«Люди на работе» — успел он прочитать табличку, услужливо вывешенную на вольере. «А почему же тут лошади собрались?» – подумал он было, но потом его вдруг осенило: «А, они же тоже работают!» И, действительно: лошадям разных пород и мастей было ужасно интересно посмотреть, как работают современные люди.
Людей же было тут с дюжину; они сидели в два ряда за компьютерными столиками и каждый из них (там были мужчины и женщины) чем-нибудь да занимался. Две молодые девушки разглядывали модный журнал и выбирали себе наряды для предстоящего очередного корпоратива; мужчина под сорок смотрел какой-то пикантный сайт, постоянно озираясь, чтобы его не застукали начальство или коллеги; двое молодых мужчин участвовали в «танковых сражениях», периодически издавая сдержанные восклицания, перебиваемые невнятной руганью; в дальнем углу еще двое мужчин постарше готовили какой-то отчет начальству и иногда перебрасывались между собой репликами, изобилующими труднопонимаемыми экономическими терминами.
Словом, все «работали» не прикладая рук в поте лица своего, ни на секунду не отвлекаясь от своих чрезвычайно важных занятий; и эта «работа» так изумляла лошадей, что они периодически громко и восторженно ржали, тем самым как бы выражая, что от такой работы явно никто не сдохнет.
Тут до них вне всякого сомнения дошла та несложная мысль, что именно они-то и работают, как настоящие, уважающие себя лошади и должны работать, а вот люди на своей якобы работе занимаются, чем попало да еще за это деньги получают. Тут вдруг узрел Мыслёнкин, что среди лошадей крутился какой-то тощий и ободранный до безобразия волчонок, до которого наконец-то дошло, что бывает работа, ради которой не нужно бежать в лес и, изнемогая до крайности, искать себе что-то для пропитания, и он, обалдевший от открывшихся ему невиданных возможностей, судорожно искал хоть какую-то лазейку в вольере, чтобы пролезть вовнутрь и, таким образом, пристроиться на вольные человеческие хлеба. Однако лазейки не было, ибо вольер был закрыт накрепко и попасть на «работу к людям» было совершенно невозможно. Далее совершенно потерявшегося от обилия впечатлений и почти шатающегося на ногах Мыслёнкина прямо-таки вынесло к совершенно оригинальному вольеру, вокруг которого явно в предвкушении исключительно впечатляющего зрелища толпились звери самых разных видов и пород – от огромного льва, в возбуждении потрясающего роскошной гривой, — до крохотного зайчонка, вопреки всем законам природы ничуть не боящегося царя зверей и даже более того – доверчиво угнездившегося рядом с ним и в предвкушении впечатлений перебиравшего от нетерпения своими лапками. Заинтересованный донельзя Мыслёнкин подступил к новому вольеру и прямо-таки затрясся от неожиданности.
«Защита диссертации» — прочитал он на вывеске посреди фасадной части заведения.
«Интересно, интересно», — подумал Стократ Платонович, протискиваясь между животными солидного размера: медведями, гориллами с шимпанзе, бегемотом и даже жирафом, который вытянул свою длиннющую шею и навис чуть ли не над головами председателя и секретаря диссертационного совета: сухощавого профессора с ироничным выражением на лице и пышнотелой дамы с густым слоем помады на грубо накачанных губах.
За трибуной стоял молодой человек высокого роста, широкоплечий, но с удивительно маленькой и изящной головой, надо полагать диссертант и отвечал на вопросы членов диссертационного совета.