26
Спустя пять лет после отъезда Триши из родительского дома, она уже могла подвести некоторые итоги. Карьера Триши складывалась удачно; страна, правда, потеряла в ее лице учителя русского языка и литературы, но зато из нее вышел весьма талантливый журналист. Рыжеволосая «акула пера» писала интересно, имела свой круг читателей. В городе и за его пределами ее хорошо знали, Триша часто бывала на серьезных мероприятиях, была знакома с «сильными мира сего» в масштабе области.
К отцу и матери она приезжала редко. Те не обижались, тем более что давно уже освоили «скайп» и на связи были практически ежедневно.
Букеты из двадцати пяти белоснежных роз Триша получала на каждый день рождения. Теперь они исправно оказывались по новому адресу. И ни разу(!) ей не удавалось поймать момента их появления. Просто выйти за дверь и провести ночь в подъезде она не решалась да и не до того было – день, а, вернее, ночь ее рождения была особенная и позволить себе провести это время в одиночестве было для Триши непозволительной роскошью.
Однажды во время предновогодней вечеринки, устроенной в редакции, Триша вышла из кабинета, где гремело веселье, и заметила стоявшего у окна Калагина. Подошла.
- Не помешаю?
- Нет.
Она ловко подтянулась на руках и уселась на подоконник. Данила покосился на нее, усмехнулся.
Ему с огромным трудом удалось взять себя в руки и «скинуть» полтора десятка килограмм. И все равно Калагин был еще о-очень далек от совершенства, и проделать подобный кульбит просто не мог.
- Циркачка.
- Могём, - просто кивнула Триша.
Распахнулась дверь кабинета и в коридор, хохоча, как сумасшедшие, вывалились два работника – фотокор Тимур Закиров и корректорша Наденька. Обняв друг друга за плечи, они, слегка покачиваясь и распевая «давай закурим, товарищ, по одной» пошли в сторону туалета. Оба были злостными курильщиками, так что без труда можно было догадаться, зачем они туда направились. Дымить в редакции позволялось только там, и то в открытое окно.
Калагин покосился на них, причем Трише вдруг почудилась в его взгляде какая-то неприязнь. Оба, и Тимур, и Наденька работали в газете почти с первых дней ее появления, с главным редактором ладили.
- Ты чего? – недоуменно поинтересовалась Триша.
Данила махнул рукой, мол, так, ничего особенного. Но потом все же проговорил:
- Я, когда в больничке валялся, с бабулькой одной познакомился. Она у нас там нянечкой работала. Сухонькая такая, махонькая… Ухаживала за нами, кто особенно тяжелый был, как за малыми детьми. Да ты ее, может, даже видела…
Триша сердобольную старушку помнила, видела ее несколько раз сидящей и у постели Калагина, когда он был совсем плох. Только когда Триша заходила в палату, нянечка всегда беззвучно исчезала.
- Ну, да это, в принципе, неважно. Тут дело в другом.
Калагин помолчал, словно собираясь с мыслями.
- Я потом узнал, что это мать нашего Тимура. Но они не общаются.
- Почему?
- Не знаю, - Данила пожал плечами, – он же вроде в детдоме вырос. Видно некрасивая какая-то история получилась. Я сам один раз видел, как она встретила его около редакции, явно хотела поговорить. Но он даже не остановился, просто обошел ее, как столб какой, и дальше пошагал. То, я скажу, еще зрелище было…
Триша только покачала головой, соглашаясь – жизнь, она и в самом деле штука непростая.
История была горькая и тяжелая. Журналистское чутье подсказывало ей, что это неплохой сюжет для какого-нибудь произведения… Но рука почему-то не поднималась касаться чужой боли.
- Ты только об этом не пиши, - попросил Калагин Тришу, – не надо. Это их дело, их жизнь…
И эта непростая штука под названием «жизнь» снова свела Тришу с матерью Тимура.
Еще навещая Калагина в больнице, она решила написать статью об одной работавшей там медсестре. Наброски уже были сделаны, и журналистка отправилась к женщине, чтобы получить ее согласие и обговорить детали.
Вот тут-то и встретилась Трише мать Тимура.
Внимательно присмотревшись к чистенькой старушке, бережно ухаживающей за одним из пациентов, Триша в разговоре с героиней своей статьи спросила и про старенькую нянечку. Отзывы о ней оказались только положительными, прозвучали даже лестные эпитеты: «наша мать Тереза», «ангел-хранитель», «человек с золотым сердцем».
Познакомиться с пожилой женщиной труда не составило. В больницу Трише пришлось заглянуть еще ни единожды – она всегда уточняла детали будущей статьи, разговаривая с человеком не по телефону, а «в живую», глядя ему в глаза, наблюдая за жестами, за реакцией на тот или иной вопрос.
Так Триша узнала горестную историю Тимура и его матери. Оказалось, что сын и в самом деле не общался с нею уже много лет, даже нет, почти целую жизнь.
Мать Закирова приехала в город из глухой деревни совсем молоденькой девчонкой. Влюбилась в солдата-срочника, поддалась на уговоры… История стара, как мир. Уехавший на родину предков кареглазый красавец оставил ей на память только свои имя и фамилию да ребенка. В трудный момент жизни никто девушку не поддержал, о возвращении в деревню с младенцем на руках и речи быть не могло.
Смалодушничала мать Тимура… Помыкавшись вдоволь, похлебав горькую похлебку жизни, она написала записку с именем и фамилией мальчугана, и отнесла сына на крыльцо детского дома. Сама потом пыталась наладить свою жизнь, уехала из этого города, несколько раз выходила замуж. Мужья попадались разные, но в основном это были не лучшие представители мужского населения. Последний супруг вроде и оказался человеком порядочным (не пил, не бил, сам неплохо зарабатывал), но, узнав про оставленного в детдоме мальчика, категорически отказался его оттуда забирать. «Мне чужие дети не нужны». Сказал - как отрезал. Робкая от природы женщина ему покорилась.
Так и вырос Тимур в казенных стенах, никто не пожелал его усыновить. Он ничего не знал о матери, найти ее следы было практически невозможно – ведь он был подкидышем. Потом последний муж женщины скоропостижно умер. Детей, кроме брошенного сына, у нее не было. И она решила разыскать свое единственное дитя.
Нашла. Не сразу, но отыскала Тимура. И даже решилась на встречу. Рассказала все, как есть, даже встала на колени и просила у него прощения. Но сын мать не простил. И общаться с нею больше не пожелал, строго-настрого запретив ей появляться рядом с ним самим и его семьей.
Женщина перебралась на житье в город, где он жил, время от времени поджидала его где-нибудь, смотрела издалека, не смея приблизиться. Уже будучи пенсионеркой, она устроилась в больницу нянечкой и с материнской любовью стала ухаживать за тяжелыми больными. Грехи надо отмаливать…
А недавно врачи поставили ей смертельный диагноз. Времени отвели немного. Но женщина умоляла свое руководство не выгонять ее из больницы. Она решила, что будет помогать больным до тех пор, пока ей самой хватит сил.