Мы уже не знаем, а вот наши родители еще отчетливо помнят события 1994-1996 годов, когда с развалом Союза образовалась новая «горячая точка», ставшая большой проблемой для только что сформировавшегося российского правительства. Т.к я сейчас занимаюсь диссертацией по военной журналистике, мне приходится время от времени освежать в памяти многие военные конфликты, в том числе и «первую Чечню», но не сколько с позиции организации боевых действий, сколько с их освещения. Я думаю, нет смысла объяснять, что нынешние основы успешного ведения войны заключаются не в стрелковом оружии и даже не в успешных бомбардировках, а в первую очередь в информации. Да, именно информация становится той основой, или как Вам угодно, тем фундаментом для дальнейшего успеха военной кампании. Для более наглядного примера недооценивания должного освещения военного конфликта и его последствий я решил взять еще не старую, но уже не новую Чечню.
Первая чеченская кампания была уже проиграна на самых ее первых стадиях
Вообще, конфликт в Чечне имеет в СМИ свое отдельное название: «первая российская телевизионная война». Однако она, как и ее военная составляющая была серьезно проиграна и этот проигрыш был прежде всего из-за недооценивания важности правильной подачи информации. Во-первых, по каким-то неведомым причинам (халатность) блок-посты не выполняли свою функцию и у представителей СМИ появилась уникальная возможность пересекать линию фронту, делая успешные материалы о боевиках. Те,кстати,с большим удовольствием позировали и давали пространственные интервью и это дало свои результаты. Парадокс, но в прямые эфиры выходили такие матерые боевики, как Хаттаб. Во-вторых, на театре боевых действий напрочь отсутствовал штаб для контактов с общественностью и СМИ, т.е никакой официальной информации для населения страны. А после того, как боевики взяли в заложники журналистов, то военные напрочь отказались пускать журналистов на передовую, что лишь усугубило ситуацию, породив «информационный голод». Какими последствиями это обернулось? Оказалось, что такого рода просчет аукнулся российской армии не только нападками со стороны как местного населения Грозного, так и в целом со стороны россиян, но и проигрышем первого этапа войны. В этом конфликте масс-медиа не поддерживали сторону государства, штампуя сочувственные материалы про чеченцев, желающих стать независимыми, «мальчишек-срочников», погибающих за непонятные интересы, «озверевших контрактников», вырезающих мирное население и «генералах-идиотов», потерявших контроль над управлением своими же войсками. Получилась искаженная информационная картинка, запудрившая мозги большинству людей, которые только поверхностно интересуются подобными новостями, т.е основному населению России.
Шоковая терапия
В итоге получилось то, что получилось: россияне начали активно не поддерживать ввод федеральных войск в Чечню, а само правительство приобрело образ агрессора, решающего конфликт исключительно силовыми методами. Более того, на данной почве возникали трения и между субъектами Федерации по поводу отправки своих новобранцев в Чечню. И никого уже не волновали цели и причины введения войск, предпосылки начала конфликта. Благодаря обильному потоку шоковой военной картинки с массовыми разрушениями, трупами и прочими ужасами войны, у многих наблюдающих преобладала эмоциональная составляющая, а истинные мотивы данного конфликта даже не разбирались. В таких психологических видеорядах российскому населению активно навязывался характер чеченской войны как кровавой, ненужной и бессмысленной. Кстати, благодаря таким мыслям немалая часть населения желала все-таки отдать Чечне ту самую независимость, о которой она мечтала. А вот спустя 3 года, в 99-м, те же самые СМИ кардинально перестроились и уже демонстрировали диаметрально противоположную картинку. В эфирах были показаны отрезанные головы российских солдат, разрушения Грозного, убитых местных жителей, что указывало на зверства уже не чеченских сепаратистов,а именно боевиков. Но это было позже, когда российское командование учло свои ошибки.
В заключение…
В первую чеченскую кампанию многим журналистам ставили в вину освещение конфликта исключительно с чеченской стороны. Как отметил главный редактор газеты «Московский комсомолец» Павел Гусев, «но если там не дают работать, а у чеченцев работать дают и, наоборот, способствуют этому, то здесь возникает вопрос: кто виноват в том, что российские журналисты не могут давать, по мнению властей, более объективную и более убедительную информацию со стороны российских войск». В итоге общество попросту не получило объективной картинки во многом благодаря препятствию выхода информации военными и наоборот, созданию благоприятных условий для освещения конфликта со стороны боевиков.Благодаря искаженной картинке общественность испытала шок, а пресса этот шок подчеркнула. В заключение приведу небольшую выдержку сотрудников «Российской газеты», написавших открытое письмо о своей позиции: «Да, мы скорбим, как и все нормальные люди, скорбим по погибшим на Северном Кавказе. И слезы матерей разрывают наши сердца. Газета не раз выступала и выступает с резкой критикой того, как была организована операция. Но мы не можем печатать так называемых правозащитников, которые призывают военных к дезертирству, призывают русских собирать деньги на оружие для чеченских боевиков, которые зовут натовские самолеты бомбить Москву. Считаем подобную защиту человеческих прав изуверством и патологией… А мы живем в России и умрем на Родине. Нам бежать некуда. Мы любим нашу Родину и не будем ее продавать… И, защищая все, что нам дорого, мы печатаем правду о сотнях тысяч изгнанных из Чечни россиян, о леденящих душу фактах изуверства, когда бандиты кастрируют раненых, насилуют детей. И это факты не только сегодняшнего дня, это – три года ужасов».