно! А то убью!
Мужчина направил на нее дуло пистолета. Оружие такого рода лежало у Зойки на складе в коробке вместе с другими игрушками. Сельчане иногда покупали их для своих внучат, приезжающих в гости на каникулы. Воспользовавшись минутным замешательством торгового работника, налетчик схватил бутылку Кагора и бросился наутек. Зойка истошно завопила:
- Ах ты, гангстер сра…й! Ах ты гад! Пашка, верни бутылку! Верни по-хорошему!
Не найдя ничего более подходящего, Зойка схватила подвернувшуюся под руками мухобойку и, размахивая ею, словно Чапаев шашкой, коршуном налетела на грабителя. Отбиваясь от рассерженной не на шутку продавщицы, крутой мачо несколько раз успел выстрелить в воздух пистонами, затем выронил пистолет. Зойка, выхватив у него одной рукой бутылку, второй продолжала хлестать налетчика мухобойкой до тех пор, пока с его нечесаной шевелюры не слетела шапка. Спасаясь от столь грозного оружия, бедолага-неудачник на четвереньках подобрался к выходу и перекатился через крыльцо. Зойка не стала его преследовать. К магазину подходили первые покупатели и ей некогда было заниматься всякой ерундой.