Не смотря на маргинальность натуры, я в молодости стремился быть, если не как все, то частью какой-то прослойки. Сначала хотел подобно шестидесятникам знать все о немногом и понемногу обо всем, потом к этому добавилось каратэ, нечто таинственное и завораживающее.
Но запрет на каратэ на государственном уровне, служба в армии, потом недолгая служба в милиции, да и вообще хоть медленное но все таки какое никакое взросление, приземлили.
Я уже хотел выучиться чему-то конкретному, занять соответствующее положение в обществе, иметь круг друзей и знакомых, квартиру, машину, и тому подобное. Это потом уже осознал, что мне этого ничего не надо, что все это избыточные ценности, что достаточно иметь пищу, одежду, крышу над головой, любимое занятие и близкую женщину. А тогда я пошел по общепринятому пути.
В том числе женился, и нас родился сын. Когда встречались, было нечто вроде влюбленности, но это не переросло ни во что. Чувств никаких не было. Мы были чужими. Сын тоже ничего не прибавил. Очень быстро отношения стали ты и мы, вместо я, ты и наш сын. Бороться не хотелось, ведь мне это все было не нужно. Я по инерции ждал, пока сын хоть немного подрастет, чтобы после развода сохранить с ним отношения.
Впустую промаявшись, разошлись. Встречался с сыном года три, потом перестал, надоело, алименты платил постольку поскольку. С тех пор ни разу его не видел, хоть и живем относительно недалеко, в воспитании соответственно не участвовал.
Прямо надо сказать, эмоции не шевелились от его отсутствия, то ли действительно от меня все социальное далеко, то ли моя женитьба была своего рода испытанием, чтобы философский и аналитический характер мышления быстрее сложился.
Не зря ведь говорят, что жена хорошая – станешь счастливым, жена плохая – станешь философом. Она для меня была плохая или я для нее, но к философии я стал явно ближе, чем к счастью.
Вообще мой идеал – средневековые японские монахи ямабуси. Не уверен, что именно так на самом деле и было, возможно есть разные варианты. Но то, что я читал про них, позволило сделать определенный вывод. Это монахи, живущие уединенно, при этом никаких обетов воздержания не дававшие. Просто они избегали излишеств, подобно эпикурейцам. Они довольствовались прожиточным минимумом, а время тратили не на молитвы и сутры, и уж тем более не на увеличение количества собственности, а на изучение какого-то одного вида искусств, чаще всего связанных с единоборствами.
С таким мировоззрением семья мне была как навязанная общественная нагрузка, как исправительные работы. Но в конечном итоге ладно, побыл сначала донором спермы, а затем четыре года донором сил, времени и средств, и все, можно забыть.
Пусть кто-то говорит, что дети цветы жизни, но для меня это одни заботы, радости мне они не доставляют. Или это просто общественный долг? Посадить дерево, построить дом и вырастить сына. А потом сын выгонит отца, срубит дерево и продаст дом. Или же это обеспечение будущего, в старости некому будет воды подать. Только может, за такую цену и воды то не захочется. Так что хорошо, что все закончилось.
Уже и забыл, что сын есть вообще, но как-то случайно от знакомых узнал, что он стал судебным приставом. Это меняет все дело. Моей вины в таком повороте событий явно нет, или есть разве что в том, что вовремя не вмешался. Мой сын мог стать как президентом или патриархом, так и наркоманом и преступником, как гением, так и злодеем.
Но он ни за что и никогда не стал бы приставом, коллектором, мытарем, контролером и надзирателем. Как ни за что и никогда не стал бы я. То есть если это и мой сын, то только по генетической экспертизе, и все. Он органическая часть «той» семьи, в смысле бывшей жены, ее родителей и прочих родственников. Это там были любители все отобрать и поделить, да себя не забыть, а я от этого далек.
Я полноценно участвовал в жизни сына в материальной составляющей, в смысле все добытое приносил домой, от его рождения до развода с женой, то есть примерно четыре года. Но раз он стал приставом, то считаю, что мои деньги пропали зря и хочу их вернуть.
Пусть мне официальным путем вернутся деньги, потраченные мной на кормление будущего пристава. Я не хочу участвовать в финансировании такого рода особей, за свой собачий паек отнимающих последнее у детей и стариков в угоду зажравшимся ростовщикам и их пособникам.
Можно рассчитать сумму и в рублях, но расчет будет приблизительный и условный, путем сравнения цен. Вряд ли суд это примет, хотя бы в силу некомпетентности в такого рода расчетах. Остается только требовать компенсации затрат в форме уплаты алиментов в течение определенного времени.
То есть если я тратил на сына деньги, пока был женат, то есть четыре года, то и алименты хочу получать четыре года. Когда мне стукнет шестьдесят, и у меня появится право подать на алименты, я это обязательно сделаю.