Свобода слова в сети, воспринятая большинством как вседозволенность, демонстрирует зашкаливающий уровень агрессии в обществе. Невинному обмену информацией многие предпочитают невинное интернет-насилие. Какие формы принимает кибертравля и как с ней борются — разбираемся с психологом, юристом и жертвами онлайн-харассмента.
ТЕКСТ: Тигран Калмыков
БУЛЛИНГ — преднамеренное систематически
повторяющееся агрессивное поведение,
включающее неравенство власти или силы
В 2015 году депутаты парламента Новой Зеландии собрались, чтобы решить, как в их стране будут наказывать интернет-троллей. На повестке был акт о криминализации троллинга и внесении его в список уголовных преступлений с вытекающими отсюда заоблачными штрафами и лишением свободы. Закон попал на рассмотрение после того, как какие-то молодые люди выложили в сеть скандальное видео, в котором подростки занимались сексом с пьяными ровесницами. Но далеко не это удручающее обстоятельство заставило депутатов принять закон. Как пишет The Times, на этом же заседании парламентарии смотрели другие видео, из которых узнали о себе много нового. В частности, ветерана Уинстона Питерса в интернете называли «отвратительной старой скотиной», а Питер Данн прочитал пост, в котором говорилось, что «несмотря на внешнюю серьёзность, галстук Данна выдаёт в нём клоуна». Так Новая Зеландия стала первым государством, в котором сажают за оскорбления в сети, и это вызвало большие споры как в самой стране, так и за её пределами.
Может быть, новозеландские примеры — скорее нежности, чем троллинг. Простые российские пользователи или те, кто высказывает свою активную гражданскую позицию в сети, испытывают радости интернет-общения в гораздо более экстремальном виде. Для травли в интернете существует отдельный термин — «кибербуллинг», который пока режет слух русскоговорящего человека, тогда как на Западе про это уже написали кучу научных работ, основополагающих теоретических исследований и придумали какие-никакие способы борьбы.
Термин «кибербуллинг» корректно применять в первую очередь к травле в сети детей и подростков (для взрослых есть ещё менее популярный термин — «киберхарассмент»). В 1993 году норвежский психолог Д. Ольвеус определил буллинг как «преднамеренное систематически повторяющееся агрессивное поведение, включающее неравенство власти или силы». С тех пор эта тема широко обсуждается в связи с проблемами детских коллективов, а с развитием интернета классическая травля в школе и на других публичных площадках, где дети не находятся под надзором родителей, переместилась в сеть и приобрела поистине неконтролируемое распространение. Ребёнок эры интернета много чем отличается от своих родителей, и не последнюю роль здесь играют особенности социализации. Если для человека, познакомившегося с соцсетями в 25 или даже в 15 лет, интернет-коммуникация является лишь надстройкой по отношению к нормам, усвоенным в «реальности», то сейчас дети во многом социализируются в интернете, и влияние виртуальной и «реальной» среды на их формирование — большой вопрос и предмет для исследования. Знакомства, референтные группы, все коммуникативные процессы как бы дублируются в интернет-пространстве, приобретая при этом новые черты, порождаемые самим медиумом, с его особыми правилами и конвенциями, интерфейсами и своеобразной этикой. В свою очередь, специфические социальные нормы, усвоенные ребёнком в сети, могут переноситься в обычную жизнь, трансформируя общение.
На сегодня существует довольно подробная классификация разных типов кибербуллинга (флейминг, троллинг, клевета, гриферство, раскрытие секретов, выдача себя за другого, исключение/остракизм, мошенничество, киберсталкинг и секстинг), учёные также говорят о возможности прямого и косвенного буллинга. В первом случае ребёнка атакуют напрямую в сети, по телефону или СМС, а во втором в процесс травли вовлекаются посторонние люди. Например, с аккаунта жертвы могут рассылать агрессивные сообщения в адрес друзей или преподавателей.
Атаковать в интернете очень удобно — во-первых, можно делать это анонимно и не отрываясь от дел, во-вторых, в процесс травли гораздо проще вовлечь большую аудиторию. При этом агрессорам психологически легче троллить в сети, потому что нет необходимости переживать визуальный и телесный контакт, а число невидимых наблюдателей расправы будет в десятки раз больше: согласитесь, поставить лайк под комментарием намного проще, чем пнуть одноклассника. Иногда травля может длиться очень долго за счёт отсутствия обратной связи. Насильник зачастую не видит реакции жертвы и не может оценить отдачи от затраченных усилий. Этот же фактор усугубляет положение жертвы: когда агрессор анонимен, нельзя оценить, насколько он на самом деле опасен. Хуже всего детям, как-то отличающимся от большинства. Радости кибертравли тут накладываются на традиционную подростковую альтерофобию (которая, впрочем, отражает более широкий феномен нетерпимости в нашем обществе). И если во многих школах кибербуллинг сейчас занимает топовые позиции в рейтингах издевательств, то в рейтингах жертв, разумеется, лидируют субкультурные дети и ЛГБТ.
«Лишь совсем недавно Федеральная нотариальная палата заявила, что нотариусы имеют право заверять скриншоты переписок, подтверждающих факт травли»
Евгений Шорыгин изучает феномен альтерофобии в школах и связанную с этим агрессию и отмечает тесную связь виртуального и физического насилия, которые, как правило, дополняют друг друга. «Когда я учился в школе, наш класс был потрясающим объектом для изучения буллинга — только вот исследователей не нашлось. Насилие пронизывало все уровни взаимодействия в школе: ученик-ученик, ученик-учитель, ученик-родитель, учитель-родитель. Кибербуллинг достиг своего пика в 2007 году, когда социальная сеть „ВКонтакте“ покрыла весь класс.
В моем классе был ученик А., над которым издевались в течение нескольких лет. Всё началось с вербального насилия (оскорбления, насмешки, угрозы), затем переросшее в физический групповой буллинг (побои, порча личных вещей). После широкого распространения сети буллинг проник и в интернет-пространство. Была создана группа „в честь“ А., стена которой была переполнена оскорбительными записями и граффити. Более того, позже начали появляться видео с унижениями А., которые охотно собирались булли (агрессорами) „в коллекцию“ видеозаписей сообщества. Таким образом, получался непрерывный прессинг, начинающийся в школе и продолжающийся в сети, где эхо школьной травли оглушало жертву порой травматичнее физической агрессии».
Сегодня такие группы существуют практически в каждой школе, а их количество исчисляется тысячами. Лишь совсем недавно Федеральная нотариальная палата заявила, что нотариусы имеют право заверять скриншоты переписок, подтверждающих факт травли. На основании этого документа может быть запущен судебный процесс, в результате которого истец может получить компенсацию морального вреда.
Вообще в мире борьба с кибербуллингом идёт по двум основным направлениям: повышение уровня безопасности самих интернет-платформ и обучение детей и их родителей безопасному, адекватному и невиктимному поведению в сети. К первому относятся различные технические приспособления вроде настроек конфиденциальности, возможности внесения в чёрный список, кнопок «пожаловаться», которые включают в конфликтную ситуацию работников сайта. У Facebook есть целый отдел специалистов (Protect and Care team), разрабатывающих разные примочки для платформы, которые сделают пользователей более корректными в общении; в 2014 году The New York Times иронично описывал работу директора этого подразделения Артура Бейяра как самую трудную в компании. В своих разработках фейсбучный Mr. Nice исходит из того, что большинство пользователей, которые ведут себя неуважительно в сети, делают это ненамеренно и не понимают, что это может кого-то оскорбить. Главная проблема в онлайн-общении — отсутствие эмпатии, для возникновения которой необходимо непосредственное соприсутствие общающихся. Для соцсетей исследования эмоций в интернете — одно из условий сохранения аудитории: многие люди отказываются от общения на их площадках из-за грубых комментариев в свой адрес. Недавно появившиеся в Facebook смайлики с разными эмоциями являются непосредственным результатом работы команды, а отсутствие в ряду новых эмотиконов значка «Не нравится» вполне соответствует антибуллинговой повестке компании. Кстати, специалисты отдельно работают над приспособлением интерфейса к запросам подростковой аудитории, которая «нуждается в больших возможностях для проявления своих эмоций». Для этого они используют разные уловки. Например, если ребёнок жалуется на какой-то пост в Facebook, у него есть возможность описать, что конкретно его обижает, и рассказать о своих чувствах. Так, специалисты добавили опцию отправления комментария непосредственному обидчику с объяснением, что нелицеприятного есть в посте. После того как работники компании убедились, что пустое поле для комментария не очень работает, они добавили туда вводный текст, в котором сообщается, что пост является оскорбительным и нежелательным. Это значительно повысило статистику по удалению грубых публикаций самими обидчиками.
По второму пути борьбы с кибербуллингом идут различные общественные организации, консультирующие родителей и детей по поводу должного поведения в сети. Британский проект Childnet.com появился ещё в 1995 году вместе с нарастающим распространением интернета и с тех пор с помощью разных медиа и педагогических программ работает с детьми от 3 до 18 лет. Примерно в то же время появляются крупные организации такого рода в США и Канаде. В России подобные проекты появились значительно позже, среди них — «Дети онлайн», «Дружественный рунет», тематические сообщества, посвящённые борьбе с кибербуллингом и безопасности в сети.