1. Как-то Штирлиц стал размышлять: что же он будет делать по жизни-то? И тут он решил, что будет сдирать с кустов кору, а потом будет чистить трюфели. Потом он решил научиться врать. Но когда он разобрался, он решил сделать новую карьеру. И когда он об этом подумал, он понял, что будет писать мемуары. И он придумал одну фразу: "Чтобы любить, надо дважды прыгнуть в яму". И он решил, что будет писать мемуары о себе, а не о каких-то других. Он написал роман "Я и мой Берлин", и потом он придумал новую книгу: "Золотые времена" - о детстве, юности и юности.
А потом он решил, что напишет исторический роман. И он решил написать "Гулаг. Эпоха Молотов-Сталин". И потом он придумал еще одну фразу: "Наберешь полные штаны, тогда будешь писать мемуары". А потом он придумал такую книгу: "Песня "Воздушные гвардейцы"". И он решил написать, что раньше в Белоруссии жили герои, а потом их убили, и все изменилось... И он стал размышлять: "Может, я такой же герой, как эти храбрые ребята?" И он стал думать: "А может, я такой же герой, как Ганнибал или Чингисхан?" И он стал думать, что надо было бы написать роман, в котором я был бы героем и который сразу становился бы историей. И он решил написать историю: "Война и мир. Этапы отступления и победы. Берлин 1941 года". И потом он придумал три книги: "Война и мир", "Завтрак у Титаника" и "Я люблю Россию". И он задумал стать писателем на старости лет, а потом он придумал такой жанр - фантастика. И он стал сочинять фантастику, а потом начал писать стихи. И он придумал стихи, которые называются "Три пирамиды" и "Друг на друга глядя". И потом он создал удивительные книги - "Тайна американского концлагеря", "Война богов" и "Миф о Гамлете". И он создал несколько новых книг - "Сказка Крыжовника" и "Темная сторона Луны". И когда он уже был очень стар, он понял - все, что он создает, недостойно его души. И его душа сжалась. И тогда он создал еще три книги. И когда три книги были написаны, он стал записывать в дневнике: "Три пирамиды: двое - это Сталин, Ленин и Гитлер, а третий - это я". И еще он записал: "Гений всегда остается гением".
А в начале пятидесятых годов он был неожиданно арестован и расстрелян по указанию Ежова.
2. Штирлиц шел по улице, иногда оглядываясь назад. Одна из городских проституток толкала перед ним тележку с водкой и шарила в кармане его пальто. Штирлиц шел сзади и время от времени пинал эту проститутку в ногу, чтобы напомнить ей, кто он такой и за что он платит ей такую щедрую цену. У двери кафе Штирлиц остановился и стал внимательно изучать вывеску - табличку с рекламой пива "Мюллеров рейх". Больше всего в рекламном щите впечатлила одна строка, в которой можно было прочесть: "Три метра чистого свежего воздуха. Это не для тех, кто в темном зале пьет пиво в компании с опившимся бомжом". Сдержав приступ гогота, он прочел надпись большими буквами: "Смерть немецким интеллигентам" - и сфотографировал вывеску в «Майн кампф». Затем Штирлиц поднял руку, подозвал официантку и заказал пиво "Мюллеров рейх". Официантка недоверчиво поглядела на него, но ничего не сказала. Штирлиц повернулся к стойке и заплатил за пиво. Он был сыт по горло всеми, кто в это время шлялся по улицам, и испытывал легкую зависть к людям, проходящим мимо кафе без всякой цели. Размышляя, с чего начать, Штирлиц поднял глаза на огромный портрет Гитлера и некоторое время тупо глядел на портрет, затем медленно перевел взгляд на свою пустую чашку и медленно ее поднял. Официантка удивленно покосилась на Штирлица, но Штирлиц продолжал молча глазеть на портрет. Официантка сделала к нему шаг и, когда Штирлиц не убрал руку, спросила:
- Чем могу служить?
- Не подскажете, где здесь туалет? – спросил Штирлиц.
Потирая подбородок со следами сахарной пудры, официантша хмыкнула.
- В самом конце коридора. Воняет там как в аду. Идите по коридору, налево, сверните там за угол. Это запасный выход из гостиницы. Если захотите, всегда можно вернуться обратно. По-моему, место подходящее.
– Спасибо, – ответил Штирлиц, положил свою чашку на стол и вышел в коридор.
3. Штирлиц вошел в дом. Дойдя до кровати, он упал на нее и закрыл глаза. "Да, - подумал он, - здесь хорошо и покойно". Штирлиц уснул. Проснулся он в девять часов. За окном было темно. Штирлиц поднялся с кровати. "А не пора ли пойти и арестовать этого Мюллера? - подумал он. - Уж больно у него лицо холеное, а в руках чемодан". Штирлиц вышел в коридор. Навстречу шел Адольф Гитлер. Он был в рейхсбаннфюрерском мундире и теперь уже не казался таким старым. Глаза Гитлера заблестели. Он увидел Штирлица и сделал приветственное движение рукой. Подойдя к Штирлицу, Гитлер пожал ему руку и спросил: "Ну что, Штирлиц, позавтракал?"
Штирлиц молча помотал головой. "Идем со мной, - сказал Гитлер, - провожу до моего автомобиля". Они вышли на улицу. Гитлер поднял руку и громко свистнул. Тотчас из-за угла выскочил мотоцикл с коляской. За рулем сидел офицер. Шофер с одной стороны держал вожжи, а с другой - подножку. Гитлер крепко пожал руку шофера, сел в коляску, и машина умчалась. Штирлиц остался стоять на месте. Вдалеке, на горе, над лесом вспыхивали последние огни - отблеск далеких пожаров. Было такое чувство, словно смерть еще далеко, но скоро наступит и это. Потом наступила полная темнота. Штирлиц огляделся. Звезды сияли так ярко, словно были настоящими. По небу летели два маленьких зеленых самолета. Они поднимались все выше и выше, пока не растворились в ночном небе. Штирлиц отвернулся и пошел к своей гостинице.
4. Штирлиц сел за компьютер, включил программу обмена и получил письмо следующего содержания:
"Вчера я отщипнул себе кусочек вашего пирога, Штирлиц. Жаль, что нет времени вас поблагодарить. Кланяйтесь всем редакторам. Алекс"
Штирлиц, не раскрывая программы, прочел это послание несколько раз и закрыл глаза. Потом он, в порыве вдохновения, выкрикнул: "Да будет благословен великий мир!" - и принялся писать ответ:
"Да будет благословен и умен великий Ленин..."
Потом Штирлиц глянул на часы и начал готовить доклад на вечернем заседании партии - это было трудной задачей из-за того, что в словах Штирлиц всегда сквозил непоследовательный пессимизм. Штирлиц привык жить и действовать по законам или понятиям, которые считал абсолютно правильными. Он считал, что у его мыслей есть некое второе начало, а каждая категория мысли всегда содержит два аспекта. Чем правильнее и справедливее был бы ответ, тем важнее было дописать его до конца. И Штирлиц торопливо исправлял ошибки, переходя от понятия к понятию, но тщательней всего следил за каждым выделенным словом. И, когда он закончил доклад, было уже поздно - доклад был набран крупным шрифтом. Штирлиц спрятал доклад в нагрудный карман пиджака и тихо встал из-за стола. Остановившись у стола, он поднял глаза на прикрепленную к стене карту, на которой из-за слоя бледного нефтяного марева сверкал Кремль.
Он был там, и ничего нельзя было с этим поделать.
5. Однажды Штирлиц шел по коридору и услышал веселый смех. Обернувшись, он увидел Мюллера. Штирлиц подошел и сказал:
- Герр Мюллер, я думал, вы спите, а вы все время что-то шепчетесь, а у меня уши болят. Я приду через пару минут.
- Хорошо, - сказал Мюллер.
Штирлиц пошел по коридору, и, дойдя до двери с надписью "Мюллерова канцелярия", толкнул ее. Дверь подалась, и Штирлиц оказался в большом пустом помещении с высоким сводчатым потолком. В нем было очень тихо и очень темно - только еле слышно играла музыка. Штирлиц посмотрел по сторонам, ища, чем бы себя занять, но ничего не смог найти. Вдруг на одной из стен вспыхнула тусклая люстра, и Штирлиц увидел фотографию, на которой был изображен Гиммлер с папкой в руке. Штирлиц подошел к ней и увидел на обратной стороне странный штамп. "Дивизия "Рата", на параде" - прочитал он.
"Это что, Гиммлер сам себе такую фотку сделал?" - подумал Штирлиц. Вдруг за его спиной возник Мюллер и сказал:
- Штирлиц, у нас время подошло к концу и вам пора ужинать. Проводите меня в штаб.
Штирлиц дал ему с собой папку с бумагами, в которой были выписки из отчетов, и пошел за ним следом.
- Но я вас прошу не делать ничего компрометирующего по службе, - сказал Мюллер. - Я обещаю не доводить эту историю до ушей Гиммлера. Притворство, скажете вы. Но мы должны хоть как-то оградить себя от этой чаши. Ни одного лишнего шага! Иначе вас выставят отсюда как предателя.
Штирлиц знал, что большинство информаторов Гиммлера, если не все, работают в гестапо, поэтому возражать не стал.
- Скажите, Мюллер, - спросил Штирлиц, когда они вошли в небольшой кабинет, - а почему эта надпись такая странная? Что это за буквы? И что за треугольник?.
Мюллер посмотрел на него и криво ухмыльнулся.
- Здесь ответ на оба ваших вопроса, Штирлиц, - сказал он. - Это дивизия "Рата" на параде. А треугольник - это символ немецкого генерального штаба фюрера. Обратите внимание, Штирлиц, треугольник - это волчья голова, а крест в ней - зигзаг. Иногда его называют "косой крест".
- Понятно, - сказал Штирлиц. - Интересно, а что означает "Vorwort", "Vergleichende Batte"? А еще есть какие-то буквы? СС?
Мюллер отрицательно покачал головой.
- Этого я не знаю, - ответил он. - Поэтому и не хочу вам говорить.
Штирлиц улыбнулся.
- Вот так, Мюллер, - сказал он.
- Послушайте, - ответил Мюллер, - вы мне очень нравитесь, Штирлиц, и я хотел бы быть вам другом. Но нацизм должен сохраниться. Причем окончательно и бесповоротно. Германское общество должно быть до сих пор зеленым. Мы вместе построим его, и мы вместе разделим его судьбу.
Штирлиц поглядел на часы.
- Ну хорошо, - сказал он, - я переговорю с Гейдрихом, поговорю и обещаю.
Мюллер вынул из кармана луковицу и протянул Штирлицу.
- От немецкого офицера, - сказал он, - с пожеланием долгой жизни.
Штирлиц улыбнулся и принял из его рук луковицу.
- Кажется, идет Гейдрих, - сказал он, - давайте поскорее выйдем на свежий воздух.
Они вышли на свежий воздух и тихо пошли вперед.
- Чему вы улыбаетесь, Штирлиц? - спросил Мюллер.
- Тому, что вы подарили мне луковицу, - ответил Штирлиц. - Больше того, я не дал бы себе труда проглотить ее, а отдал бы такую же вам, Мюллер.
Они опять улыбнулись друг другу.
- Спасибо, - ответил Мюллер, - вы настоящий друг, и я этого никогда не забуду.
6. Штирлиц открыл глаза и увидел вокруг себя потолок. У него была горка подушек и голубое небо. Штирлиц глубоко вздохнул и подумал о том, что он уже давно не маленький мальчик и что мир, в который он сейчас попал, давно перестал быть детским и стал совсем большим.
"За что мне все это? - подумал Штирлиц.- Но как все ужасно! Никто мне не верит. Все считают сумасшедшим. А если я действительно сумасшедший? Что я тогда буду делать?"
Под рукой у него был карандаш.
"Что делать?" - задумался Штирлиц.
Он вспомнил, как один фокусник в городе Риме показывал перед толпой клоунаду, и толпа смеялась. Штирлиц подумал, что его сейчас так же рассмешит какая-нибудь жуткая шутка, и испугался этой мысли.
"А что я вообще умею? - вдруг подумал он. - Не только стоять и смотреть в окно на эту дурацкую луну. Если я буду делать то, что я сейчас делаю, я умру".
Он оглядел комнату. У стен стояли стопки каких-то книг. А рядом на ковре лежал раскрытый портфель с фотографиями президентов.
"Тоже интересно, - подумал Штирлиц. - Но что делать дальше? Сидеть вот так всю жизнь и молчать?"
Штирлиц оглядел комнату. На полу лежали газеты и еще какие-то бумаги. Штирлиц поднял с пола журнал и начал листать. На фотографии был маленький темный лес, где в воздухе стояли черные сосны, а над деревьями летела большая яркая птица. Это был "Русский секрет", и в конце было стихотворение:
"И видно темным лесом,
что медленно по небу
плывет одно большое
белое яйцо..."
Штирлиц закрыл журнал и положил его на место.
"Я не хочу, - подумал он, - чтобы меня считали сумасшедшим. Хочу жить нормальной жизнью".
Он подошел к окну и поднял раму. По улице шли трое военных. Они были в одинаковых форменных пиджаках и фуражках, а на плечах у каждого блестело по серебряному галуну. Штирлиц перевел взгляд на свои руки. Они были чистые, на них не было ни одной царапины. Под рубашкой на груди белела повязка. Штирлицу было почему-то стыдно перед этими простыми солдатами. Он отвернулся, отошел от окна и лег на диван. Через минуту он забылся тяжелым и сладким сном.
7. Штирлиц шёл по вечернему Берлину. Навстречу ему шли два офицера гестапо с пистолетами в руках.
"Проститутки" - подумал Штирлиц.
"Штирлиц" - подумал гестаповцы.
Штирлиц нырнул в подворотню, переоделся во французский военный френч, надел парик и фуражку с кокардой. Подойдя к лестнице, ведущей на крышу дома, он выглянул на улицу. Один из офицеров гестапо, пряча под мышкой шашку, с важным видом спускался вниз. Штирлиц прыгнул в подворотню следом за ним. Когда они взобрались на крышу, Штирлиц взял гестаповца за грудки и прижал к перилам.
"Да, Штирлиц, - печально сказал гестаповец, - не один Вы тоскуете по Родине".
Штирлицу захотелось плакать.
8. Как-то раз утром Штирлиц встал с постели и вышел на балкон. Внизу, в нескольких десятках метров, были австрийские автомастерские: три с узкими зелеными окнами и лавка, где продавали товары для фронта. Штирлиц решил покурить. На улице стоял Густав Виндельпанд, рядом - шофер и какой-то сутулый старик. Штирлиц спросил Виндельпанда:
- Как там у вас?
Виндельпанд сказал:
- Хорошо, Штирлиц.
- А как вам удается все так просто и быстро?, - спросил Штирлиц.
Виндельпанд сказал:
- Меня Мюллер в молодости когда-то научил этой штуке, вот и все. А вообще - сам я в гитлерюгенде был. Я вас когда-нибудь в Москву угощал кофе?.
Штирлиц отрицательно покачал головой. Виндельпанд сказал:
- Послушайте, Штирлиц... Я ведь еще вас помню...
Штирлиц улыбнулся и развел руками. Виндельпанд все понял и пошел себе дальше. А Штирлиц уже мчался к своей машине, сел за руль и на полной скорости рванул в сторону Москвы.
9. Однажды Штирлиц пришел домой и сказал Мюллеру:
- Сейчас я уезжаю на аэродром. Все вещи привез с собой. Улетаю на самолете. Оставайтесь жить у меня. Если что случится, звоните. В Москве не появляйтесь - езжайте в Нюрнберг.
Штирлиц положил пистолеты в шкаф. Попрощался и ушел.
10. Штирлиц читал между строк: "... а также товарищ Зюзель, который имеет уже второе место в рекордах суммарного веса, а цифра у него на груди уже вполне привычная в виде погремушки".
Штирлиц поднял глаза и увидел своего сына Зигфрида, тоже в буденовке, сидящего на столе.
- А, Зигфрид, - сказал Штирлиц, - рад, что ты наконец здесь. Садись и выпей. А потом я, пожалуй, открою тебе секрет. Только маленький секрет. Я над ним работаю уже лет сорок. Понимаешь, я на подсознательном уровне знаю про мир нечто такое, чего никто не знает и не поймет никогда... Видишь ли, братец, это ведь не секрет, что человечество сейчас находится на самом краю гибели, а сам я уже два года не ел. Это нечто такое, о чем просто знать не могут, а говорить по всему миру не хотят, потому что это будет равносильно измене Родине.
Штирлиц широко развел руками и подмигнул Зигфриду. Зигфрид заметил на краю стола краюху хлеба, взял ее и начал есть. Штирлиц покачал головой.
"Нет, братец, - подумал он, - никто ничего не знает, а говорят только по наущению западных специалистов. Но тогда я не понимаю, зачем я вообще должен так думать".
И Штирлиц почесал в затылке.