В продолжение освещения темы реабилитации басмачества в этот раз будут затронуты очень немаловажные для понимания сути движения моменты, а именно – укрепление связей с немецкой и японской разведками на заре Великой Отечественной.
Как уже было отмечено мной в предыдущей части, в начале тридцатых годов советскому руководству удалось разгромить крупные отряды басмачей, вынудив их тем искать убежища в Афганистане и Иране. С конца 32-го года противодействие налетам более мелких банд было возложено на пограничные войска. В Докладной записке Управления пограничной и внутренней охраны НКВД по Средней Азии о состоянии борьбы с басмачеством от 1934 года отмечалось: «В конце 1933 года внутренний бандитизм в Средней Азии был разгромлен. Активная борьба с закордонным бандитизмом привела к тому, что в 1934 году, с одной стороны, прорывы закордонных бандшаек на нашу территорию сократилась по сравнению с 1933 годом на 50%. Если в 1933 году прорвалось на нашу территорию 116 банд, то в 1934 году – только 58, причем из числа прорвавшихся в этом году ликвидировано 15 бандитских шаек…».
й продолжали оставаться за границей. К концу тридцатых годов, Германия еще более увеличила своё прНо все-таки основные силы басмачеоникновение в Среднюю Азию. Если сначала немцы вели идеологическую обработку разрозненных малочисленных бандгрупп, то теперь помощь приобрела более выраженный характер. Из нацистской Германии к прятавшимся на территории Афганистана и Ирана басмачам устремился денежный поток. Кроме финансовой помощи, по тайным каналам стало переправляться вооружение. Советское правительство неоднократно требовало от Афганистана разоружение басмачей, однако последнее имело крайне малое влияние на скрывающиеся на севере страны группировки: малые бандгруппы было трудно отследить, а большие попросту не внимали требованиям сложить оружие.
Итогом стало то, что советская разведка узнала о немецких поставках оружия и денег басмачам, и в Кабуле разразился дипломатический скандал. Больше нацисты не пытался активно помогать басмачам вплоть до начала войны с СССР в 1941 году.
Однако в отличие от немцев, японцы продолжили спонсировать и организовывать басмачество. По обе стороны советской границы были созданы агентурные сети, которые собирали информацию о положении дел в Туркестане. Из архивов НКВД доподлинно известно, что эта же агентурная сеть устанавливала связь между разрозненными бандитскими отрядами преступников и более-менее организованными крупными отрядами в Афганистане и Иране. Японцы также стали вербовать на себя лидеров басмачества. Одним из первых, кто быстро принял японские интересы стал бывший эмир Бухары Алим-Хан. Позже лидеры туркменских и узбекских басмачей также стали орудием в руках агентов иностранных разведок (среди которых был узбек Махмуд-Бек, умудрившийся за деньги поработать сразу на 3 разведки, Японии, Германии и СССР с 1941 года). Японские инструкторы, также, как и немецкие ранее, продолжали обучать бандитов на территории сопредельных государств.
Несмотря на то, что будущему противнику так и не удалось завербовать турецкого посла в Кабуле, в 1937 году, и советского посла в 1938 году, разведкам «оси» удалось таки перед войной наладить связи с басмачеством, в основном благодаря японской разведке.
Эти факты отражают полнейшую беспринципность со стороны лидеров басмачей, которые внушали населению среднеазиатских республик в составе СССР, что хотят освободить их от «гнета советской власти». При этом эти же лидеры продались разведкам государств, впоследствии ставших врагами, организовывали налеты на мирные села с целью получения денег и тогда уже занимались пропагандой радикального ислама, наказывая женщин смертью за желание работать.
В целом тема басмачества требует глубочайшего исследования, которое не может не вскрыть еще большие факты продажности басмачества как движения, и лишить его образа «борцов за свободу», который так любят сейчас прикреплять в Средней Азии. Благо Таджикистан еще удерживается далеко от этого пагубного пути.