27 января — День снятия блокады Ленинграда...
Рассказывает Лариса Алексеевна из дома престарелых в Ленинградской области:
В 1941 году мы жили в Кингисеппском районе. Старшая сестра уже стала самостоятельной и уехала работать в г.Калинин, а я, 15-ти лет, и моя сестра 17-ти, находились с родителями в нашей деревне.
В начале войны немцы очень стремительно наступали. Папа наш не подлежал мобилизации, поэтому был с нами. Он, желая уберечь нас, решил увести нас в более укромное место, подальше от военных событий. Он не понимал, что все настолько серьёзно, что укрыться было невозможно.
У нас в хозяйстве была лошадка, правда одноглазая, да корова. Погрузив кое-какие пожитки и что-то закопав, мы отправились в сторону Ленинграда, где жила моя тетя. Шли долго, с остановками. Нужно было кормить корову и лошадь, да самим где-то пристраиваться на ночлег.
Кое-как за 2 месяца добрались до Ленинграда, где тётя нам посоветовала не оставаться, т.к. бомбежки начались и там. Оказывается, мы попали в самое начало блокады, а когда при нас разбомбили Бадаевские склады с продовольствием, мы решили поискать другое место и пошли в сторону Ломоносова. Некоторое время мы пожили в Лигово, но вскоре перешли в местечко недалёко от Ораниенбаума.
Тогда было много "пешеходов", в основном, военных. Как сейчас помню, как люди шли сурово, молча, только топот сапог был слышен. Жутко, тревожно. В дороге военные заменили нашу более крепкую лошадку на чуть живую клячу, а через некоторое время в пользу фронта забрали и ее, а также нашу кормилицу — корову.
Недалёко от нас был Ораниенбаумский плацдарм.
Мы находились в кольце блокады, а на передовой шли бои в защиту Ленинграда. Это было страшно, очень страшно жить рядом с фронтом. Было голодно. Иждивенцам давали совсем мало хлеба. Папа умер, а мама с сестрой, а затем и я, устроились на железную дорогу чистить рельсы от снега. Приходилось и могилы копать. Стали получать рабочую пайку, но кушать всегда хотелось.
Нам повезло: нас смогли эвакуировать в Красноярский край. Ехали очень долго. В дороге скончалась наша мама.
Мы с сестрой попали в лесхоз километрах в ста от Красноярска на сплав леса. Мужчин почти не было. Работали мальчишки-подростки, да кое-кто пожилой, а мы, девушки и женщины, отвечали за сплав брёвен по реке. Когда собиралась "коса" из брёвен, нужно было идти вдоль речки с баграми и, если какое бревно пристанет к берегу, толкать его обратно в реку. Работа тяжелейшая. Некоторые девочки при нас погибали, попав, не удержавшись, в воду под движущиеся брёвна. Дважды на волосок от смерти была и я.
От работы в холодной воде я покрылась фурункулами. Сестра тоже была больна, не могла пока работать, но она запретила мне выходить на работу, хотя жить было не на что.
Мы знали, что наша старшая сестра была эвакуирована в Кировскую область, и написали ей письмо. Не знаю, как она его прочитала, ведь оно было все в чернильных разводах от наших слез. Сестра приехала, но поскольку нас было невозможно пока вывезти, осталась и тоже поработала там, чтобы как-то мы смогли питаться.
Подлечившись, мы все вместе переехали в другое место, тоже в Красноярском крае, там тоже пришлось посплавлять лес, даже в передовиках походить.
Когда стали разыскивать нашу старшую сестру для возобновления работы техникума, мы переехали в Калинин, где смогли получить образование. Средняя сестра решила вернуться на родину в Кингисепп, где попала на работу в военную часть, где до конца войны и прослужила, а я решила получить высшее образование, закончила лесотехническую академию, а затем всю свою трудовую жизнь посвятила лесному хозяйству Ленинградской области, работая экономистом.
Несмотря на то, что пришлось пережить очень многое, мы не сломались, а просто жили с нашей страной, с ее горестями и радостями.
Спасибо волонтерам «Старость в радость» в Петербурге, записавшим эту историю со слов Ларисы Алексеевны!