Мы на даче у родителей. Дышим теплым весенним ветром.
По новенькой лакированной травке перешагивает такса Нора, похожая на пуфик: она на восьмом месяце беременности, с глуповатым лицом и тяжёлым взглядом. Все подтрунивают над ней: Нора, зачем тебе был нужен этот бабушкин Тобик беспородный, пять минут удовольствия - и столько потом хлопот? Ах ты падшая женщина!
Нора огрызается в ответ и переползает в тенёк. Папашу кастрировали в тот же злополучный день и сейчас обзывают алиментщиком, а он продолжает ошиваться у нашей калитки. Нора хмурая и немного напоминает жительницу Полесья: недоверчивая, себе на уме, со своими забабонами (расскажу как-нибудь). Она нравится неспокойной части нашей семьи.
Норина дочь Герда - полная противоположность. Звонкая, тонюсенькая девочка-подросток, неугомонный мотор. Никого не слушает, бесится, носится, цокает лапами по полу, прячет нычки под вишнями и сладу с ней никакого: лезет и в кровать, и на подушку, и лижет Мишу в губы. Рыбачит на жуков в прудике допоздна, до изнеможения. Увидеть Герду спящей - большая удача. Герда нравится спокойной части нашей семьи.
Ещё один нахлебник, третий зверь в нашей рыжей команде - кот Лео. Прибился к нам в самую зиму, в ветер и мороз. Орал так, как будто от этого зависела его жизнь. А действительно, так и было: благодаря его громкому голосу мы открыли дверь и впустили его. Кот костлявый, наглый, хитрющий, но шерстка ничего такая, рыжевато-палевая, под цвет такс. Лео думает, что он собака. Перенимает все обычаи и повадки такс: так же сидит поодаль и ждет еды, спит между ними, вытянушись как такса; когда никого нет, тайком сбрасывает своим коротколапым подружкам вкусняшки со стола, пользуясь кошачьей ловкостью. Самое умильное - когда в солнечном квадрате на полу лежит уставшая набеганная Герда, а Лео сосет у неё несуществующее молоко. Наверное, мать его рыжую вспоминает.
Таксы с ним ласкаются дома, а на улице могут вдруг, обходя территорию, всполошиться подслеповато: Сос! сос! КОООТТТ! На участок проник КОООТТ! Ату его! И, гремя ушами, охотятся за ним. А Лео доверчиво животик подставляет, веки приопускает: что вы, мол, тупите, девочки, это ж я.
У пруда лежит коряга. Если её приподнять - можно испугаться. В полной темноте на голой земле сидит неприятное создание, одно из проявлений Божьего чувства юмора: черная меланхоличная жаба. Мы ходим в реальное паломничество к этой коряге, каждый час проверяем, как там жаба - и она ни разу не меняла позу, так и сидит днями. Прошлым летом в пруду жил лягушонок Бруно, он был поинтересней, прыгал хотя бы. А эта как кусок навоза. Зачем она в природе вообще?!
К ночи взошла луна и из сада раздались электронные звуки, как от автомобильной сигнализации. Бип-бииип-биип. Мы даже испугались. Вышли смотреть. Жаба сидела на коряге, одухотворенная и подтянутая (куда только делись те заплывшие пустые глазки!), выводила горлышком песню (как она думала), а выходили утробные сигналы, которые слышно на пару километров. Если жаба - девочка, то жених точно услышит этот зов, главное чтоб только не разочаровался, увидев ее внешность. А если жаба - хлопец, то все самочки, конечно, его, с такой-то голосиной.
Наутро жаба снова сидела в темноте неподвижно, с полузакрытыми глазами.
Напоминает утро оперного певца: накануне блистал, прокашливался и выдавал во всю силу лёгких шедевры, ловил овации - аплодисменты, цветы, поклонницы -а утром тяжёлая голова, перегар, похмелье, вылазит из постели к закату - вялый, мятый и страшненький. Крахмалит жабо, прыскает в горлышко и едет в оперу.
Мы-то как раз под корягу и заглядывали днём, когда жаба-певец в дурном сне металась. Больше не будем тревожить.
Ещё у нас есть наглая мышь, но пост уже слишком длинный получился, так что я закругляюсь. Нюхните черёмухи, пока не осыпалась :)