Валентин Николаевич очень любил свой кактус. Еще он любил жирный творог, снегирей и поспать после обеда. Именно в такой последовательности. Чего он не любил, так это - шумных детей, кошек, пыль, ноябрь, холодную гречку и своих соседей. Тут последовательность варьировалась.
В одно ноябрьское утро он проснулся с отчетливым пониманием, что старый мир ушел навсегда. Растворился. Вместе с ним, видимо, улетели снегири, потому что они не прилетали в город уже которую зиму.
В то утро у него впервые случилась страшнейшая изжога от творога. А когда он, мучимый спазмами, решил вздремнуть - аккурат между двумя и тремя часами дня - заснуть не получилось напрочь. Соседи сверху, кажется, снова затеяли ремонт. И вдобавок, завели еще одного ребенка, судя по крикам.
Последним утешением оставался маленький светло-зеленый кактус. Единственное растение, украшавшее подоконник однокомнатной квартиры. Валентин Николаевич взял лейку. Ежедневная поливка кактуса была его любимым занятием. Он придирчиво осмотрел своего питомца. Казалось, кактус чуть-чуть завалился вбок. Валентин Николаевич хмыкнул и кончиком ногтя попытался придать растению прежнее направление.
Раздался негромкий "шкрях!", и кактус опрокинулся навзничь.
У Валентина Николаевича в глазах потемнело. Все краски мигом потухли. Сумасшедшая дрель выбивала дробь внутри его головы. Но когда она резко замолчала, стало еще хуже. Валентин Николаевич вдруг отчетливо почувствовал тишину. Она расползалась влажными щупальцами прямо из прогнившего корня кактуса.
Лейка полетела на пол.
Вода комнатной температуры разлилась по линолиуму.
Валентин Николаевич осел прямо в эту лужу.
Новый мир оказался тем еще засранцем.
Минут через десять Валентин Николаевич вдруг понял, что ему мокро и холодно сидеть на полу. Он медленно поднялся, цепляясь за стены, шкаф и стул, который едва не перевернулся. Поднявшись, он вскрикнул. Прострелило спину. Кряхтя, он добрался до дивана и рухнул на него, чувствуя поразительно контрастную разницу. Поясницу жгло адским пламенем, а от ляжек шел могильный холод.
"Пора завязывать", - подумал Валентин Николаевич. Его взгляд упал на шкаф, где за стеклянной дверцей на него смотрела Аллочка. Аллочки не стало семь лет назад. Как раз тогда у него появился кактус.
Валентин Николаевич понимал, что кактус - не Бог весть что - но ведь надо же любить в этом мире хоть что-то кроме творога, который разучились делать, и снегирей, которые улетели.
У соседей сверху снова включилась дрель.
Валентин Николаевич равнодушно смотрел, как чуть-чуть подрагивает на потолке старая люстра. Хорошая, кстати, люстра, с хрустальными каплями. Прочная люстра. Таких уже не делают.
Табурет у него тоже старый, всякое выдерживал, а вот с веревками беда. Ведь, наверное, современные веревки не из пеньки, как раньше, а синтетические. Сейчас все синтетическое. Впрочем, если заглянуть в спортивный и взять какую-нибудь веревку для, скажем, скалолазов...
Из раздумий его вывел дверной звонок. Дребезжащий звук пробежался по нервам, заставив Валентина Николаевича еще раз оценивающе взглянуть на люстру. Та замерла в ожидании.
Снова звонок.
Ворча что-то о незваных гостях, Валентин Николаевич прошаркал к двери, перекатываясь от стены к стене, как теннисный мячик.
Третий звонок. Валентин Николаевич уже в голос чертыхнулся.
Рванув щеколду в сторону, он дернул дверь. И замер.
На пороге на него испуганно таращилась девчонка.
Ну как, девчонка. С первого взгляда не дашь и двадцати. Но если приглядеться, становились заметны мелкие морщинки у рта и какая-то общая усталость.
- Здравствуйте, - звонко. - Мы вам не мешаем?
- Что? - вышел из оцепенения Валентин Николаевич.
- Не мешаем? - терпеливо переспросила женщина. Валентину Николаевичу понравилось, что она не начала говорить громче.
- А вы кто?
Она зарделась.
- Соседка. Сверху.
Миловидная женщина тут же превратилась в глазах Валентина Николаевича в докучливую клушу.
- Вы про этот нескончаемый шум? О нет, ну что вы!
Женщина покраснела.
- Понимаете, мы только переехали. И дочке три месяца. В общем, все разом. Вы извините, что мы так часто сверлим. Я так и подумала, что у вас, наверное, сил уже нет это слушать. Вот и пришла... Познакомиться.
Валентин Николаевич с удивлением ее рассматривал. Обычная такая, мягкая, немного бесцветная.
- Я вам поэтому принесла...
Тут только он заметил пакет у ее ног. Она подняла его быстрым движением и, прежде, чем он подумал ее остановить, отогнула края. На Валентина Николаевича пахнуло сладким ароматом.
- Что это?
- Мой фирменный пирог с творогом.
Валентин Николаевич был растерян. Пирог с творогом в последний раз ему готовила только Аллочка.
- Мы уже через две недели ремонт закончим.
И она очень проворно всунула пирог ему в руки.
- Я Аня, кстати. А вы приходите, если что-то понадобится.
- Что же мне может понадобиться? - удивился Валентин Николаевич.
Аня пожала плечами.
- Сахар? Мазь от ушибов? Цветочный росток?
Валентин Николаевич вздрогнул.
- Росток?
- Я люблю цветы.
Она замялась.
- Ну, я пойду. Приятно было познакомиться. Вы пирог, пожалуйста, ешьте.
Она робко ему улыбнулась и быстрым шагом пошла прочь.
Валентин Николаевич медленно закрыл дверь. Приятный запах немного оглушал. На него волнами наваливалась усталость. Захотелось вздремнуть. Хрустальные капли люстры в заходящем солнце лукаво бликовали.
Валентин Николаевич никогда не бегал. Но он очень быстро дошёл до лифтов и, только увидев Аню, упорно жмущую на кнопку вызова, смог глубоко выдохнуть.
- А у вас есть, - отдышавшись, спросил он, - Росток кактуса?