НОСТАЛЬГИРУЮЩИМ
не выдуманные истории из прошлой жизни
Чудится мне, что эти истории из не совсем уж далёкого (для меня) времени, нынешним молодым людям покажутся совсем древними. Да, если разобраться, это всё происходило не просто в прошлом веке, но и в прошлом тысячелетии. Ого-го!
Этот случай произошёл в те же годы, когда я работал начальником следственного отделения в том же сельском районном отделении милиции.
И «первый» - первый секретарь райкома партии был тот же. Мне нравилось, как он вёл совещания: чётко, по-деловому, без всяких сюсюканий.
Но вот, что касается подчинённых, а подчинёнными у него были все жители района, то тут это был очень жёсткий человек, встревал во всякое, хоть и незначительное, на мой взгляд, дело.
Он не один был такой, все партийные деятели тех времён считали своим долгом так руководить.
Так вот…
Впрочем, стоп. Здесь необходимо некоторое отступление, разъяснение ситуации тех времён.
Кто помнит, плоховато было в те времена со снабжением. То есть купить даже продукты было весьма затруднительно. Лучше всего об этом сказал когда-то Аркадий Райкин: деффцит, задний кирыльцо. Это если кто помнит. Была ещё куча проблем, которые все видели, но только разводили руками. Да, в партийных и советских органах и на крупных, значимых предприятиях (позднее я узнал, что и в министерствах) были спецларьки, так кажется их называли. Там можно было приобрести (не всем, конечно) любые продукты, о которых многие жители нашей великой страны даже не слыхали никогда. Теперь вот узнали, да что-то деньжат не хватает.
На этом фоне у людей возникали разные крамольные мысли. Мне, например, пришла такая идея: вступить в партию, добиться того, чтобы попасть в качестве делегата на очередной съезд, подготовив заранее текст выступления, в котором изложить все беды народные. Несмотря на всю утопичность идеи, понимал, что тексты делегатов будут прочитываться, поэтому хотел подготовить второй текст с вполне приемлемыми для номенклатуры тезисами, типа: «под чутким руководством партии и правительства мы твердым шагом идём к коммунизму…»
Тоже, конечно, бред, но такой вот я был сумасброд, по-видимому.
А с другой стороны, слушая руководителей партии и страны на разных съездах и пленумах, форумах и конгрессах, с удовлетворением признаёшь: видят, отцы родные, знают всё. А, значит, будут приняты меры. Раз знают.
Сейчас многие также воспринимают выступления Президента на разных там прямых линиях, пресс-конференциях и пр. и пр. Видят же, отцы родные, беды народные, значит, будут что-то делать, повышать уровень жизни населения. И повышают, кстати, правда, не всех, а только десяти процентам. Это если верить статистике.
Но в партию меня не принимали, потому что сначала я сам не просился, а когда попросился, оказалось, что я уже прослужил в МВД больше пяти лет, значит, выпал из категории рабочих, а для служащих уже совсем другая квота. Принимали таких людей с большими проволочками.
Но после моего назначения начальником отделения через пару дней замполит, он же секретарь партбюро райотдела, предложил мне написать заявление о вступлении в партию. Партия тогда была одна - КПСС. Это разъясняю, чтобы кое у кого дурацкий для того времени вопрос не возник: а в какую же это он партию вступал? Не было тогда выбора.
Приняли.
Через какое-то время появилось в следственном отделении уголовное дело против двоих молодых людей. Студентов металлургического института.
Случай не уникальный, понятно, но по тем временам довольно редкий. Редкость заключалась в том, что эти ребята в свои восемнадцать лет приезжали в институт и уезжали из него на машинах. Сейчас этим никого не удивишь, а тогда… Скромнее был народ, да и беднее сильно.
Машины, естественно, принадлежали папам этих недорослей. И были эти машины «Волги». Не тяп-ляп! Очень престижные тогда автомобили. А папы были главные инженеры двух рядом расположенных совхозов. Видно, машины-то папы доверили отпрыскам, а деньжат маловато давали, может быть, только на пирожок в институтском буфете, да стакан киселя. А студенческая жизнь требует расходов, сами понимаете. Разгружать вагоны с углём или там дворником подрабатывать – фи!
Ребята стали снимать колёса с припаркованных в городе автомобилей, а один раз даже в гараж проникли. Запчасти тогда в большом дефиците были и денег стоили не таких уж маленьких. Ребята сбывали колёса быстро и жили вполне не бедно (хотя и так были не бедными). Предприниматели, бляха-моряха, были. Может, и сейчас заправляют каким-нибудь не хилым бизнесом, «предпринимают». До нефти или там газа навряд ли добрались, но в угольном краю тоже украсть всегда найдётся что.
Попались они, одним словом.
Следователям по приказу министра положено, кроме всего прочего, заниматься и профилактикой преступности. В целях этой самой профилактики следовало писать различные представления в различные инстанции, чтобы дескать занимались воспитанием своих работников, принимали меры общественного воздействия к совершившим преступления лицам, проявляли бдительность и прочее.
Я просто написал статью. Небольшую. Довёл, так сказать, проблему воспитания подрастающего поколения до широкой общественности. Про этих самых юношей, любителей чужих запчастей, особенно колёс. И отправил в областную газету. Отправил и забыл. Хлопот-то много.
Прошло какое-то время. Звонок начальника: «Нас вызывает первый».
«Первый» - это первый секретарь райкома КПСС. Об этом я писал ранее.
Первый вызывать по пустякам не будет: или кого-то срочно посадить или ещё более срочно освободить.
Такие вот у меня мысли в голове роятся.
Они не подтвердились.
Первый – человек солидный, красивый, с сединой в шевелюре, аккуратно, кстати, подстриженной. Он сидел в кресле за своим столом слегка откинувшись на спинку. Усадил нас за приставной столик, молча положил передо мной газету. На меня глянула сначала моя собственная фамилия, набранная крупно и жирно. Ниже шла сама моя статься.
Я прочитал собственный текст.
- Писал? – с деланым равнодушием спросил Первый.
Я кивнул.
- Почему я ничего не знаю? - грозно сказал он. И посмотрел на моего шефа. Тоже грозно.
Шеф пожал плечами. Я пожимать не стал, потому что вообще не понимал в чём проблема.
- У нас приказ… - начал было я.
- У них приказ…Бл… - Первый полез в ящик стола, достал листок бумаги и протянул мне.
На листе с редакционным штампом в верхнем углу напечатано: «… О принятых мерах сообщить в редакцию…»
Всё понятно, но ничего не понятно. Газета-то областная – орган обкома партии. Значит, Первый должен принять меры к … К кому? К пацанам воришкам? Для этого суд есть. К родителям пацанов? Тогда я при чём?
Всё разъяснилось довольно быстро.
Первый секретарь встал, вышел из-за стола, прошёлся по кабинету, остановился почему-то у двери (может, чтобы мы не сбежали?!), повернулся к нам и, подняв вверх указательный палец, произнёс:
- Я понимаю, конечно, дорогие товарищи, что мы живём в демократическом (!) обществе, но вы должны запомнить, что о таких вот делах, - он указал пальцем на газету, - я должен знать первым. Знать и принять меры, а потом уж вы можете исполнять приказы своего министра. Писать статьи, например. Но уже с принятыми мерами. А вы ставите меня перед фактом. Перед свершившимся фактом.
У меня в голове промелькнуло, что Первому на стол каждое утро кладут сводки о совершившихся в районе преступлениях, но тут же я сообразил, что там не написано, кто у преступников отцы и другие родственники.
Первый вернулся за стол, уселся в кресло, посмотрел на меня долгим взглядом.
- Вот, значит, ты, - он ткнул в меня пальцем, но не достал, - и ответишь в газету о принятых мерах.
Помолчал, сверля нас взглядом грозных очей, и сказал:
- Свободны.
Мы молча вышли. По дороге шеф спросил меня не громко:
- Ну что, будешь отвечать?
Я посмотрел на него удивлённо, если мягко сказать.
- Ага. Сам написал, сам же и ответил. О принятых мерах. Я что – заболел что ли?!
- Да понимаю я. Но всё же в другой раз меня-то хоть предупреждай.
- По приказу министра я делать этого не обязан.
- Я ж не по приказу говорю, а по-человечески.
- Если по-человечески, то буду предупреждать. А вы первому докладывать?
Шеф опять пожал плечами. Но как-то облегчённо.
В целом я всё сказал, что хотел, но подумал, что сегодняшний народ не поймёт в чём разница между теми временами и сегодняшними. Кроме людей, поживших в то время, о котором идёт речь выше.
Получается длинновато, конечно, но, как говорится, не могу молчать.
Дело в том, что в те времена на публикации реагировали. Вот о чём моя история. По-разному, правда. Поэтому во времена перестройки я был двумя руками за гласность, считал, что если о чём-то публично сказано, то меры – хочешь не хочешь, а будут приняты. С помощью публикаций в газетах, хотя и с большим трудом, но нам даже удавалось инициировать возбуждение уголовных дел против некоторых должностных лиц и их покровителей. Правда, покровители отделывались довольно легко. Например, наш Первый и председатель исполкома того же района, замешанные в хищениях в одном из колхозов района, отделались устранением от должности и переводом на другую, может быть, менее властную, но всё же хлебную должность.
Как теперь? Уже в девяностых появились такие публикации и в газетах, и на радио, и по телевидению, что половина чиновников, в том числе и сегодняшних, в том числе и депутатов, должны были бы до сих пор в тюрьме сидеть. Ну, может, это и круто – в тюрьме, но уж нынешних высот они бы не достигли.
Всякая негативная информация, появлявшаяся в СМИ, там же и хоронилась. Нет, какое-то время, видимо, по инерции, меры ещё принимались. Но всё реже и реже. Об этом я как-то высказался на одном из «круглых столов», где присутствовала заместитель губернатора. Реакция – разведённые руки…
Теперь же – полная тишина. Прессы-то не стало свободной, кроме, пожалуй, «МК», но и её публикации, порой очень острые и касающиеся весьма крупных политических и экономических (а есть ли сегодня между ними разница?) фигур, а также в целом плачевной ситуации в стране, остаются только в памяти читателей. Никто и никаких мер не принимает. Единственная возможность как-то повлиять на ситуацию осталась в те часы, когда Президент проводит так называемые «прямые линии», да то, если кому-то удастся прорваться с вопросом или проблемой в эфир.
Вот такие пироги с котятами.
P.S.: Совсем забыл. То дело беседой с Первым не ограничилось. Ответ в редакцию я, естественно, писать не стал, а Первый об этом и не вспоминал. Так я думал. Но вот опять прошло какое-то время, и вскоре в мой кабинет заглянули двое граждан. Зашли, сняли шапки – невиданное дело! – и чуть не хором спросили, что им делать с теми самыми двумя главными инженерами, ну заботливыми папашами, то есть.
Я - в растерянности. Никогда не думал, что доведётся решать судьбу таких значительных в масштабах района персон.
Объясняю секретарям парткомов совхозов, а ходоки оказались именно ими, что никаких мыслей по поводу их подопечных по партийной линии у меня нет и быть не может, поскольку это совсем не моё дело. Ну совсем.
Мужички оказались настырными, продолжали требовать рекомендаций. Видно, накрутил их Первый.
Кое как спровадил партийных функционеров. Потом узнал, что им по целому выговору вынесли по партийной линии. Наверное, ценные были кадры. Да я ведь крови и не хотел.