Автор: Николай Соснов
Клиенту Лена Ганич начала названивать после полудня. Заказанный им торт — огромный щедро посыпанный ореховой стружкой бублик с четырнадцатью большими красными шарами мармелада на пьедесталах из белого крема и начинкой по авторскому рецепту — она закончила еще прошлым вечером. По договоренности Анатолий Ишпахтин должен был забрать торт в семь утра по дороге на работу, но в назначенное время не появился.
Лене Анатолий нравился и не только, как постоянный потребитель ее домашней выпечки. В свои двадцать восемь он был излишне вежлив и даже застенчив, краснея от самых невинных шуточек и подколок. С первой их встречи Лена поняла, что перед ней представитель редкой породы мужчин, которым в жизни удается все, что угодно, но только не общение с противоположным полом. В школе их высмеивают одноклассницы, в вузе игнорируют однокурсницы, а за пределами учебы они не пытаются знакомиться, справедливо предполагая оскорбительный отказ. В лучшем случае такого кавалера охомутает уставшая искать подходящего мужа коллега по работе, после чего будет изменять ему всю оставшуюся жизнь. И не скажешь ведь, что дурен на лицо или сложен совсем уж уродливо. С материальной точки зрения тоже устроен довольно прилично, насколько могла судить Лена. Однако, что-то неуловимое в Анатолии упрямо сигнализировало: на брачной бирже его акции низки.
Но Лене Ишпахтин все равно нравился. Может быть, потому что она сама страдала тем же недостатком — мужчины смотрели сквозь нее, будто Лена сделана не из крови и плоти, а из прозрачного стекла. Если же их взгляды все же цеплялись за какую-то часть ее тела, то они немедленно хватались за увиденное руками и искренне удивлялись: как, до нее снизошли, а она не оценила внимания? В итоге находиться в компании парней Лене стало физически тяжело. Когда ее игнорировали, она страдала. Когда на нее обращали внимание, она чувствовала себя бумажным носовым платком, в который норовят высморкаться.
Подруг у Лены тоже не было. Среди знакомых девчонок из пединститута почему-то распространилось мнение, что «эта Ганич» готова раздвинуть ноги в любой момент и перед кем угодно. Это было тем более несправедливо, что Лена даже не целовалась нормально ни с кем: не находилось охотников. С Леной перестали общаться, опасаясь за верность своих парней.
Хотя ее и не травили, Лена постепенно превратилась в изгоя. Ее никуда не приглашали, а соседки по комнате в общежитии старались отселиться при первой возможности, так что ни одна не задерживалась больше чем на половину семестра. Неявное давление оказалось настолько сильным, что на втором курсе Лена съехала из общаги на арендованную квартиру.
За скудно меблированную однушку на городской окраине Лена платила, продавая торты. Арифметика получалась простая: десять больших тортов домашнего производства покрывали месячную квартплату. Счастливую идею Лене подбросила на каникулах мама. Она же еще в детстве и приохотила дочь к ремеслу кондитера. Лена не просто хорошо делала торты, она еще и увлеченно разрабатывала оригинальные рецепты, да и украшала свои творения не хуже дизайнера-профи.
Каждый торт Лены Ганич был своеобразным произведением искусства. Анатолий Ишпахтин нравился девушке, но, когда он не появился вовремя, в первую очередь Лена обеспокоилась судьбой торта. Через двенадцать часов изделие потеряет первозданную свежесть, а еще через двенадцать истечет срок годности некоторых примененных ингредиентов. Пусть заказ предоплачен, пусть материально Лена ничего не теряла, но несъеденный вовремя торт подобен испорченной вандалом картине. К тому же, судя по размерам, торт явно предназначался для какого-то праздника. Лене не хотелось портить людям торжество.
Поэтому и еще потому, что Ишпахтин ей все-таки нравился, пусть и не как мужчина, а как товарищ по несчастью, Лена, вернувшись с пар, выбрала его номер в записной книжке смартфона и принялась терпеливо звонить. Мобильник Анатолия исправно отвечал гудками, но брать трубку никто не спешил.
Около половины первого Лена бросила напрасные попытки дозвониться, включила ноутбук и зашла на городской портал кулинарных услуг, где давала объявления и хранила базу данных своих клиентов. Она думала раздобыть еще какой-нибудь номер Ишпахтина или его электронную почту, но в анкете в графе «мыло» почему-то значился домашний адрес: улица Красноармейская, дом 8. Номера квартиры не имелось, из чего нетрудно было заключить, что Ишпахтин занимал указанное строение целиком.
Лена нахмурилась: что бы это значило? Никто из заказчиков ей домашних адресов не оставлял. В такой подробной информации не было необходимости. Лена не занималась доставкой. Люди платили ей на карточку, а затем сами заезжали за товаром. Пару раз за тортом присылали курьера. Лена напрягла память, но так и не смогла припомнить, когда и при каких обстоятельствах ей достался адрес Ишпахтина.
Зато девушке пришла в голову мысль завезти торт клиенту. Лена ни за что бы не стала этого делать, но дом Ишпахтина находился в десяти минутах езды по дороге в супермаркет, куда она все равно собиралась за недельным запасом продуктов. Раз уж ей известен адрес Анатолия, почему бы не заехать к нему по пути в магазин?
Не долго думая, Лена поместила торт в самый большой герметичный контейнер из своего набора — новогоднего подарка мамы — и погрузила его в старенький красный «рено логан» - подарок папы на совершеннолетие. К счастью на дворе стояла чудесная погода. Зима закончилась, а весна не подоспела, так что пригородное шоссе уже не скользило, но его еще не затопила апрельская грязь.
Обиталище Анатолия Ишпахтина поразило Лену в самое сердце. Это был самый настоящий пряничный домик из детских сказок — двухэтажная усадебка из шоколадного кирпича с белой цветочной лепниной, намекающей на кондитерскую глазурь, украшенными фигурной резьбой ставнями на больших и уютных окнах и узорчатой башенкой, над которой развевался странный флаг в красно-синюю шахматную клетку.
Лена долго сидела в машине, не веря своим глазам. Волшебный дом совершенно не вязался с привычным образом Анатолия — человека, всегда носившего одинаковые серые костюмы с одинаковыми черными галстуками. Потом девушка опомнилась. Лена подхватила контейнер с тортом и поднялась на облицованное красной плиткой крылечко. Там она взяла висевший рядом с ярко-синей стальной дверью лакированный молоток и решительно ударила им по псевдомраморной дощечке, которую держал в зубах возлежавший тут же весьма добродушный гипсовый лев.
Послышался отдаленный бархатный звон колокольчиков. Лена подождала, но никто не появился, чтобы выказать расположение и пригласить гостью в дом. Лена стукнула молотком еще раз. Она послушала, как постепенно замирают колокольчики, и, убедившись, что никто не выйдет, со вздохом сожаления повернулась к двери спиной.
Едва девушка шагнула на ступеньки, позади что-то скрипнуло. Лена нервно обернулась и чуть не вскрикнула от неожиданности: синяя входная дверь медленно отворилась, открывая ее взору небольшой хорошо освещенный дневным светом холл. Деревянная лестница с затейливо витым металлическим поручнем поднималась на второй этаж прямо из прихожей, где еще стояли два лимонно-желтых кресла.
- Анатолий? - спросила Лена, не решаясь без приглашения войти в это необыкновенное жилище.
В ответ послышалось милое мяуканье. У порога показалась угольно-черная кошка, гладкая и изящная, словно пантера. Кошка повела большими треугольными ушами, мурлыкнула, будто позвала гостью за собой, и не спеша затрусила из прихожей по увешанному морскими пейзажами коридорчику в сторону столовой. Лена последовала за ней совершенно бездумно. Как зачарованная, она прошла в маленький зал, стилизованный под традиционную русскую избушку, какой она представала в советских мультфильмах. У бревенчатых стен стояли зеленые лавки, на покрытом красно-синей шахматной скатертью столе красовался самовар, а плита и духовка притворялись белокаменной печью.
От наплыва впечатлений у Лены закружилась голова. Поэтому она не сразу услышала глухой шум, раздающийся из дальнего угла. Из оцепенения Лену вывела кошка. Животное устроилось у деревянного квадратного люка в полу, на котором сейчас почему-то лежал массивный кухонный шкаф, и требовательно замурчало. Лена приблизилась к люку, осторожно переступая через осколки битой посуды и столовые приборы, в изобилии валявшиеся по всей кухне. Из-под шкафа явно доносились какие-то звуки. Лена прислушалась: кто-то кричал, призывая на помощь.
Поставив контейнер с тортом на стол, девушка попробовала сдвинуть шкаф. Не сразу, но это ей удалось. Едва люк освободился от тяжести, под ним что-то застучало, и через мгновение перед Леной предстал в одной пижаме взъерошенный Анатолий Ишпахтин. Выглядел он настолько комично, что Лене стоило большого труда удержаться от смеха.
- Спасибо вам, большое спасибо, - запинаясь от смущения благодарил ее Ишпахтин. - Выручили меня, а то так и помер бы с голоду в погребке. Понимаете, полез туда с утра за вареньем, крышка захлопнулась, сверху ее шкаф припечатал, и все, я попал в западню! А все Бастетка виновата! Расшалилась! Я слышал, как ты озорничала!
И он погрозил кулаком черной кошке. Та не удостоила Анатолия комментарием, продолжая смотреть зелеными глазами в какие-то одной ей ведомые дали.
- Как вы ее назвали? - переспросила Лена.
- Бастетка, - опять смутился Анатолий. - В честь египетского божества. Такая безобразница, вы просто не поверите!
Поверить, действительно, было сложно. Кошка выглядела воплощением домашнего комфорта и безопасности. Лена без всякой опаски погладила ее. На ласку Бастетка отреагировала, как и полагается доброй богине — снизойдя до смертной, перевернулась на спину, чтобы девушка могла почесать ей живот.
- Хороший у вас дом, Анатолий, прямо сказочный, - задумчиво произнесла Лена, выполняя желание Бастетки.
- Не мой, - виновато ответил Ишпахтин. - То есть, конечно, мой, но строил его отец. Он был замечательным архитектором. А я так, менеджер среднего звена. Денег едва хватает, чтобы поддерживать эту красоту на плаву.
- Я торт привезла, - сказала Лена, при слове «деньги» вспомнив о цели визита. - Надеюсь, праздник вы не пропустили.
Лицо Анатолия из розового превратилось в пунцовое.
- Да нет у меня сегодня праздника, - признался он. - И гостей не жду. Я его сам собирался съесть.
- Что, целиком? - поразилась Лена. Она соблюдала фигуру и поглощение одним человеком четырех килограммов жира, холестерина и углеводов, казалось ей подвигом, достойным богатыря из былин.
- Ну да. Я все ваши торты сам скушал. - Анатолий осекся, сообразив, что сболтнул лишнее. - Я, знаете ли. люблю сладкое...
Лена взглянула на худощавую фигуру Ишпахтина. Даже пивного животика не наросло. И этот человек утверждает, что он сладкоежка и за последний год почти каждый месяц съедал минимум по два ее больших торта? Лена посмотрела Анатолию в глаза и теперь уже покраснела сама. Она прямо чувствовала, как по телу растекается жаркая волна. Ей стало стыдно за свою реакцию, ведь Ишпахтин не интересовал ее, как мужчина. Ну, нисколечко не интересовал…
- Я, пожалуй, пойду, - пробормотала Лена.
- А не желаете ли чаю? С тортом? - спросил Анатолий. Лена буквально кожей ощутила, как тяжело ему далась эта фраза, и, как сжался Ишпахтин в ожидании неминуемого отказа. Она раскрыла рот, чтобы вежливо отклонить его предложение, поскольку не хотела давать ему и проблеска ложной надежды, и ответила:
- С удовольствием.
- Сейчас, я только оденусь и приберусь, - засуетился Анатолий.
- Я помогу, - сказала Лена. - Где у вас веник и совок?
Через полчаса они сидели за столом и пили чай, заваренный с помощью электрочайника, притворявшегося самоваром. С подоконника на них благосклонно взирало кошачье божество. Потом Бастетка задремала, но иногда она поднимала веки, приглядывая за двумя глупыми людьми, которые целый год понапрасну теряли драгоценное время.
А Лена и Анатолий все говорили, и говорили, и говорили, а потом замолчали, перейдя на язык, который обходится вовсе без слов. И только торт — огромный щедро посыпанный ореховой стружкой бублик с четырнадцатью большими красными шарами мармелада на пьедесталах из белого крема и начинкой по авторскому рецепту — остался недоволен чаепитием: его так и не вынули из контейнера и даже не поставили в холодильник.
Нравится рассказ? Поблагодарите журнал и автора подарком.