«Не пишется» – сказал сам себе Сергей, глядя в пустой лист бумаги, закрепленный на планшете, который в свою очередь был установлен на мольберт. Это был самый первый его рабочий день после выписки из больницы. Оксана приготовила завтрак и обед, и уехала на свою новую работу – в магазин, а он, как и положено творческой личности, проспав чуть не до обеда, сел за работу.
Но работа не шла. Не шла именно сейчас, когда у него всё, решительно всё было, чтобы оправдать своё звание художника.
Дом. Не ахти, какие хоромы, но вполне удобный, тёплый с круговой верандой, великолепным дневным светом. За какие-то две-три недели, его отец, провернул огромный объем работ, проявив чудеса организаторского таланта, построил эту мечту художника.
Магазин. Сергей почти месяц не был в магазине, но, судя по финансовым отчетам, которые еженедельно делала Оксана, дела шли блестяще. Иван убедил её поменять выкладку и оформление витрин так, что бижутерия смотрелась более выигрышно и товар «пошёл». Кроме того, Иван предложил для некоторых категорий товаров ввести внутренний расчет не деньгами, а бартером. В частности, рисованные пейзажики приравнивались к нитке бус. Это, в свою очередь, позволяло варьировать цены свободно без учета коэффициента наценки. И на некоторые особо красивые бусы Оксана делала наценку в три раза выше обычной усредненной цены.
Жена. Как ни крути, но Оксана приняла такое участие в устройстве его личных дел, что не позвать её замуж было бы полным свинством. Отец не даром при каждом удобном и неудобном случае напоминал ему об этом. Вот и сейчас накормлен, ухожен, умыт. И хотя и не совсем одет, художник был всем обеспечен для плодотворного творческого процесса…
Конечно, надо сделать ей предложение. Может быть даже сегодня. Всё, всё было решительно за то, что теперь у Сергея есть все условия для плодотворного творчества. Но как ни тешил себя Сергей, пытаясь вдохновить себя, никакие творческие мысли не приходили ему в голову. Процесс не шёл.
Удивительное дело! Там, в больнице, в угрюмых коридорах к нему к художнику Сергею слетались самые светлые идеи. Где-то на подоконнике, при неярком вечернем свете, родились его самые жизнерадостные рисованные пейзажики. Эти пейзажики нарисованные от тоски, от жалости к самому себе на больничной койке, сейчас (убрать)+ радовали посетителей его салона, и приносили хороший доход. А вот сейчас, в отлично оборудованной студии рисунки не получались. Получались вымученные псевдокартинки, больше похожие на неумелые ученические чертежи…
Сергей оделся и вышел на улицу. Их дом на краю села располагался, пожалуй, в самом лучшем месте. Высокий вздыбленный пустырь, хоть и обнесенный забором, по сути, так и оставался куском целины. Прежние хозяева домика – учителя местной школы, попавшие сюда по распределению после вуза, не собирались оставаться надолго, и участок оставался невозделанным.
В полукилометре к югу начиналась опушка соснового бора, которая расширялась дальше в большой лесной массив. По-другую сторону участка начиналась улица, по-городскому асфальтированная, но по-сельски тихая. А прямо внизу у края поросшего травой луга начинался широкий песчаный пляж. Этот пляж, искусственно возведённый несколько лет назад, служил защитой берегов от разрушения волнами Обского моря.
Сергей отправился на пляж.
Снег сошел уже полностью, и было сухо, но на море лёд еще лежал. В некоторых самых мелких местах вода, как это бывает в конце зимы, ушла, и лёд вздыбленными торосами лежал и таял прямо на песке.
День был хмур, и дул холодный ветер, но было всё-таки достаточно светло, и в чистом без пыли воздухе хорошо просматривался тонкой нитью и левый берег, и мелкие острова. Вон там, севернее, ближе к Бердску и Академгородку, лежал такой же пляж, где они с Аней гуляли всего лишь два года назад.
Сергей вышел на самый край пляжа, туда, где за узкой полоской талой воды начиналось ледяное поле. Далеко на лёд он выходить опасался, но всё же выходил на несколько метров, пытаясь рассмотреть то место, где они с Аней почти два года назад ставили палатку. Ему показалось, что он почти увидел и пошел в том направлении. Но лесистый мыс у края поселка закрывал тот участок берега. Что манило его туда Сергей не понимал, но, следуя своей привычке больше верить интуиции, чем здравому смыслу, он все же шёл и шёл.
Впрочем, он уже понимал, что мельком виденный им участок берега мог оказаться совсем не тем местом, и что на самом деле идти придется очень долго, но он шёл и вспоминал то лето, то сумасшедшее лето, когда они закрутили этот роман. Танцы, прогулки, походы, концерты… Всё тогда было, и казалось таким лёгким и достижимым. Как беззаботна была сама эта легкая жизнь. Брошки, картинки… Лёгкие деньги, собранные на панели, утекли, как песок сквозь пальцы, так же легко, как и пришли.
Вот найти бы еще такой же легкий способ выкачивать денежки из любительниц украшений. Но что придумать? Всё уже давно придумано в этой стране.
Так Сергей шёл и шёл, пока через несколько десятков метров понял, что достигнуть желаемого места на берегу так и не получится. Впереди путь его преграждал волнолом, насыпанный из огромных валунов черно-зеленого диабаза, а за волноломом угадывалось устье речки, впадающей в море. Лёд на речке потрескался, и в огромной полынье стукаясь друг с другом, плыли льдины, скапливаясь у нижнего края.
У волнолома скопилось много плавника – древесных стволов, корней и веток, гладко обточенных водой и песком. Между древесным хламом на песке лежали мелкие цветные гальки и камушки так же отшлифованные прибоем.
Сергей сел на обсохший, седой от времени, ствол дерева, породу которого за давностью лет угадать было невозможно. Подняв с песка несколько цветных камней и мелких кусочков дерева, стал раскладывать их рядом как на столе. Рисунок фактур поверхностей складывался, формируя в сознании художника новые образы.
Налетевший ветер рванул холодом. Сергей посмотрел на часы и заторопился домой. Но прежде чем пойти, он собрал с дерева камешки и кусочки дерева, и сложил в карман. По пути он зашел в магазин и купил булку белого душистого хлеба…