Ленинградские берегини
Вошла она в общий зал стыдливо прикрываясь шаечкой. Пошатнулась от жара- и тут же несколько рук потянулись, подхватили, посадили на жаркую скамью.
-Что ж ты не ешь-то!- укоризненно покачала головой седая совсем, но нестарая еще женщина. Блокаду сняли уже пару месяцев как, и ленинградцы потихоньку стали есть.
Но исхудавшая, истаявшая после воспаления легких Лидушка и сейчас выглядела как все эти женщины несколько месяцев назад.
Лидушка попыталась было пойти за водой , но женщины встать не дали…
-Сиди, сиди, не вставай родная….
- Надо есть, девочка, надо есть,- горячо скоро со всех сторон, заговорили, зашумели, заволновались женщины
- У меня вот … тоже дочка умерла… муж погиб… без вести пропал…я маму завернула в скатерть и повезла… а на месте дома воронка… всех моих…- разадавалось со всех сторон..,
Женщины, округлившиеся уже слегка, с подросшими волосами в паровом тумане говорили, говорили говорили. Перебивали друг друга, вскрикивали, взрыдывали, закусывали рот, чтобы сдержать крик.
, - Надо есть дочка, надо кушать, мы должны выжить, мы должны жить… мы ведь ленинградцы.
В жарком пару в паровом тумане, влажные обнаженные, они не выглядели женщинами уже, а смотрелись древними духами –берегинями, вьющимися над заблудившимся путником.
- Живи, живи, ты только ешь, кушай, пожалуйста, живи…- шептали, умоляли, заклинали женские голоса, а ловкие руки намыливали, терли, смывали мыло водой, и вновь терли, и вновь окатывали водой исхудавшее, истомленное болезнью тело. Будто стирали и смывали память о последних страшных годах, о бомбежках, голоде, голодных детских взглядах и застывших телах стариков.
Женщины вновь и вновь окатывали Лидушку водой а потом вытирали ее жесткими полотенцами и закутывали в широкую сорочку. А потом ушли все как-то тихо и внезапно, растворившись в весенних сумерках, будто взаправдашние берегини.
Лидушка осталась одна, наедине с широким весенним небом с высоко стоящей Невой под ласковым закатным солнцем.
Одеваясь нашла она в одежде три сухаря и два куска сахару- подарок от не хотевших обидеть ее милостыней женщин, и стояла теперь под высоким небом над разлившейся рекой и думала, что теперь она уже точно должна и будет жить.
Екатерина Александрова, Анастасия Саломатина ©