После обеда неожиданно приказали выдвинуться на операцию. Колонна протянулась вдоль шоссе и мы поехали в район Ада. Там сосредотачивалась вся бронегруппа и перед рассветом пехота скрытно уходила в горы, а мы в заданный район для поддержки. Ну, так нам довели, а подробности не наше собачье дело. Теперь я уже и не помню к каком месте, конкретно, проходила операция. Было это в конце лета 80 года. Собрались мы быстро, поскольку это уже был даже не десятый наш выезд в район боевых действий. Пока собирались, выяснилось, что с нами едет первая танковая рота, и с ними санитарная машина. Водитель санитарки , мой друг Саня Паршутин, по кличке Парашут, довольно авторитетный солдат, и мой земляк из Каширского района МО. Это был весьма позитивный момент, мы договорились вечером выкурить пару косяков, когда офицеры выставят боевое охранение и отвалят ночевать.
Поехали, солнце еще не село, я лег на кузове подремать, заснул, положил голову на ящик с прицельными. Солнце вроде почти не грело, но, падало под таким углом, что я получил солнечный ожог носа, очень сильный, и болело и кожа слезала. Несколько раз я нос обжигал, но, это один из самых сильных, но, обнаружил я это уже на следующий день. Приехали в район Ада засветло, протянули колонны, ну и вроде делать нечего. Иду к Сане - залезай в салон , лезу, а там спит на кушетке пьяный наш зубной врач, капитан, не помню, как фамилия. Парашут ему говорит, как на гражданке, галантно – Иван Александрович, разрешите я своему земляку пятьдесят капель налью? - Да наливай, только полковника позовите! От таких слов я несколько оторопел - полковник был у нас в бригаде один единственный, начальник артиллерии, полковник Мартынюк. А я, рядовой, орудийный номер, буду с ним пить. Тихо говорю Сане – он наверное не понял, кто пришел, давай по-бырому выпьем и уйдем. Ну, давай Саня согласился и достал полуторалитровую афганскую фляжку с брагой. Налил мне кружку, нарезал кусок хлеба с салом. И прежде чем выпить, мы что-то разговорились, размечтались, как на гражданку вернемся и такая благость на нас снизошла. Я и про брагу забыл, сидим беседуем. Пьяные без браги. К реальности нас вернул дикий крик полковника – Иван, Иван, ты что же спишь, не видишь, они нашу брагу х...рят! Кранты! В дверь всунулся весь красный полковник.
- Епт вашу мать, вон из машины, а ты ( это мне) сейчас ко мне с комбатом! Я не стал выполнять команду бегом, отошел в сторону, а Саня мне шепчет, не ссы, Андрей, я все улажу. Саня, блин, что уже тут можно уладить, надо просто принять расплату, как должное и смириться. Он к капитану, а тот, естественно, а что я могу сделать? Я был бы очень удивлен, если бы все уладилось на этом. Самое обидное, что даже не выпил, только в руки взял. А еслиб не взял? Надо сказать, что когда поднялся этот крик, к машине тут же стянулись пацаны и с нашей батареи, и танкисты и наблюдали за развитием событий. С интересом наблюдали. Это была первая рота, там у меня было полно друзей. Пока мы разговаривали, минут пятнадцать прошло, прибежал сержант Ольховский, сержант из взвода управления начальника артиллерии и злорадно повторил приказ явиться с комбатом. Делать нечего, я побрел к ПХД артдвизиона, где наверняка был наш комбат. Так оно и оказалось, комбат был там. Но, был он не один, а были все офицеры дивизиона во главе с командиром дивизиона майором Малюковым. Это была настоящая катастрофа. Но, надо было испить чашу до дна.
- Товарищ майор, разрешите обратиться к капитану Язвицкому!
Все офицеры повернулись и уставились на меня. Там были все и наши все взводные и начальник штабы и замполит.
" Такого позора Остап не испытывал давно"(с)
- Разрешаю!
Комбат неторопливо идет ко мне - ну, что ты там, глядь, еще натворил? - -Собрался с земляком пить брагу, но, не успел, нас поймал начальник артиллерии полковник Мартынюк ! бодро отвечаю я. Он вызывает вас к себе!
-Вот написать твоей матери, что ты вместо исполнения интернационального долга здесь брагу х...ришь! (Заметьте, терминология сложившаяся)
Командир второго взвода лейтенант Примаков, всплеснул руками, вроде даже вскрикнул «Батюшки!» или что-то вроде этого, в общем впечатление было такое.
На моего взводного старшего лейтенанта Ивановского было страшно смотреть, мне уж точно. Но, надо сказать, он про этот случай никогда мне не напоминал. Он побагровел, очки поднялись, было впечатление, что он дымится.
Комбат мне говорит – ну, пошли, сейчас я свою звиздюлину отхвачу, а потом твоя очередь. Спокойно так сказал.
Приходим к полковнику, он уже в отличном настроении, смеется - что он тебе сказал? - Сказал, что собирался пить брагу с земляком, отвечает комбат.
- Ха-ха-ха, собирался, но, не успел, я помешал. Ну, накажи его как-нибудь и хватит с него.
Добрая душа, полковник Мартынюк, на самом деле хороший человек.
Приходим к нашей колонне, комбат говорит - собираешь камни, стоишь из них пирамиду, высотой, что у меня голова немного торчала, за полчаса. Не успеваешь - строишь новую, тоже за полчаса. И так, пока не успеешь.
Надо сказать, что Ада – это пустыня, без песка, с твердым сухим грунтом и вокруг набросаны камни, разной величины, и довольно крупные, пирамиду вполне можно было построить за это время. Но одному непросто.
Комбат заставил меня начать стройку бегом и удалился. Складываю, и тут наши пацаны с батареи, а первый, Гиви, которого в обычное время не заставишь что-то делать, первым пришел на помощь, удивил. Ну, и остальные накинулись. Вместе за десять минут сложили пирамиду, и вокруг еще и пентаграмму. Комбат так и не пришел принимать работу, не до меня, утром ему надо было в горы, на корректировку огня.
А я пошел к Сане, выкурили косяк и разошлись, надо было готовиться к предрассветному выходу.
Самое смешное, что, когда поднялась эта буча, Саня, чтоб добро не пропало, выпил брагу из кружки. А фляжку прямо в тот момент кто-то свистнул вместе с брагой, ее так и не нашли. Вот стоило поднимать скандал?
