Рассказывает Найджел Робак.
Я встретил Хосе Фройлана Гонсалеса лишь однажды, в 2002 году. Гран-При Бельгии тогда выиграл Михаэль Шумахер, и это была 100-ая победа Ferrari вместе с их топливным поставщиком: счастливый случай был в том, что компания пригласили на гонку того, кто добыл для них самую первую. На самом деле, победа Гонсалеса на Гран-При Великобритании 1951 была первой и для Ferrari, с тех пор как официально появился Чемпионат мира.
В Южной Америке любят придумывать прозвища для своих героев: Хуана-Мануэля Фанхио звали El Chueco («кривоножка»), а Гонсалеса – El Cabezon. «Большая голова», - со смехом пояснил он. Это прозвище не несло какого-то эгоизма в себе, это было буквальное описание. Во времена своей гоночной карьеры Гонсалес был довольно крепким мужчиной, но Стирлинг Мосс говорил, что в его фигуре не было ничего нелепого: «Это были только мышцы, уж поверь мне». Теперь, будучи уже немолодым, Хосе Фройлан казался вполовину меньше, чем раньше.
Вспоминая свою гоночную карьеру, Гонсалес говорил очень оживленно, быстро, часто смеялся, его рассказ о прорыве в высшую серию автоспорта звучал обманчиво прямолинейным: «Фанхио приехал в Европу в 1949, я последовал за ним на следующий год, выступая за команду автомобильного клуба Аргентины. Мы гоняли на Maserati, раскрашенные в национальные цвета, но они не были шибко надежными или быстрыми».
Так случилось, что Гонсалес управлял и Ferrari той же команды, и для гонок Formule Libre Temporada в Южной Америке машина была подготовлена особым образом. В начале 1951 пара гонок должна была пройти в Буэнос-Айресе, и это было критически важно. Именно там Mercedes ненадолго вернулись в гонки на W139, которые доминировали в 1939. За рулем одной из них был Фанхио. За рулем Ferrari Гонсалес объехал обе немецкие машины в обеих гонках и получил приглашение в Маранелло. «Вернувшись в Европу, я отправился к Коммендаторе и сказал, что, если он нуждается во мне, я буду рад гоняться за него. Когда Серафини сломал ногу во время гонки Mille Miglia, Феррари попросил меня гоняться в Реймсе».
Хосе Фройлан быстро адаптировался к 4.5 литровому 375 сильному двигателю и квалифицировался шестым. В гонке ему пришлось передать свою машину Альберто Аскари, который сошел: «Когда я заехал в боксы на дозаправку, руководитель команды сказал, что Аскари необходимо отдать машину, так что я мало, что мог сделать – у меня даже не было контракта! Альберто финишировал вторым, очки были поделены». После Реймса Феррари позвонил Гонсалесу: «Он сказал, что, если я хочу ездить вместо Серафини весь сезон, то, пожалуйста. Тогда мы подписали контракт. Честно, я даже не знал, что там написано! Я просто спросил его, застрахованы ли гонщики. Он сказал, что да, и тогда я подписал. У меня была зарплата плюс мне давали деньги на разные расходы».
Дальше по плану был Сильверстоун, новый трек для Гонсалеса. Но он всех удивил, взяв поул с преимуществом в секунду! «Ааа…Сильверстоун 1951…тогда на первом ряду было четыре машины: Фанхио, Фарина, Аскари и я. На брифинге сказали, что тот, кто допустит фальстарт, получит минуту штрафного времени, так что мы все нервничали никто не посмел двинуться раньше времени – три машины из второго ряда обошли нас всех! В первом повороте я был пятым, но на втором круге я прошел Бонетто в борьбе за лидерство, Фанхио вышел на второе место. Мы боролись всю дорогу». Фотографии Гонсалеса с той гонки запечатлели его машину в скольжении. Это напомнило Фанхио на Maserati 250F в Руане 1957. «Конечно, барьеров тогда не было, так что зрителям было хорошо видно гонщиков…»
В конце 1951 Alfa Romeo отказалась от участия в чемпионате, Фанхио подписал контракт с Maserati, и он хотел, чтобы Хосе Фройлан присоединился к нему. «Я не хотел покидать Ferrari, но в Maserati были готовы больше заплатить, а это в те дни было важно». Следующие два сезона были не слишком удачные для тех, кто не гонялся за Ferrari. Гонсалес же гонялся дополнительно за BRM в отдельных гонках. «BRM дали Фанхио и мне по 1000 фунтов, чтобы мы тестировали машину в течение года, мы поделили эту сумму. С машиной было много проблем – когда вы тормозили и поворачивали…машина направлялась в другую сторону! В Алби в 1953 я приехал вторым, но с шинами постоянно были проблемы. Мы могли объехать Ferrari на прямой как стоячих, но мы должны были быть очень аккуратными, так как шины готовы были соскочить с дисков. Я помню, как однажды ошметок резины врезался в бок моего шлема. Ох, много чего можно было бы рассказать о той машине…»
В 1954 Гонсалес вернулся в Ferrari, выиграл в Сильверстоуне (и Гран-При, и International Trophy), а также одержал великолепную победу в Ле-Мане на пару с Морисом Тринтиньяном. «Возможно, это моя самая яркая гонка. Дождь шел 17 из 24 часов, я проехал около 4000 км. Мы боролись с Jaguar. В дождь Jaguar были быстрее Ferrari, но у нас было больше мощности, и мы были впереди ближе к концу, перед тем как начался шторм. За полчаса до конца мы совершили последнюю дозаправку, и двигатель не хотел запускаться, потому что залило свечи зажигания! Наконец, после семи минут он запустился, и мы смогли выиграть с преимуществом менее четырех километров!»
А через несколько недель произошла трагедия, которая положила конец гоночной карьере Гонсалеса в Европе. На тренировке к Гран-При Германии его близкий друг и соотечественник Онофре Маримон попал в аварию на Maserati и погиб. «Мы тогда не думали о безопасности. Сейчас, если гонщик погибает, это трагедия, но тогда шанс выжить был 50%. На таких треках, как Нюрбургринг, понятия безопасности не было вовсе. Онофре вылетел, врезался в деревья, и все кончилось. Его родители были там, мои тоже. Это был кошмар…»
Убитый горем Гонсалес проехал гонку, лидировал какое-то время, но его обошел Майк Хоторн. «Я закончил сезон, но из-за того, что случилось с Маримоном, у меня начались проблемы с женой, и мои родители тоже просили меня закончить. После того, как я покинул Европу, я перебрался в Южную Америку и выиграл с Ferrari два чемпионата. Машину предоставил Коммендаторе – да, я купил ее, но довольно дешево. У моего друга была Ferrari, но он загнал двигатель, так что я отдал ему свою, а ту оставил и даже поместил в нее двигатель Chevrolet! Тогда мы использовали все, что было доступно, и это даже неплохо работало».
После последнего появления в Формуле 1 на Гран-При Аргентины 1960 за рулем Ferrari Гонсалес прекратил свою карьеру, и прожил долгую и счастливую жизнь. Он умер в Буэнос-Айресе в 2013 году на 91-м году жизни.
Это перевод статьи Найджела Робака из журнала F1 Racing UK за декабрь 2019 года.
Фото: MotorsportImages.com.